Записки художника-архитектора. Труды, встречи, впечатления. Книга 2

Произведений искусства здесь так много, нужны месяцы для их обзора, и нельзя же говорить только о дворцах, не коснувшись Карпаччо и Беллини. «Это потом!» – говоришь себе и едешь дальше <в Равенну или Верону. Последнюю проехал мимо, едучи в Венецию из Милана, но тянет в нее, а оттуда через Падую на Болонью в Рим>[206 - Там же. Л. 32 об.].

Есть две Италии: одна – это подавляющие своим сгущенным богатством большие города, как Милан, Венеция, Флоренция, Рим, Неаполь, Генуя, а другая Италия – это сердцевина ее народа, ее маленькие городки, где знакомишься с буднями итальянской жизни.

Незначительное расстояние между этими городами Ломбардии соблазнительно. Как же миновать Феррару, Парму, Модену[207 - Перечислены города области Италии Эмилия-Романья.] прежде, чем попадешь во Флоренцию? Спишь в вагоне, бегаешь из города в город <не для отыскания в Бедекере жирным шрифтом отмеченных примечательных зданий, а чтобы видеть жизнь города во всем его объеме, с людьми и зданиями. И везде что-то свое, присущее данному местечку.

Венеция. Школа Сан-Марко и госпиталь. Фото конца XIX в.

Венеция. Остров Сан-Джорджо. Фото конца XIX в.

Недостаток времени для детальных осмотров был лишь вторым условием быстрого поглощения пространства и городов Италии, главной же целью всей поездки была потребность вздохнуть другим воздухом, другое солнце ощутить и взором окинуть иную жизнь>[208 - РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 32 об.].

Искусством была пронизана вся тогдашняя Италия. Но попадешь в такой город как Верона, невольно останешься дольше намеченных дней. Настолько богата оригинальной архитектурой и своеобразной жизнью Верона, что и впоследствии, всякий раз едучи в Италию, делаешь крюк для этого города Ромео и Джульетты.

Городской пейзаж Вероны оригинален. Другого [такого] города в северной Италии, как Верона, нет, где бы остатки римских зданий были бы так уместны [рядом] с постройками Ренессанса и так слиты в один целостный конгломерат, <особенно площадь Piazza delle Erbe[209 - Piazza belle Erde – Пьяцца делле Эрбе (итал.) – «площадь трав».], где под гигантскими зонтиками торговки зеленью и фруктами составили целый городок>[210 - Там же. Л. 33.].

Венеция. Дворец Ка д’Оро. Фото конца XIX в.

И весь город-то невелик, весь со своими окружающими его старыми защитными стенами уложится в пространстве между Пушкинской и Арбатской площадями. Улочки узкие, не шире 4–5 метров, чередуются с редкими, широкими корсо, уже недавно проложенными на окраинах в новой части Вероны.

Сердцевина же города состоит из на редкость запутанной сети улочек-щелей с невысокими домами из камня, крытыми черепицей. Неожиданно вырастает горделивое палаццо[211 - Палаццо (итал. palazzo, от лат. palatium – дворец) – итальянский городской дворец-особняк XV–XVIII вв.] или живописная старая церковь, романская, с высокой тонкой кампанилой. В отдаленной части за густым садом на небольшой площади – жемчужина веронская – церковь Св[ятого] Зенона[212 - Базилика Святого Зенона с колокольней XII в. в Вероне посвящена святому покровителю города Зенону Веронскому – епископу Вероны.], ранняя романская, вся насыщенная наивной пластикой, бесхитростным народным творчеством. Одни входные двери конца XI века – целая поэма, более трогательная по своему творчеству, чем флорентийские двери Гиберти[213 - Северные Бронзовые двери для Флорентийского Баптистерия, состоящие из десяти рельефных панелей на библейские сюжеты, были созданы крупнейшим скульптором эпохи Возрождения Лоренцо Гиберти в 1401–1424 гг.], и видишь тонкую родственность с нашими Корсунскими[214 - В южном портале Успенского собора Московского Кремля установлены знаменитые Корсунские врата. Существовало предание, что их привез из Корсуни (древнерусское название Херсонеса Таврического, Севастополя) святой князь Владимир. На самом же деле врата изготовлены в XVI в., а сюжеты, вытисненные на них, посвящены рождению в мир Спасителя как воплощению Божественной Премудрости.] дверьми или дверьми московского Благовещенского собора[215 - В северной и западной галерее Благовещенского собора Московского Кремля расположены так называемые «златые врата». Это железные кованые ворота, на лицевой стороне которых укреплено несколько медных пластин, украшенных в технике золотой наводки. Изображения на них иконографически можно отнести ко второй половине XVI в., но, возможно, столетием позже их переделали.].

