Четыре Сына. Дорога в вечность

– Ничьи мучения этого не стоят. Но если такова жертва. Я готова ее принести, – с кривой ухмылкой развела руками Энира.

– И ты сможешь смотрэть на страдания брата? Ты любишъ его.

– Люблю. Но благополучие нашей семьи не стоит благополучия миллионов других семей.

Шикоба нахмурился. От него повеяло сомнением, но он быстро подавил в себе это чувство, как только в лабораторию вернулся Харгот с бледным Селиром. Похоже, ученый предупредил мага, что его ожидает. Посадив брата на пол, прямо напротив Эниры, Харгот отошел к столу. Он долго там шумел, перебирая какие-то предметы, по звуку, металлические.

Собрав все свои силы, Эни пыталась вогнать сознание в некое подобие состояния Эртаха. Благо, сила, полученная в потоке Сайхура, помогала. Однако чувства Селира сбивали. Он испытывал страх. Страх сильный, почти животный. Вот только гнев и решимость в нем преобладали. Селир Бэр был готов к страданиям. И эту уверенность он впечатывал взглядом в сестру. Чтобы, не дай Оркус, она не дала слабину.

Харгот вернулся с веревкой и пучком серебряных спиц в руке. Зайдя за спину мага, он одним движением содрал с него рубашку. Где-то на задворках сознания, Энира отметила худобу брата. Усохшие мышцы тут же напряглись под бледной кожей, а челюсти до скрипа сжались. Темный обвязал веревку вокруг шеи мужчины и магией подвязал ее к крюку на потолке. Успокаивая свое сознание, лира пыталась абстрагироваться, смотря на происходящее как бы со стороны. Пока получалось. Но пока ничего страшного и не происходило.

Главный ученый фархаров вытянул из кулака спицу и безжалостно вогнал ее в позвоночник Селира. Брат закричал. Кричал он долго, протяжно. Крик отражался от стекол, вибрируя в воздухе и пронзая самую душу. А Энира просто смотрела. Сжимала кулаки и впитывала каждое мгновение страданий своего брата. Вот оно доказательство лживых слов Шикобы. Вот что даст ей силы пойти на всё, лишь бы уничтожить его.

Вторая спица проткнула спину Селира. За ней третья, четвертая, пятая. После десятой, маг начал оседать. Веревка впилась в шею, грозясь удавить его. Однако Харгот не позволил этому произойти. Он вывел в воздухе магический символ, напитал Силой, и лабораторию тут же огласил новый нечеловеческий крик боли. Селир выгнулся дугой. Его колотило, словно от электрических разрядов. Тело то краснело, то практически синело. Это продолжалось непозволительно долго. Сердце Эниры обрывалось. Она не понимала, почему он не теряет сознание от боли. Селир уже не кричал. Ни воздуха, ни сил на это не было. Он лишь мычал и хрипел.

Шикоба знаком приказал Харготу прекратить. Мужчина тут же рухнул, словно тряпичная кукла, на пол лицом. Веревка, как змея, сползла с потолка, свернувшись кольцами возле вздрагивающего тела. Из кровавой спины Селира торчало два десятка спиц.

Шикоба с интересом задал вопрос Харготу на фархарском. Ученый ответил что-то с изрядной долей сомнения. Гиру это не понравилось.

– Твой брат на грани жизни и смэрти, Эныра, – покачал головой Темный. – Будэт очэнъ жаль, если он умрет.

Эни ничего не смогла ответить. Ее челюсти свело от напряжения. Она даже не могла посмотреть на проклятого Темного. Глаза словно приклеились к окровавленному телу.

– Что ж. Тогда будэм возвращатъся к этому разговору каждый дэнь. Насколько хватит твоего брата.

Дрожь то и дело сотрясала тело Эниры. Она ждала, когда Шикоба покинет лабораторию, чтобы в ту же секунду броситься к Селиру и исцелить его, успокоить боль. Темный уже направился к выходу, как вдруг остановился.

– Ты, вэрно, жэлаешь исцэлить брата? – будто только-только вспомнил он про эту способность Светлой, восторженно улыбнулся гир.

Переведя на него взгляд, Энира испытала настоящий приступ ужаса и гадливости. До нее дошло, что он собирается использовать ее Силу во время излечения мага. Скользнув ошарашенным взором по спокойному лицу Харготу, в стальных глазах которого застыло предостережение, лира не смогла сдержать вспыхнувший гнев.

– Нет, – еле протолкнула она это короткое слово сквозь зубы.

