Записки художника-архитектора. Труды, встречи, впечатления. Книга 2

Требовалась отличная работа, и цены были высокими. Были случаи, когда я отказывался от работ, видя, что заказчик не согласен на настоящие цены – значит, не согласен и на хорошую работу.

Много работ я не брал, чтобы не зарываться, брал только те, что были для меня интересными. <Но и подрядчики всегда старались надуть заказчика. Счета писались с преувеличенным количеством работ или необоснованными их расценками. В подобных случаях мои помощники тщательно проверяли их количество, а регулировало расценки так наз[ываемое] официальное издание “Урочное положение” – жупел для подрядчиков. Красными чернилами я вычеркивал накинутые лишние цифры, тогда шли жалобы на меня заказчикам, что арх[итекто]р “уж очень строг, обижает, хоть умирай!”

– Что же это, помилуйте, сколько скидывает? – В результате же подрядчик оставался в барышах и просил: “Не оставьте вашим вниманием и в будущем!”>[390 - Там же.]

Всякого рода церковные постройки в то время разрешались двумя инстанциями: сначала духовной властью (архиереем[391 - Архиерей (греч. archiereus – старший священник) – общее название для священнослужителей высшей (третьей ступени) христианской церковной иерархии: епископов, архиепископов, митрополитов.]), затем губернским инженером, куда представлялись чертежи, только обязательно основные и наклеенные на коленкор и сложенные в форматки[392 - Форматка – лист чертежа определенного формата.]. Чертежи конструкций представлялись лишь в особо важных случаях.

Перестройка церкви в Иваново-Вознесенске и явилась случаем редким. Выстроенное в середине XIX в. огромное, но тесное это здание было очень плохой архитектуры: прямоугольник с высокими гладкими стенами, огромные восьмигранные трибуны глав, своды подперты внутри массивными квадратными столбами, <превратив все внутреннее пространство в какую-то чашу. Новое здание было бы выстроить интереснее, но не согласились прихожане, и решена была только перестройка, с условием дать внутри простор, оставив всю наружную архитектуру, прибавив только переднюю часть для вестибюля и хор. Я выкинул тяжелые кирпичные своды и все столбы, а под массивные кирпичные трибуны шести глав подвел железные фермы и к ним подвесил легкий парусный свод. Свод был устроен железобетонный и подвешен системой шарниров во избежание деформаций>[393 - РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 72 об.].

Церковь Воздвижения Креста Господня. Фото 1925 г.

Церковь я переделал в большое помещение, светлое, высокое, с хорошей акустикой.

Но мои конструктивные новшества озадачили губернского инженера Сальмановича, боявшегося на свою ответственность разрешить такую конструкцию. Пришлось съездить в Петербург, в Строительный комитет Министерства внутренних дел[394 - Техническо-строительный комитет (ТСК) был учрежден в МВД России в 1865 г., занимался технической частью и строительством гражданских построек, подготовкой инженеров, составлял планы и проекты подведомственных МВД сооружений особого значения и сложности, рассматривал и утверждал проекты, планы городов, представляемые из губернских управлений, разрешал споры, производил ревизии проектов и технических отчетов, создавал комиссии известных архитекторов для решения сложных и спорных вопросов.] – высшую инстанцию по важнейшим вопросам строительства. Там убедились в полной возможности предложенной мною системы, и губернскому владимирскому инженеру оставалось лишь проверить технические расчеты.

Простора для решения декоративных задач в этой перестройке не было, [я] отвел душу, только дав рисунки росписи сводов и стен, где орнамент и тематические сюжеты рисовал в духе ярославских росписей XVII в., <где ярким образцом, глубоко художественным, остаются церкви в Ярославле: Иоанна Предтечи в Толчкове, в Коровниках и ц[ерковь] Ильи Пророка>[395 - РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 73.].

Шуя. Крестовоздвиженская церковь. Открытка конца XIX в.

По делам этих построек приходилось быть во Владимире. Интересный происходил там разговор церковного старосты и главного жертвователя с секретарем консистории[396 - Консистория (лат. consistorium – место собрания, совет) – в Русской православной церкви учреждение при епископе по управлению епархией.], носившим фамилию Переборов, оправдывающую его манеру ведения дел.

– Так как же, Степан Кузьмич, насчет нашего дельца? – вопрошал староста.

– Да вот, как уже благоугодно будет его преосвященству с резолюцией.

– А скоро ли?

– А от вас зависит. – Переборов приподнял брови и смотрел в сторону.

– Да за нами дело не остановится, мы всегда готовы, понимаем, что хлопот вам много доставляем.

– Да ведь «понятия-то» я вашего еще не вижу.

Тогда староста спокойно лезет в бумажник и передает «понятие». Переборов также спокойно берет пачку кредиток, пересчитывает и, не торопясь, говорит, что тут маловато.

Шуя. Ковровская улица. Открытка конца XIX в.