Болонья. Палаццо Пубблико. Открытка конца XIX в.

Вечер быстро наступает, без сумеречных закатов, окутывается туманом речка Эч, текущая через город со старыми, еще римскими мостами; также стар и Колизей, арена – теперь притон летучих мышей, их так грациозно сгоняют с плеч красавицы веронские, обычно прогуливающиеся вечерами по Via Nuova[216 - Via Nuova – Новая улица (итал.).]. А над рекой совсем оделся ночным флером Castelvecchio[217 - Castelvecchio (итал. Кастельве1ккьо) – Старый замок в Вероне. Был построен в 1354–1376 гг. на берегу реки Адидже. Изначально замок носил имя Сан-Мартино аль Понте в честь находившейся рядом с ним древней церкви Святого Мартина. Современное название замок получил после строительства в XV в. на холме Сан-Пьетро нового замка.].

Такие же зубцы заканчивают стены этого замка и на мосту, как и на наших кремлевских стенах, только наши более изящны и не так вытянуты.

Не забудешь поклониться могиле Джульетты в очаровательном романском дворике. Не хочется уходить от мраморного всадника – Скалигера[218 - Особое место среди тиранов Вероны занимала семья делла Скала, или Скалигеров, создавших необычное кладбище в Вероне около маленькой церкви Санта-Мария Антика (постройка восходит к VII в.), являвшейся их домашней церковью и приютившей прямо над своим входом одного из бывших владельцев – всадника в полном боевом вооружении. Это Кангранде – самый удачливый из герцогов делла Скала, единолично правивший Вероной с 1311 г.], стоящего в таком тесном уголке двух переулочков.

Болонья. Палаццо Пубблико. Фото конца XIX в.

Все проникнуто старым романским искусством, в котором древние римские ворота не так нарушают художественную цельность, как ренессансные дворцы XV века – произведения совершенные, архитектуры Санмикеле, обнесшего город стенами.

Сколько былых легенд около этого города, и какая теперь здесь тихая провинциальная жизнь!

В стороне от больших городов Верона жила и живет своей маленькой жизнью 60 000 жителей. Свое искусство, своя живопись скромных учеников Джотто, свои скульпторы, чеканщики. Никакой специальной промышленности, вроде венецианских зеркал и стекол Мурано[219 - Мурано (итал. Murano) – один из крупных островов Венецианской лагуны к северо-востоку от Венеции, состоит из семи небольших островов, разделенных каналами. Знаменит производством художественного стекла, которое изготавливается по особым технологиям, разработанным венецианскими мастерами, и называется муранским.] или миланского шитья, но все есть только свое, провинциальное искусство, пленяющее искренностью, <и весь город поражает своей редкой живописностью>[220 - РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 33 об.].

Венеция осталась в белом сиянии лагуны, и долго еще шпиль Сан-Джорджио[221 - Собор Сан-Джорджо-Маджоре (итал. San Giorgio Maggiore) – собор в Венеции, на острове Сан-Джорджо-Маджоре. Возведен между 1566 и 1610 гг. архитектором Андреа Палладио.] маячил в утреннем воздухе прозрачного ясного дня. И через полтора часа Падуя – померкший город с низкими аркадами, меркнущими так же, как померк некогда славный Падуанский университет[222 - Падуанский университет (итал. Universit? degli Studi di Padova) – один из старейших университетов Европы и Италии, был открыт в 1222 г. В XVXVIII вв. – главный образовательный центр Венецианской республики. В XIX–XX вв. наблюдалась тенденция к децентрализации университета, он закрывался с 1848 по 1850 г. в связи с восстанием студентов против австрийского владычества.].