– Воля твоя, – снисходительно кивнул Шикоба, после чего достал из кармана шаровар много маленьких кристалликов и подкинул их в воздух. Мутные камешки засветились чернотой и поплыли под стеклянный потолок, зависнув там. – Харгот, подлатай в потоке Сайхура малъчика. Завтра с утра продолжим убэждать Эныру в нэобходимости Скипэтра в нашэм мирэ.

Дверь хлопнула, скрывая за собой ненавистного фархара. Когда внизу башни раздался еще один хлопок, Энира тут же подскочила к брату, осторожно приложив ладони к его спине, зная, что даже без магии они принесут ему успокоение боли. Пока сердце лиры разрывалось от жалости, она ласково целовала мокрый затылок Селира, Харгот подошел к кубу, дотронувшись до него.

– Эныра, если ты нэ собираешъся исцэлять Сэлира, то иди в комнату, – мрачно произнес он.

– Харгот, – умоляюще прошептала лира, готовая, наконец, дать выход слезам.

– Уходи, – строго приказал он.

Разваливаясь на части от боли в душе, Эни еще раз осмотрела Селира, а затем стремительно поднялась и, не оглядываясь, подошла к кубу, дотронувшись до ручки. Лабораторный купол исчез. Вокруг заструился мягкий золотой свет от огромных (как и всё в этой комнате) бра. Прямо по центру стояла гигантская кровать, устланная блестящим красным покрывалом. Больше никаких предметов мебели не наблюдалось. Только на противоположной от двери белой стене висело невероятных размеров зеркало, отражающее потерянную Эниру в мятом, грязном салатовом платье. Медленно она подошла к этому зеркалу, глядя в бескровное лицо, на котором огромными аквамаринами горели ненавистью и болью ее глаза.

Нельзя сдаваться! Иначе все сегодняшние страдания брата были напрасны. И разве жертва иллиров ничего не значит? Она должна держаться. Но как долго выдержит Селир? И что будет, если он перестанет бороться?.. Слезы горячими ручьями опалили щеки. Энира зашипела, отворачиваясь от своего отражения. Сейчас она ненавидела всех: фархаров, за их жажду власти и жестокость; Тайхара, за безрассудную самонадеянность и за то, что не мог вызволить их с братом отсюда; Мелия, за то, что ничего не сказал про способности Шикобы и за молчание о Сандрилоне; себя, за бездействие.

Забравшись на кровать, лира закрыла глаза, пытаясь настроиться на покой в душе, чтобы отыскать три связующие нити. Но какой тут покой! Мысли об окровавленном Селире не отпускали, вновь и вновь вырывая из лиры рыдания. Так длилось несколько часов, пока слезы не кончились, оставив в душе лишь ноющую иссушающую пустыню. Энира была бы рада сгореть в муках пламени своей воющей совести, но она всё еще являлась человеком. Усталость накрывала ее, помогая пустыне внутри, привычно спасать сознание от сумасшествия льдом пустоты. Буря в душе начала утихать. Магический Источник знакомо запульсировал, обозначая связи с Тайхаром, Айданом и Дамаском. Энира потянулась сознанием по золотой нити. Однако вновь наткнулась на непонятный барьер. Что-то или кто-то блокировали ее. Она безнадежно билась, как птица в клетке, но так и не смогла пройти ни по одной связи.

– Пора, – вдруг раздался голос Харгота.

Эни открыла уставшие глаза, отрываясь от своего бесплодного занятия. Возле кровати стоял главный ученый, взирающий на нее сверху-вниз.

– Шикоба ужэ здэсь. Отправляйся в уборную, ешъ и пойдем, – спокойно резюмировал он.

– Уже утро? – поразилась лира, тяжело сползая с кровати.

– Да.

Не чувствуя тела от усталости и страха, пришедшего вместе с Харготом, Энира, словно в тумане, приводила себя в порядок в умывальной. А когда вышла, ее ждал поднос с фруктами.

– Ешъ, – скомандовал фарх.

– Я не буду, – от одного только вида еды Эни затошнило.

– Нэт будэшь, – грозно прогудел, словно труба, Харгот. – Тэбе нужны силы. Вчэра ты хорошо дэржалась. Сэгодня должно быть нэ хужэ.

Она послушалась, с трудом запихнув в себя пару розовых ягод и один желтый сочный фрукт, не ощущая их вкуса. Когда они вернулись в лабораторию, всё повторилось вновь. Шикоба внимательно наблюдал; Харгот пытал, в этот раз, заменив спицы маленькими серебряными шариками, впивающимися в кожу Селира и исчезая в его плоти, заставляя его истошно вопить, а тело ломаться от невыносимой боли; Энира смотрела на брата, не позволяя рвущимся из груди рыданиям выдать ее и думая о том, что такая же участь может постигнуть каждого человека, если она даст слабину.

