Переводчик

Воздух был непривычно свеж и прохладен. Я лежал и тихо дышал, боясь открыть глаза и рассеять это чудесное наваждение.

Мало того, меня, кажется, помыли и переодели. По крайней мере, омерзительное ощущение коросты из крови, песка и пота, покрывавшей моё тело последние два месяца, исчезло. Я осторожно приоткрыл глаза и пошевелился – а ещё меня перевязали белоснежными бинтами, положили на настоящую мягкую кровать, и у меня ничего не болело! Ну, почти ничего… Я в раю?..

У изголовья кровати я услышал тихий шорох. Я закинул голову и посмотрел наверх. Заметив, что я очнулся, Кьёнг оторвался от своих бутылочек.

– Проснулся, Джеймс Бонд? – усмехнулся он.

Откуда он знает про Джеймса Бонда? Кажется, в Поднебесной иностранные фильмы строжайше запрещены к показу последние полтысячи лет.

– Кьёнг, пить, пожалуйста…

Он удивлённо переспросил:

– Пить?! Да я тебе почти три литра воды через капельницу влил!

– Так то ж через капельницу, – я умоляюще посмотрел на него.

Вода в прозрачном стакане искрилась и переливалась, как горсть дорогих бриллиантов. Невероятная, завораживающая, сверхъестественная субстанция… божественная кровь, дарующая жизнь и воскресающая к жизни. Я прикоснулся губами к краю стакана и втянул в себя призрачную, текучую душу… ну вот теперь я жив…

Я вернул стакан Кьёнгу и сел на кровати. Большая часть моего тела была замотана бинтами или залеплена пластырями. Впечатляющий вид.

– И сильно меня… отделали?

Кьёнг покачал головой.

– Тебя-то не очень. Большей частью поверхностные кровоизлияния. Ты ж все-таки профи… тебе не привыкать, когда тебя бьют. А вот твоему товарищу пришлось гораздо хуже.

Он кивнул головой в сторону окна. Я обернулся. Шах лежал с закрытыми глазами, весь опутанный паутиной разноцветных проводов и трубок.

– Но жить будет. Вопреки тебе и благодаря мне…

Он взял в руки тонкий длинный шприц и подошёл к кровати Шаха.

– Кьёнг, а откуда ты здесь?

– Из Поднебесной, – не оборачиваясь, буркнул он.

– Нет, как ты нас нашёл?

– А я вас и не искал. Меня нашли люди из нашего управления госбезопасности и сообщили, где вы находитесь. После той шумихи, которую вы устроили в гонконговском аэропорту, нетрудно было узнать, куда вы подались.

– А почему они нашли именно тебя?

– Ну, потому что ты вроде как мой друг… и потому что я помог тебе пробраться на этот чёртов остров для психов… а ещё потому что ответственный 98-го уровня, начальник Службы государственной безопасности ИДАРа, Камель Атлас обязан мне своей жизнью, – Кьёнг медленно выдавил содержимое шприца в шею Шаха. – Такова уж специфика моей работы. Реаниматологам много кто обязан своей жизнью. Только вот порой не знаешь, хорошо это или плохо.

– Понятно. Но как тебе удалось найти эту подпольную базу наркоторговцев, которые нас похитили? Да ещё и пробраться сюда? Тебе что и главарь местной мафии обязан своей жизнью?

Кьёнг непонимающе взглянул на меня.

– May, братишка, по-моему, ты бредишь. Какие наркоторговцы? Да я с арабской мафией никогда не связывался и делать этого не собираюсь. А сюда меня привёз личный шофер Камеля Атласа.

– Вот как? Выходит, сам глава службы госбезопасности ИДАРа отлично осведомлён об этой бандитской базе и не предпринимает никаких мер?! И при этом делает вид, что ведёт непримиримую борьбу с наркодельцами! Пускает пыль в глаза всему миру? Всю планету на свою наркотическую дрянь подсадили. Ну и сволочи… Держу пари, что свои пятьдесят процентов он получает…

– Он получает все сто процентов, – раздался вдруг тихий голос.

Мы с Кьёнгом, как по команде, повернулись к окну. Шах лежал и насмешливо смотрел на нас сквозь путаницу трубок и проводов.

– В ИДАРе нет никакой наркотической мафии. Её уже как лет триста-четыреста искоренили подчистую. Понятно?

– Нет, Шах, ты ошибаешься, – я покачал головой. – Не искоренили. На той базе, где нас держали, наркоторговцы занимаются производством наркотиков. Я видел, когда меня водили на допросы. В здании напротив у них находилась производственная мастерская. Ты же знаешь, один из способов переправки наркотиков через границу – стихи пишут полимерными чернилами специальным безотрывным курсивным насхом, потом высушивают, отделяют от бумаги и вплавляют в резиновые шлёпанцы, трубки кальянов, женские безделушки и тому подобное. И в таком виде перевозят. Я видел, как время от времени приезжали грузовики, и они грузили коробки с этой дурью. И ты утверждаешь, что в ИДАРе нет мафии?