Попутные станции – маленькие города, обязательная остановка в Мантуе[223 - Мантуя – город в итальянской области Ломбардия, административный центр одноименной провинции.]. Феррара[224 - Феррара – город в итальянском регионе Эмилия-Романья, административный центр одноименной провинции.], окруженная болотами и умершая настолько, что становится невероятным – была ли здесь пышная жизнь д’Эсте? Феррарские герцоги [за]давали тон даже французскому двору[225 - В XIII в. двор д’Эсте в Ферраре становится образцом куртуазной рыцарской культуры, центром искусства и поэзии, привлекая художников, путешествующих трубадуров и заальпийских менестрелей. С конца XIV в. Феррара превращается в крупнейший в северной Италии центр ренессансной культуры, здесь складывается самостоятельная школа архитектуры и живописи, расцветает литературный и философский гуманизм. Важнейшую роль в этих процессах сыграли синьоры города, покровительствовавшие наукам и искусствам, приглашавшие к своему двору лучших представителей гуманистической культуры Италии этого времени. В конце XIV в. под покровительством дома д’Эсте в Ферраре был основан университет, ставший центром изучения права, теологии и искусства. XV в. – время расцвета династии д’Эсте, и под их эгидой это эпоха процветания раннеренессансной культуры Феррары, двор д’Эсте приобретает в это время необыкновенную пышность, роскошь в повседневном быту, яркость и красочность в организации торжеств и празднеств.], а теперь все здесь мертво. Всего лишь два часа отделяют Феррару от Болоньи, а какая разительная разница: там уныние, здесь жизнь во всем. Кругом города виноградники, и дома улыбаются своими терракотовыми украшениями. Для знатока живописи здесь расцвет болонской школы (Карраччи, Гвидо Рени). Стендаль на пути из Милана во Флоренцию дал Болонье такие теплые строки![226 - Вероятно, речь идет о записях, сделанных Стендалем в книге «Рим, Неаполь и Флоренция» (1817) во время пребывания в Болонье: «Как только я сюда прибыл, нанятый мною здесь слуга повел меня во дворец Капрара, к фасаду дворца Рануцци и, наконец, по моей просьбе, в церковь св. Доминика, где покоятся останки этого ревностнейшего из католиков. Свод, расписанный фресками работы Гвидо с прелестными маленькими фигурами, две небольшие статуи Микеланджело, созданные им еще в молодости, до того как этот величайший в мире художник раз навсегда обратился к живописанию страшного, картина Тьярини, изображающая радость матери, присутствующей при воскрешении своего ребенка, вознаградили меня за посещение церкви святого Доминика. Все здесь полно славных воспоминаний о братьях Карраччи. Сегодня утром мой сапожник изложил мне их историю почти так же хорошо, как Мальвазиа. Он сказал мне, что Луиджи умер от горя, после того как допустил какую-то ошибку, рисуя фигуру ангела на фреске “Благовещенье” в соборе св. Петра. Я тотчас же отправляюсь в этот собор вместе с сапожником, охотно согласившимся служить мне гидом». (Стендаль. Собр. соч. в 15 т. М., 1959. Т. 9. С. 134.) «У жителей Болоньи, по-моему, гораздо больше ума, пыла и самобытности, чем у миланцев, а главное, у них более открытый характер. Здесь у меня за две недели оказалось больше домов, где я могу провести вечер, чем нашлось бы в Милане после трехгодичного пребывания». (Там же. С. 140–141.) «Пора покидать Болонью, город умных людей». (Там же. С. 233.)] И в Болонье тоже старый университет XII в.[227 - Болонский университет – старейший непрерывно существующий университет Европы; точная дата его основания неизвестна. В X–XI вв. римское право изучалось в Болонье в школе изящных искусств, в 1088 г. была открыта школа права, которая в XII в. приобрела популярность. Стекавшиеся со всех концов Европы студенты образовали в своей среде настоящие корпорации по образцу различных ремесленных и художественных цехов того времени. Собрание всех студенческих корпораций под общим статутом составило к концу XII в. университет в Болонье.]