– А остальная половина при получении резолюции, – поясняет староста.

– Переночуйте в гостинице, а завтра я туда Вам и принесу резолюцию так часиков в одиннадцать.

В длинном корпусе Владимирского губернского правления затхлость долголетняя. Те же коридоры, столы, желтые шкафы с делами, что и при Герцене[397 - А.И. Герцен прожил в ссылке во Владимире более двух лет, с 1838 г. по весну 1840 г.; здесь он служил советником при губернском правлении, редактировал первую местную газету «Владимирские губернские ведомости».] были, только люди были иные, но много оставалось их со старыми повадками.

Губернский инженер терпеливо, от нечего делать проверял мои расчеты и сметы железных перекрытий, долго продержал меня во Владимире, наконец, согласился, что введенная конструкция, хотя и новая, но правильная и одобрил ее. Тихий городок Владимир на высоком берегу Клязьмы окутан был особой сонливостью и безлюдьем. Два древних собора XII в., настоящие перлы русского зодчества, украшенные неразгаданной еще наивной скульптурой, напоминающей старороманские барельефы[398 - Речь идет о древнейших храмах Владимира, украшенных резьбой. Дмитриевский собор был возведен в 1191–1197 гг., его стены украшают около 600 рельефов, изображающих святых, мифических и реальных животных. Успенский кафедральный собор был построен в 1158–1160 гг. Внутри собора, в пятах подпружных арок столбов помещены горельефные изображения львов, высеченные из белого камня.]. В гостином дворе приказчики играли в шашки, сидя на сундуках; посреди пыльной улицы стоял воз с сеном, мальчишки играли в чехарду; на углу главной улицы одинокий извозчик спал в пролетке, уткнув голову в колени; в садике перед старым зданием Дворянского собрания коза невозбранно обгладывала кору чахлого деревца; [рядом] почтовая контора с дверью, обитой холстиной и визжащим блоком на веревке; на углу мелочная лавка с продажей сена, овса и хомутов, с вывеской, где нарисован был белый конь, вздыбленный на задние ноги и с яростью пожирающий пучок сена – и из ноздрей идет пламя! Когда я стал фотографировать это любопытное произведение, вышел лавочник, почтительно поклонился и осведомился, что это я снимаю, и предложил: «Уж лучше меня снимите, чем жеребца на вывеске».

<Тихо текла там жизнь, и дремали два древних собора давнего искусства XII в., редчайшие перлы русского зодчества, украшенные не разгаданной еще наивной скульптурой, напоминающей старороманские барельефы>[399 - РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 74.].

Дремотная жизнь, все оттягал деятельный промышленный Иваново-Вознесенск.

В Шуе я перестраивал собор[400 - В 1912–1913 гг. на средства старосты П.Х. Пухова и М.А. Павлова Воскресенский собор в Шуе подвергся реконструкции и расширению. С западной стороны была пристроена двусветная паперть-притвор с тремя свежевызолоченными главами, в которой были устроены два придела в честь Воскресения Христова и Успения Божией Матери, приделы были освящены в 1914 и 1916 гг. В западной части над папертью размещались высокие хоры. В южной пристройке расположились ризница и библиотека. В 1937 г. собор был закрыт, здесь размещались склады. Все восемь глав собора были сняты. В 1991 г. Воскресенский собор был передан Русской православной церкви, в нем возобновились богослужения. 27 сентября 1991 г. он был приписан к Свято-Николо-Шартомскому монастырю (указ № 474), в настоящее время является монастырским подворьем.] также на средства старосты, богатого купца Пухова. Перед тем как строить, происходил разговор в московском амбаре известного также шуйского фабриканта М.А. Павлова или как произносили его фамилию в Шуе – Павлова, крупного миллионера, являвшегося равным пайщиком в затратах на постройке собора.

Я предложил составить смету.

– Да ты прямо говори, без сметы – что будет стоить? – обратился ко мне Пухов.

Я затруднился назвать огульную цифру, мне помог староста, взяв счеты и отложив толстым корявым указательным пальцем единицу, начал считать:

– Скажем, перестройка старого обойдется рупь – а нового сколько?

– Конечно, дороже вдвое.

– Скажем, два. Так ведь, Михаил Ликсеич?

– Конечно, так. Ну, давайте новый, – решил Павлов.

– А насчет денег мы так скажем, – староста опять взял счеты, опять отложил костяшку.

– Вот, скажем, идет мой рупь, а вот твой, так ведь? – обратился он к Павлову.

Шуя. Торговая улица. Городские ряды. Открытка конца XIX в.

– Конечно, так.

– Ну и давай, строй новый, а сметы твоей не нужно, сколько следует и заплатим.