– Это не мафия, идиоты, – устало прошептал Шах. – Это государственная политика.

И, закрыв глаза, откинулся на подушку.

А я сжал голову руками. Все части мозаики вдруг встали на свои места – и запутанные лабиринты под зданием аэропорта, и спрятанные за голографическими стенами складские помещения, набитые всякой всячиной, как лавка старьёвщика, и бородатые сотрудники спецслужб, которых я принял за мафиози. Посадить весь мир на свои наркотики и приобрести над ним полную власть. Без всяких войн. Медленно, но верно. Новая государственная политика Истинно-Демократической Арабской Республики! Будущих властителей мира. И ведь они ими станут, потому что… да потому что ещё пару дней назад ты сам буквально молил о том, чтобы тебе позволили нырнуть в блаженный наркотический кайф…

Я спрыгнул с кровати и быстро прошёлся вдоль стен, заглядывая под тумбочки и столы. Ничего. Никаких скрытых видеокамер, жучков. Я поднял голову и внимательно осмотрел потолок. Тоже ничего. Хотя, даже если научно-технический прогресс последние полтысячи лет и не продвигался вперёд семимильными шагами, наука и техника всё же худо-бедно, да развивались, так что пытаться обнаружить невооружённым глазом шпионскую технику – глупое дело. Интересно только, Шах сказал это случайно или намеренно? Кто знает, какие отношения установились у них с "полковником" – кстати, кавычки со слова полковник вполне можно снять – и к каким договорённостям они пришли. Вполне вероятно, что Шах согласился подставить нас в обмен на что-либо… Зато теперь у службы госбезопасности ИДАРа есть веский повод не отпускать меня и Кьёнга из страны, поскольку мы знаем то, чего знать не должны. Благодаря Шаху…

Я молча встал на колени и прополз под кроватью Шаха. Наблюдавший за моими действиями Кьёнг наконец не выдержал:

– May, ты точно уверен, что с тобой всё в порядке? Голова не болит? Нет ощущения тяжести в затылочной или височных долях?

– Нет, – буркнул я, внимательно осматривая днище кровати.

– А что ты делаешь?

– Ищу жучки. Хочу узнать, слышали ли они наш разговор с Шахом.

– Ляо-Ша, даже если слышали… Камель Атлас обязан мне своей жизнью и лично дал мне слово, что я вывезу вас из страны.

– Ха! Надо же, сам глава службы государственной безопасности ИДАРа дал ему слово, какая радость! Да у этих грёбаных чекистов слово выеденного яйца не стоит, будто сам не знаешь.

– У грёбаных кого?

– Чекистов. Был семьсот лет назад в России такой карательный орган – чрезвычайный комитет. Говорят, расстреливали всех подряд.

– Понятно. Знаешь… – Кьёнг покачал головой, – если бы мне дал слово начальник службы госбезопасности Поднебесной, я бы действительно не поверил ему ни на грош. Но у арабов не так. Если они дают обещание, то выполняют его кровь из носу.

– Естественно, – усмехнулся я. – Иначе они просто не могут. Язык у них такой. Если они клянутся священным писанием, у них в мозгу определённым образом замыкается нейронная цепь. И потом действительно, кровь из носу, а выполняй. Это не нравственная добродетель, а чистая физиология.

– Всё равно их можно уважать за то, что они, как нация, развили у себя такую "физиологию". Я бы хотел, чтобы у нас, китайцев, или у вас, русских, тоже что-нибудь замыкало, когда мы даём обещания…

Кьёнг замолчал. Видимо, его соотечественники из управления безопасности тоже дали ему кое-какие обещания, в выполнении которых однако он сомневался. С минуту он задумчиво копался в стеклянном шкафу, пока не вытащил какую-то коричневую банку.

– Давай-ка, May, я тебя перевяжу. А потом мы с тобой поговорим… – он обречённо вздохнул, – о том, что ты будешь делать дальше.

Я перевесился через широкий подоконник и смотрел на песчаные дюны. Кьёнг несколько минут поколдовал над моими боевыми ранами, смазал их вонючей грязно-зелёной мазью – по его словам, заживляющим зельем, изготовленным по древнему рецепту магрибских колдунов – и снова перебинтовал. В колдунов я не верил, но болеть и правда перестало, а тело наполнилось невероятной лёгкостью. Потом он принёс горелку и поставил на неё маленький серебряный чайник.