Недалеко Равенна. Снова пахнуло византизмом[228 - Византизм – совокупность политических, государственно-правовых, церковных и демографических особенностей, носителем которых была Византийская империя, а также основанная на этих особенностях «идеология православного религиозного мировосприятия». В искусстве византизм характеризуется иконописью и мозаиками.] от мозаик церквей Виталия и «Нового» Аполлинария[229 - Упомянуты знаменитые храмы Равенны: базилика Святого Аполлинария Нового (итал. Sant’Apollinare Nuovo) и церковь Святого Виталия (итал. San Vitale), украшенные мозаиками. Базилика Сан-Витале (итал. Basilica di San Vitale) – раннехристианская базилика, была заложена в 527 г., храм был освящен в 548 г. в честь раннехристианского мученика святого Виталия Миланского, внутреннее мозаичное убранство церкви было создано в 546–547 гг. Сант-Аполлинаре-Нуово (итал. Sant’Apollinare Nuovo) – раннехристианская базилика, была построена в 493–526 гг. правителем Равенны королем Теодорихом Великим как его придворная церковь. В IX в. освящена в честь небесного покровителя Равенны Святого Аполлинария. Базилика знаменита уникальными мозаиками, одна часть которых относится ко времени Теодориха, а другая – Юстиниана, когда Равенна стала византийским экзархатом.]. Ведь эти мозаики V века! Какое далекое время, и как чужд нам изображенный мир царицы Феодоры[230 - В правой части алтарной стены церкви Сан Витале в Равенне расположена мозаика, изображающая торжественный выход супруги императора Юстиниана I – императрицы Феодоры, которая держит в руках драгоценный потир (сосуд для священного вина). Мозаика передает обстановку дворцовых покоев, великолепие и роскошь византийского двора.] и все эти окаменелые фрески сдержанно-угрюмого византизма. Мозаики Св[ятого] Марка казались радостней. Но здесь глубже искусство. Ранняя романская архитектура мавзолея Теодориха[231 - Мавзолей Теодориха Великого (итал. Mausoleo di Teodorico) – мавзолей, который король остготов Теодорих построил в 520 г. из истрийского известняка с куполом из цельного 300-тонного камня для своей будущей могилы на кладбище готов за пределами Равенны. Единственный уцелевший памятник готского зодчества и единственная сохранившаяся гробница варварского монарха. С переходом Равенны под власть Юстиниана I в 540 г. тело Теодориха было вынесено из мавзолея, а сам он обращен в часовню, саркофаг готского властителя в настоящее время пустует.] так хорошо вяжется с голубовато-серым пейзажем! А в пустынном лесу пиний – тень Данте и его скромная гробница недалеко от церкви Св[ятого] Франциска[232 - Мавзолей Данте Алигьери был построен в Равенне в 1780 г. по проекту архитектора Камилло Мориджа. Он расположен рядом с церковью X–XI вв. базиликой Сан-Франческо (итал. Basilica di San Francesco – базилика Святого Франциска), в которой в 1321 г. был первоначально похоронен поэт.]. На востоке уже брежжит свет Адриатики, всего в 8 километрах ее голые здесь берега.

Потянулись рощи оливок, фиговые жирные деревья, скоро Флоренция. <Но бывает такое чувство, что не хочется сразу войти в пышные чертоги, а замедляешь шаги в преддверии, предвкушая что-то интересное там, впереди, и вдруг в этом преддверии находишь очарованье>[233 - РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 34.].

Не зря сделал крюк: попал в Сиену и Пизу. Город мрамора – серый, светлый с темно-зеленым, бурым, почти черным, – пестрели пизанские соборы на знаменитой площади. И всюду особый свет, смягченный, весь собравшийся в Campo Santo[234 - Campo Santo – Кампо-Санто «Священное поле» (итал.).], где со стен глядят фрески примитивов, – целая поэма смерти, но не устрашающая[235 - Кампосанто – бывшее городское кладбище в Пизе, от которого сохранилось одно монументальное здание в виде арочной галереи с ажурными переплетами, окружающей открытый внутренний дворик. Своим названием это место обязано земле с Голгофы, на которой и были возведены первые кладбищенские постройки. В галереях размещены 84 римских саркофага, этрусские и римские урны и скульптуры. Внешняя стена галереи состоит из 43 слепых арок. На больших поверхностях внутренних стен в течение нескольких десятилетий начиная с 1330–1335 гг. возник один из крупнейших фресковых циклов XIV в., который в XV в. был дополнен работами Беноццо Гоццоли. В Кампосанто работали мастера разных поколений и разного происхождения. Тема и содержание этих фресок имеют подчеркнуто нравоучительный характер: «Триумф смерти», «Страшный суд», «Сбор винограда и опьянение Ноя». Наиболее известен цикл фресок Буонамико Буффальмакко «Триумф смерти» (1330-е гг.), главный смысл фресок – напоминание о бренности жизни.]. Тихое, сосредоточенное настроение охватывает, глядя на эти примитивы, словно рожденные от утренних туманов, обволакивающих гору, на которой расположен город.