Но пришлось только перестраивать собор; шуйская постройка была очень сложной и огромной, требовавшей постоянного надзора, для чего в Шуе жил мой очень опытный помощник, и сам я часто наезжал, вырывая время для поездок в другие места, как, например, в Кинешму, где также начиналась постройка <церкви>[401 - РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 74 об.]на фабрике Кинешемской мануфактуры[402 - Большая Кинешемская мануфактура на реке Томне – крупное текстильное предприятие города, в начале XX в. преобразована в Товарищество.].

К концу лета строительные мои дела сложились благоприятно: технические чертежи были изготовлены еще за зиму, в мастерской шла работа только по рисункам деталей, на постройках законченные железобетонные работы стояли в опалубке, кладка заканчивалась – словом, свелось все к наблюдению. Август мог быть свободен, и я решил урвать месяц и съездить в Финляндию, в Ганге[403 - Ханко (фин. Hanko, швед. Hang?, ранее по-русски Гангут) – самый южный город Финляндии. Расположен на южной оконечности полуострова Ханко и окружен морем с трех сторон. Поездка Бондаренко в Финляндию, Швецию и Норвегию состоялась, скорее всего, в 1904 г., о чем свидетельствует его рассказ о встрече с Г. Хазелиусом, скоропостижно скончавшимся 26 февраля 1905 г., и о посещении Культурно-исторического музея в Осло, открытого в 1904 г.], надеясь принимать там хвойные ванны, <но эти ванны мне не понравились. Махнул я рукой на этот рассол, который размешивает женщина голая, с одним лишь передничком, входящая в помещение, когда сидишь в ванной, и отправился я пароходом в Швецию, в Стокгольм>[404 - РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 74 об.].

Иматра. Водопад. Открытка начала XX в.

От Москвы до Финляндии близко, одна ночь езды поездом, а далее в 2 ч[аса] дня можно уже сидеть на берегу водопада Иматра[405 - Иматра (фин. Imatra) – небольшой финский городок, расположенный рядом с российской границей. С 1743 г. (присоединения Финляндии к России) городок и водопад на Сайменском канале в его центре стали одними из самых популярных мест отдыха российской знати.]. И все же так редко пользовались своеобразной красотой интересного края.

Задумчивые озера; спокойное зеркало вод, таких свежих и чистых, отражающих высокие сосны; огромные валуны, поросшие мхом и лишайниками ярко-красного цвета; лесная глушь, рядом крестьянские дворики и дачки с голубыми и зелеными ставнями.

Медленно движется пароход по сети озер с бесконечными шлюзами вплоть до Вильмандстранда[406 - Вильманстранд или Лаппенранта (фин. Lappeenranta) – город Выборгской губернии на южном берегу озера Лапвеси, принадлежащего к системе озера Сайма.], откуда еще медленнее везет таратайка в одну лошадку до городка, раскинувшегося по берегу.

Медлительный темп речи с паузами, <но не ленивый, а сдержанно-действенный темп во всей жизни этого трудового народа, где и маленькие дети уже приучаются к труду, плетут корзиночки и выносят продавать их на станции>[407 - РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 75.].

Иматра. Отель на берегу зимой. Открытка начала XX в.

Русский язык финляндцы понимают, а говорят плохо и только по необходимости. <Трудно научиться хорошо иному языку, да еще такому чуждому, как русский; и для романских языков наш язык труден, а финну, с его особым языком, – особенно>[408 - Там же.].

Путь в Ганге лежит через Гельсингфорс[409 - Гельсингфорс (фин. Helsinki, швед. Helsingfors) – теперь Хельсинки, столица и крупнейший город Финляндии.], город уже обстраивался новой архитектурой талантливого зодчего Сааринена, уже Аксели Галлен закончил свои фрески на стенах Национального музея[410 - В 1928 г. Аксели Галлен-Каллела выполнил на стенах вестибюля Национального музея в Хельсинки панно на темы «Калевалы».], где Эдельфельд – финский Репин и скульптор Вальгрен красовались своими работами. Целая улица обстроена интересными домами новой архитектуры, [так называемого] «северного модерна», совершенно иного в сравнении с модерном остальной Европы.

Строгие формы, в основе которых национальное искусство.

Любопытна толпа в столичном Гельсинки (тогда – Гельсингфорсе): старики сидят на скамеечках, покуривают трубочки-«носогрейки», горожанки, взявшись за руки, гуляют попарно; дети молчаливо играют в саду; цвета их костюмов яркие – это действительно «живые цветы природы»[411 - Точная цитата из рассказа М. Горького «Бывшие люди» (1897): «Дети – живые цветы земли…» (Горький М. Полн. собр. соч. в 25 т. М., 1969. Т. 3. С. 286).], как говорил М. Горький. На склоне горы – зоологический сад, несколько необычный: по дорожке пробирается павлин, а из куста выглянула мордочка молодого лосенка и скрылась; зверье здесь было не в клетках, а на свободе. <Дальше Гельсингфорса до Ганге природа еще живописнее>[412 - РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 75 об.].