Россия в Средиземноморье. Архипелагская экспедиция Екатерины Великой

Все время войны и пребывания российского флота в Средиземноморье Екатерина II едва ли переставала интересоваться проблемой территориальных захватов.

Меняющиеся перспективы территориальных приобретений – то призрачные, то вполне реальные – заставляли Екатерину и ее окружение постоянно размышлять о предназначении и будущности новых владений как опорных пунктов флота, или «коммерческих» пристаней, или знаков присутствия России в регионе.

В переписке с Вольтером, постоянно возвращавшимся в серьезной или в полушутливой форме к идее захвата Россией Константинополя и Афин, Екатерина была осторожна. В начале войны, в декабре 1768 г., она колебалась: «ежели мне будет столь же легко вести войну против турок, сколь нетрудно мне было ввести в употребление прививание оспы, то Вам, верно, скоро надобно будет исполнить свое обещание по которому Вы хотели видеться со мною в том месте, где, как сказывают, погибали все завоеватели оного (в Константинополе. —Авт.). Этот один слух, мне кажется, уже довольно силен всякаго удержать от такого покушения»[515 - Переписка российской императрицы Екатерины II и господина Вольтера, продолжавшаяся с 1763 по 1778 год / Пер. с франц. Иван Фабиян. М., 1805. Ч. 1. С. 34.]. В сентябре 1770 г., описывая успех Чесмы, императрица тем не менее была настроена вполне реалистично: «Что принадлежит до Константинополя, то я не полагаю, чтоб оно скоро могло быть исполнено. Однако же сказывают, отчаяваться не должно ни в чем»[516 - Там же. С. 118.]. Во время же переговоров в Фокшанах в мае 1771 г. Екатерина II вернулась к теме территориальных захватов, уже будучи в сильном раздражении: «Ежели в нынешнем году мир не будет заключен, то Вы можете приказать приуготовлять Ваши носилки (чтобы отправляться для встречи с Екатериной в Константинополе. – Авт). Не забудьте, Государь Мой, поместить в них стенныя фернеской вашей фабрики часы: они будут поставлены в церкви Св. Софии и будущим древности любителям подадут случай к сочинению нескольких ученых диссертаций»[517 - Там же. 4. 2. С. 4.].

Если Вольтеру русская императрица писала, рассчитывая на возможный пропагандистский эффект, то сокровенными мыслями относительно предназначения экспедиции в Средиземноморье («все сие пишу Я единственно для откровения моих мыслей») Екатерина II делилась, судя по всему, с А.Г. Орловым, причем еще тогда, когда основная часть первой эскадры – эскадры Спиридова – только достигла Порт-Магона, преодолев трудности долгого пути. В своем письме от 8 января 1770 г. императрица рекомендовала Орлову не предпринимать «какие ни есть весьма отважные наступления» и размышляла о приобретении – нет, не Константинополя! – а всего лишь либо острова, либо материкового порта (что лучше – она сама к этому времени еще не решила). Далее императрица рассуждала так: «моя мысль есть, чтоб Вы старались получить порт на острове или на твердой земле, и, поколику возможно, удержать оный (выделено нами. – Авт.). Сказав Вам сие, признаюсь, что имею два вида: один тот, чтоб вас, пока ваша куча не знатно умножится, с малым числом не подвергнуть опасности (Екатерина готовит третью эскадру, которой придает сухопутные силы, вторая уже в пути, к тому же она предлагает нанять людей из христиан-мореходцев Средиземноморья. – Авт.); второй, чтоб, хотя б и ничего много не сделали, то бы тем самым вы много для переду предуспели, если б доставили России в руки порт в тамошнем море, который стараться будем при мире удержать. Под видом же коммерции он всегда будет иметь сообщение с нужными народами во время мира и тем, конечно, сила наша не умалится в тамошнем краю. Если же дела ваши так обратятся, что вы в состоянии будете замыслить и более сего, то тогда и сей порт нам всегда служить может, не быв ни в каком случае вреден. Но сие же едва не удобнее ли остров, нежели твердая земля, и то еще остров не самый большой; но однако порт на твердой земле будет же иметь и свои особые выгоды»[518 - Материалы для истории русского флота. СПб., 1886. Ч. XI. С. 529. Как известно, А.Г. Орлов первоначально предпочел порт на твердой земле и эту роль он отвел Наварину в Морее, в начале 1770 г. еще рассчитывая на широкое восстание греков и успешное взаимодействие с повстанцами.].

Итак, по замыслу Екатерины, следовало, прежде всего, приобрести порт, который необходим эскадре в настоящий момент для ведения военных действий вдали от родины, но он еще более важен в будущем, дабы закрепить присутствие России в Средиземноморье. При этом Екатерина предполагала два возможных поворота событий: как минимум – приобрести порт, но «если можно замыслить и более сего…» – то возникает надежда на обретение «столицы империи агарянской».