Пиза. Колокольня собора. Фото конца XIX в.

Флоренция. Набережная Арно. Вдали Старый мост (Понте Веккьо)

Симоне Мартини, Лоренцетти и другие мастера XIV в. дают в своих примитивах что-то родственное нашей Троице Рублева, только здесь фоном фрески служат особые синие сумерки…[236 - Симоне Мартини является автором фрески «Маэста» (1315) в зале совета в Палаццо Пубблико в Сиене, на которой на синем фоне изображена в группе святых покровителей Сиены восседающая на троне под красным балдахином защитница и владычица Сиены – Мадонна с младенцем. В 1330 г. Амброджо Лоренцетти создал фреску «Маэста» в капелле Пикколомини церкви Сан-Агостино в Сиене, на которой также на синем фоне изображена Мадонна с младенцем и восемь святых, предстоящих перед ее троном. Автор сравнивает эти произведения с иконой Святой Троицы, написаннолй Андреем Рублевым в XV в. и хранящейся в настоящее время в ГТГ.] Город весь в узких улицах, с постоянной тенью от высоких домов, с карнизами большого относа и зелеными ставнями-жалюзями окон.

Флоренцию следовало бы посещать после Рима и особенно после юга Италии.

Проведенные пять дней, хотя бы и пятьдесят дней во Флоренции – это только зачаровывающая прогулка <по огромным пространствам неистощимого мирового музея>[237 - РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 34 об.]. Флоренция невелика – от Охотного Ряда до Белорусского вокзала – вот и вся длина или ширина ее. Но сколько на этом небольшом и тесном пространстве вековых сокровищ искусства! Прежде это была столица тосканских герцогов, теперь город в стороне [от] общего потока итальянской жизни. В Милане торгуют, служат бесконечные мессы в Риме, танцуют и поют в Неаполе, а здесь, во Флоренции, спокойно живут большей частью молчаливые коренные итальянцы. Словно все это сторожа старых зданий вечно юного искусства.

Флоренция. Дворик палаццо Подеста. Фото конца XIX в.

Из всех описаний Флоренции на русском языке останутся наиболее краткие, но и самые точные слова В. Розанова в его «Итальянских впечатлениях»: «Ну, так и есть! Цветущая, florens – Флоренция!»[238 - Розанов В.В. Среди художников: Собр. соч. / под общ. ред. А.Н. Николюкина. М., 1994. С. 113–115.].

На темном фоне окрестных гор расцвел великолепный купол собора, изумительное творение Бруннелески, мраморный цветок рядом с одиноким стеблем, с кампанилой Джотто над всем городом[239 - Речь идет о возведенном в 1417–1436 гг. архитектором Брунеллески 8-гранном куполе из камня и кирпича над самым высоким зданием Флоренции – кафедральным собором Санта-Мария дель Фьоре, который определяет характерный силуэт города. Считается, что кампанилу собора строил Джотто.]. <Потому-то и прекрасен купол Бруннелески, что он строил его не с нарочитой целью удивить, а строил только исходя из бьющей через край сочной крови народа. И вышло чудесно! Тут-то, во Флоренции>[240 - РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 35.], видя ее дворцы, постигаешь, что архитектура – это, прежде всего, вдохновенное искусство.

За рекой Арно, на фоне большого пышного сада Боболи серая гранитная масса дворца Питти[241 - Сады Боболи (итал. Giardino di Boboli) – знаменитый парк XVI в. во Флоренции на склонах холма Боболи за дворцом Питти (итал. Palazzo Pitti) – главной резиденции великих герцогов Тосканы Медичи. Дворец носит имя флорентийского банкира Луки Питти, который заказал его строительство в 1458 г. С 1549 г. он принадлежит семье Медичи.], здесь уже почти конец города и начало мощной дворцовой архитектуры.