Спустя пару часов, Шикоба остановил пытку, когда Селир начал надрывно хрипеть. Он вежливо поинтересовался, не желает ли сахжар дать маленькую толику своей магии, взамен получив благополучие для брата. Энира отказалась. Гир покинул стеклянную башню, а Харгот отправил Светлую в куб, принимая неотложные меры по спасению жизни Селира, чтобы завтра всё снова повторить.

И опять Эни всю ночь пыталась пробиться через барьер, чтобы связаться с Тайхаром. От усталости, она проваливалась в сон, на пару минут. Но быстро просыпалась, отчаянно пытаясь сделать хоть что-то. Однако всё было тщетно.

Утром пришел Харгот. Пытки продолжились. Селир уже даже не открывал глаза. Лишь крик от нового способа мучения, в виде тонких иголочек, что торчали из каждого сантиметра его тела, говорил о том, что он всё еще жив. И снова, спустя пару часов, Шикоба получил отрицательный ответ.

На четвертый день, всё повторилось вновь. И на пятый, шестой, седьмой, восьмой. На двенадцатый, Энира уже не понимала – происходящее явь или чудовищный нескончаемый кошмар. Ни один человек не выдержал бы такое количество пыток, столько дней подряд. Даже маг. Однако Селир всё еще был жив. В конце каждого сеанса (как называл это Шикоба), Харгот позволял лире осмотреть брата. Жизнь не желала покидать измученное тело. И Энира уже не знала, стоило благодарить или проклинать за это главного ученого.

Однако не только лира слабла духом, смотря на издевательства над братом. Шикоба, очевидно, тоже начал терять терпение. Это случилось на тринадцатый день. После очередного многочасового измывательства над Селиром, гир задал свой неизменный вопрос, получив, как всегда, неизменный ответ.

– Полагаю, нэ стоит большэ мучить этого малъчика, – с трагичным вздохом, протянул Шикоба. – Мы жэ нэ звэри. Харгот, убэй его.

Всё существо Эниры вмиг прострелила ледяная пика ужаса. Она впилась испуганным взглядом в лицо гира, надеясь, что ей послышалось. Да, Селир страдал. И было бы гораздо милосерднее прекратить эти муки. Эни думала об этом каждую ночь. Однако, как оказалось, потерять его она не готова.

Без лишних слов, Харгот сплел из энергетических нитей черный искрящийся пульсар и безжалостно вогнал его в грудь валяющегося на полу безжизненной куклой мага.

– Нет!! – взвыла Энира, бросившись к брату.

Она не осознавала, что делает. В голове отпечатывались лишь вспышки: мертвенно бледное лицо; кровь, тонкой струйкой тянувшаяся из уголка губ и растекающаяся под обмякшим телом; свалявшиеся черные волосы; сквозная дыра в груди с ровными краями. Перед глазами возник образ отца с похожим ранением. Всё. Этого было достаточно. Благодать сама потоком ринулась к рукам Эниры, которые уже лежали на груди Селира. Магический Источник брата был поврежден. Иллирийская магия лиры мощными пластами окутала именно его, заново вдыхая в него жизнь, а затем с невероятными темпами принялась сшивать органы, сосуды, ткани. Благодать заструилась по всему телу мага, излечивая все увечья, что планомерно наносились в течение тринадцати дней.

Успел ли Селир умереть, и Светлой удалось его исцелить или же уже воскресить – она не поняла. Но затяжной жадный вздох явно говорил о том, что теперь он точно не мертв. Исцеление выпило слишком много Сил. Энира стремительно проваливалась в темноту, напоследок услышав ликующий смех Шикобы.

Голоса, словно рой крылатых жуков, жужжали отовсюду, отражаясь от гулких стекол. Энира слышала их, но не понимала. Она зависла в пустоте, не находя в себе силы ни пошевелиться, ни открыть глаза. Спустя какое-то время, лира начала осознавать, что говорят на фархарском языке. Голосов было четыре. Они о чем-то спорили. Потом хлопнули двери, и всё затихло. Не в силах думать, вспоминать и сожалеть, Энира забылась сном.

Проснулась она, когда поняла, что ее погрузили в воду. Непередаваемая немощь растеклась по всем членам лиры, так что она могла лишь слушать и ощущать. Чьи-то теплые руки терли обмякшее тело, затем вытирали мягкой холстиной, а после натягивали на нее одежду, в которой почему-то не становилось теплей. Прохладная жидкость влилась в рот, и Энира вновь забылась сном.

– Зачем это, Харгот? – сквозь пух дремы пробился голос Селира, выдернув Светлую из забытья.

– Он нэ хочэт, чтобы сахжар была свидетэлэм того, как фархары придут к власти, – ответил ученый.