Пять дней спустя, 13 января 1770 г., в новом письме к А.Г. Орлову императрица развивала свою мысль, рассматривая не только стратегический, но и политический аспект присутствия России в Средиземноморье. Она уже знала о неудачах князя Ю.В.Долгорукова в Черногории, более того – она не исключала, а, в сущности, предвидела неуспех и главных действий православных подданных Османской империи в союзе с российской эскадрой («да пускай бы и тут веками порабощения и коварства развращенные греки изменили своему собственному благополучию»). Вместе с тем, и в этом неблагоприятном случае, полагала Екатерина, «одна наша морская диверсия с подкреплением оной маинскими портами (портами на Пелопоннесе. – Лет.), или занятием другого какого надежного места для морского прибежища, уже довольны привести в потрясение и в ужас все турецкие в Европе области, и тем самым прославить и возвести еще на высшую степень почтение к силам и могуществу Нашей Империи, обуздывая ненавистников…»[519 - Рескрипты и письма имп. Екатерины II на имя графа А.Г. Орлова-Чесменского / Сообщ. кн. Н.А. Орловым // СбРИО. СПб., 1867. Т. I. С. 35. Впрочем, в этой своей аргументации императрица отчасти перефразировала слова самого Алексея Григорьевича: он годом ранее, ссылаясь на информацию, полученную им в Италии, подтверждал императрице целесообразность присылки эскадры, которая, по его словам, не только причинит военный урон туркам, «но нанесет ужас всем магометанам, а кураж и ободрение православным и более страшно им быть может, нежели все сухопутное войско» (Материалы для истории русского флота. 4. XL С. 365).] (курсив наш. – Авт.).

Следовательно, согласно рассуждениям российской императрицы, при любом течении событий, исключая, естественно, поражение российских морских сил (стремясь предотвратить которое, Екатерина принимала все возможные меры), Россию ждет военно-политический успех, так как народы, населяющие европейскую Турцию, будут «потрясены», возрастет влияние России среди христиан и ослабнут мусульмане (что таит угрозу антиправительственных выступлений в Османской империи и, тем самым, приближает окончание войны), не говоря об усилении в мире авторитета России. В итоге – достигалась возможность утвердиться в Средиземноморье, потеснив главные европейские державы, хотя и не путем экономического проникновения (что едва ли было доступно российской коммерции), но средствами военными.

Императрица не зря все это растолковывала Алексею Орлову, ведь, как уже отмечалось, до печального исхода событий в Морее им двигали несколько иные пристрастия: он мечтал об освобождении греческих единоверцев и предвкушал радость совместных побед. Кроме того, во всех официальных документах, связанных с посылкой эскадр в Средиземное море, констатировалось, что целью военно-морской экспедиции России является не приобретение земель, а нанесение совместно с греческим и славянским населением удара по вооруженным силам Турции. В высочайшем рескрипте адмиралу Спиридову от 15 июля 1769 г. уточнялось: «стараться составить» из греков и славян «при нашем подкреплении и под нашим руководством» целый корпус для «упражнения турецких сил в собственной своей земле», а если поможет «десница Всевышнего», и для потрясения в Европе «самого основания оных вкупе с столицею злочестия магометанского»[520 - Там же. С. 366 и др.]. Здесь, как видим, изложена программа-максимум в духе орловской удали: «и если ехать, так уж ехать до Константинополя…». В то же время в высочайшем рескрипте контр-адмиралу Эльфинстону от 25 сентября 1769 г. главная цель экспедиции официально определялась так: «главная всему нашему плану цель состоит в поднятии на турков подвластных им греческих и славянских народов, следовательно же, и долженствует уступать оной первое место»[521 - Там же. С. 405.] (курсив наш. -

Авт.). Даже в апреле 1771 г. в «пунктах» о принятии на службу руководителя следующей эскадры – датчанина Арфа, специально оговаривалось, что Арфу не может быть дан план действий в Средиземном море, так как «тамошним нашим морским операциям невозможно здесь никак постановить операционного плана, ибо он главнейше зависишь должен от тех действий, которыя произойти могут между того края христианами турецкими подданными»[522 - Там же. С. 663.] (курсив наш. – Авт.). И опять, как в рескрипте Спиридову, – ни слова об островах и «удобных пристанях», ибо «секрет – душа политики».

Однако, не афишируя планов территориальных приращений, в 1770 г. Екатерина не могла не думать и о будущем устройстве греческих земель. В письме к Вольтеру, датированном 27 мая / 7 июня 1770 г., она еще видела Грецию «вольною»[523 - «По-видимому, Греция может опять сделаться вольною, но очень далеко ей еще до того состояния, в котором она была некогда; однако ж приятно слышать напоминание о тех местах, коими нам в малолетстве нашем уши заглушили» (Переписка российской императрицы Екатерины II и господина Вольтера. Ч. 1. С. 87).]и в августе 1770 г. писала об участии «спартанских легионов» при заключении возможного мира с Портой[524 - Там же. С. 102.].