Только это скорее крепостная постройка, да оно так и было, отсюда смотрел герцог XV века на город и площадь Синьории, где в Палаццо Веккьо[242 - Палаццо Веккьо (итал. Palazzo Vecchio – Старый дворец) – резиденция правительства Флоренции, находится на площади Синьории, начало строительства дворца относится к 1298 г.] совершалось правосудие.

В музыкальной литературе нет лучшей иллюстрации этого замка, древнего и выразительного по монументальной простоте, как небольшая характеристика, данная Мусоргским в его фортепьянных «Картинках с выставки», где архитектор В. Гартман дал серию своих акварелей, в числе их лучшей была изображающая Castello Vecchio[243 - Речь идет о музыкальной пьесе № 2. Il vecchio castello (итал. – Старый замок) из цикла М.П. Мусоргского «Картинки с выставки». На создание цикла музыкальных пьес композитора натолкнуло посещение в 1874 г. посмертной выставки работ его друга – архитектора В.А. Гартмана, на которой экспонировалось около 400 рисунков, акварелей, архитектурных проектов; среди них был рисунок с изображением старого средневекового замка (не сохранился).]. Мусоргский передал в звуках мрачные, старые залы замка, где когда-то раздавалась песнь трубадура. Так и не выходит из памяти эта песнь… И вся Флоренция – это запечатленная мрамором песнь торжествующего зодчества. Глубокое очарование! И вспомнился другой наш музыкальный гений – Глинка, давший нам романс «Бедный певец» с проникновенными словами Жуковского: «Что жизнь, когда в ней нет очарованья?»[244 - Цитируется строка из стихотворения В.А. Жуковского «Певец» (1811), положенного на музыку М.И. Глинкой (1826). (Жуковский В.А. Полн. собр. соч. и писем в 20 т. М., 1999. Т. 1. С. 160.)].

Впервые приезжая в Рим, теряешься в обширном океане искусства, но вместе с тем приобретаешь особое чувство осознанной удовлетворенности, ощущая силу и мощь окружающего, и сам как-то становишься крепче и увереннее. Изучать Рим нужно годами и для этого нужно жить в этом удивительном городе. Как малозначаще слово «город» в отношении Рима. Это вековое собрание человеческого гения, ибо только гениальные зодчие, художники могли создать Форум, Пантеон, Колизей, собор Петра. <Насыщенные, глубоко ушедшие в землю, на многие метры, все еще лежат остатки зданий Рима цезарей. Решительно нет никакой надобности сразу охватывать Рим, да это и невозможно! Приезжая в немецкий Ротенбург, к обеду можно зорко охватить и воспринять весь его средневековый, чисто немецкий облик; любой город северной Италии или юга поддается такому зрительному охвату, и целостное получается впечатление>[245 - РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 35 об.].

Здесь достаточно любого угла, чтобы замереть на месте и быть охваченным новым, совершенно неожиданным. Гравюры, фото, описания совершенно не передают сущности Рима, величайшего животворного источника искусства. Архитектору понятен масштаб зданий только здесь. Сравнения излишни, но абсолютное понятие о масштабности можно усвоить только здесь. <Рассуждать, сравнивать не приходится, только смотришь>[246 - Там же. Л. 36.] и наслаждаешься. Ежеминутное ощущение радости жизни даже в дни, когда потоки дождя струями бегут со ступеней Испанской лестницы, прогоняя девочек и мальчишек с их пучками разнообразных цветов.

Миновать Рим нельзя, если вступаешь в Италию, но его нужно осматривать последним, <оставлять последней частью всей поэмы, которая теперь, за давностью лет, может назваться поездкой по былой Италии, той Италии, еще не знающей ужасов войны. Говорят, теперь все изменилось в Италии, и, особенно, в Риме>[247 - Там же.]. Теперь отчасти изменилось архитектурное лицо Рима. Уже и тогда прокладывали новые улицы и застраивали старые кварталы за Тибром новыми доходными домами. <Но вечные красоты остаются за пределами современных условий жизни>[248 - Там же.].

Дворцы и виллы Рима неповторимы и далеки от уютных простеньких окраинных вилл Флоренции, или насыщенных роскошью вилл Генуи, или безликих дворцов Неаполя, <куда, к сожалению, не попадешь из Рима, а следовало бы обратно совершать поездку. В Риме искусство серьезно, цельно и дает неизмеримую школу>[249 - Там же.]. Приходится сожалеть, что не было тогда достаточной подготовки к восприятию античного мира, хотя бы и полуразрушенных фрагментов Форума, терм и прочих элементов классической архитектуры, <такой мощной, глубоко продуманной и так удивительно мастерски выполненной>[250 - Там же.].

Рим. Мемориал Виктора Эммануила. Открытка конца XIX в.

Утомительны были дни созерцания. Ночью, изможденный, задавленный колоссальностью и впечатлениями, с отяжелевшей головой долго возишься в неуютной постели, чтобы заснуть. О Риме написано много и все же, прочтя это многое, неудовлетворенность появляется: непередав[аемое чувство] блаженства истинного созерцания ощутимого воочию Рима. <Разве это не счастье, видеть и осязать всю эту жизнь иного народа в ином городе. Рим совсем иной из итальянских городов. И тип народа иной, он резко очерчен, особенно в женщинах, не говоря об их костюме, особенно в бедном классе. Войлочная шляпа и баранья куртка не редкость. Нередко с цветистыми передниками темно-синих юбок из толстой холстины и белыми покрывалами, плоским концом заканчивающими головной убор. У неаполитанок встречаешь и темное платье богатой римлянки. Свой покрой и своя южная речь, крикливая, с неизбежным дополнением жестикуляций. Я часто думал, что было бы с неаполитанцем, если бы ему при разговоре связать руки? Вероятно, он замолчал бы!>[251 - Там же. Л. 36 об.]

На крыше собора Св[ятого] Петра хорошо посидеть, наблюдая расстилающуюся площадь, охваченную берниниевской колоннадой[252 - Имеется в виду работа архитектора Лоренцо Бернини – Колоннада площади собора Святого Петра в Риме (1657–1663).] с двумя взлетающими струями неумолчного фонтана. За площадью весь город с его дворцами и церквами. За городом виллы тонут в садах, охраняемые ожерельем гор. Внизу шумный людской муравейник, а здесь, на крыше, своя жизнь: сторожа настроили здесь шалаши, натаскали земли целые ящики и посадили лук и салат. Здесь же держат даже и козу. Белье сушится, дети возятся, грязь и попрошайничество неизбежное, <как только увидят путешественника>[253 - РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 36 об.]. Нужда снаружи храма, а внутри раззолоченные карнизы обрамляют роскошную громаду соборного интерьера. Св[ятой] Петр – это точка, куда сходились радиусы мировой власти католицизма.

Рим. Дворец Выставок на виа Национале. Открытка начала XX в.

Рим. Въезд в тоннель под Квиринальским холмом. Открытка начала XX в.

Неаполь. Панорама города и Везувия от могилы Вергилия. Открытка начала XX в.

Театральное зрелище католической обрядности в Риме доведено до совершенства. <(Вена копирует Рим в большей степени, чем Зальцбург, Мюнхен, и, тем более, упрощено богослужение в парижской Notre-Dame.) Только одна русская церковная служба способна была также зачаровывать народ в торжественном, но не понятном ему песнопении и чтении шестопсалмий на славянском языке>[254 - Там же. Л. 37.].

Уехал я в Неаполь. Беззаботность какая-то, видимо, среди богатой природы. Неприхотливость до нищеты. Необычайность пейзажа с вечно дымящимся Везувием. <Портичи. Узкие улицы Помпей с миниатюрными домами. Обломки колонн, остатки стен с росписью>[255 - Там же.].

Неаполь. Порт. Фото начала XX в.

Сладостное безделье, на берегу сидеть можно, не считаясь со временем, смотреть на Сорренто, на голубой флером окутанный Капри – это разнеживало и вливало чувство покоя.

Врубель писал свой замечательный занавес в театре Мамонтова[256 - Врубель М.А. «Италия. Неаполитанская ночь». Эскиз занавеса для Московской частной оперы С.И. Мамонтова (1891).], исключительно охваченный впечатлением Неаполя, когда смотришь на него с плоской крыши какого-нибудь дома с нагорной стороны.