Примечательно, что, еще не зная о Чесменской победе и об установлении господства русского флота в Архипелаге, 19 июля 1770 г. императрица направила А.Г. Орлову очередной рескрипт. Она пока не имела достоверных известий о морейской драме, а сведениям, публиковавшимся в европейских газетах, не очень доверяла. По-видимому, Екатерина находилась еще под впечатлением известий об успехах в Морее, хотя морейское донесение А.Г. Орлова, не предрекавшее побед на суше, должно было ее насторожить. Тем не менее она понимала, что впереди предстояли контакты с архипелагскими греками, а следовательно, взаимоотношениям с греческим миром надлежало придать ясность. Рескрипт свидетельствовал о том, что «испанские замки» Екатерины II постепенно обретали реальные очертания; к тому же он позволяет проследить политический генезис «Греческого проекта». В рескрипте Екатерина, избегая определения политического строя освобождавшихся греков, туманно писала лишь о некоем политическом бытии нового «соединения», обладающего «новым и целым корпусом»[525 - Материалы для истории русского флота. Ч. XI. С. 566 – 567.].

После получения информации о поражениях соединенных с греками российских частей в Морее и об одержанной русскими победе при Чесме Екатерина, кажется, «забыла» об идее греческой самостоятельности. 28 сентября / 9 октября 1770 г. она писала Вольтеру: «Греки и Спартане совсем переродились; они больше стараются о грабежах, нежели о вольности. Они погибнут невозвратно, если не воспользуются распоряжениями и советами присланнаго от Меня им героя»[526 - Переписка российской императрицы Екатерины II и господина Вольтера. Ч. 1. С. 123.]. В этом контексте о независимости греков речь уже не шла, и в том же сентябре 1770 г. Государственный совет предполагал выговорить для них лишь генеральную амнистию[527 - Архив Государственного совета (АГС). СПб., 1869. Т. 1. С. 60.]. Причем, начертав условия этой генеральной амнистии, императрица поручила А.Г. Орлову, «будучи там на месте», выяснить, что выговорить (?) при заключении мира для архипелагских греков, имея в виду под «некоторыми преимуществами» – «не иметь Турецкого начальника, чтобы самим собирать подати и проч. подобный»[528 - Письма и записки императрицы Екатерины Второй к графу Никите Ивановичу Панину // ЧОИДР. 1863. Кн. 2. С. 113.].

Екатерина и Орловы были не единственными, кто интересовался будущей судьбой возможных территориальных приобретений России в Архипелаге.

Размышлял о «новом и целом корпусе» и глава внешнеполитического ведомства Н.И. Панин. К июлю 1770 г. у него имелся собственный план создания греческого государства по нидерландскому образцу: «да и форма их правления, – развивал он свою мысль, – под именем Голандских генеральных статов соединенных Нидерландов весьма, кажется быть, свойственна по настоящему положению Греции. Они, отложась тогда от Гишпании, сделали конфедерацию между семи своих провинций и, подняв орудие против своего тирана, достигли до признания себя независимою областью от всех держав; а при том учредили себе правительство в одном корпусе, составленном из выбранных депутатов от каждой провинции»[529 - Переписка графа Н.И. Панина с графом А.Г.Орловым-Чесменским. 1770-1773 // Русский архив. 1880. III (2). С. 230.].

Все эти планы и рассуждения так и остались бы на бумаге, если бы не Чесменская победа, сделавшая Россию в июле 1770 г. хозяйкой Архипелага. И хотя неудачи со штурмом Дарданелл и взятием крепости на о. Лемнос показали, что захваты на материке совершить имеющимися силами едва ли удастся, тем не менее, не на одном «острове в тамошнем море», а на многих островах Архипелага можно было устраивать базы и проводить эксперименты по государственному строительству.

Ясных и сколь-либо подробных указаний из Петербурга о том, что должно представлять собой государственное «соединение», обладающее «целым корпусом», командование российской экспедиции, судя по всему, так и не получило. А потому на освобожденных от турок островах предстояло создавать государственность без предварительно проработанного плана, на свой страх и риск, методом проб и ошибок.

Государственное строительство в Архипелаге можно рассматривать как уникальный[530 - Примечательно, что в те же годы возник и проект Билиштейна по созданию республики на отвоеванных у турок дунайских землях Молдавии и Валахии, имевший черты сходства с проектом Спиридова. Билиштейн также ориентировался на опыты Венецианской республики и Нидерландов, но его проект так и остался на бумаге, тогда как в Архипелаге были сделаны серьезные усилия по реализации проекта на практике. Выражаем благодарность А.Ф. Строеву, указавшему на эти параллели. О проекте Билиштейна см.: Stroev A., Mihaila I. firiger une Republique souveraine, libre et independante. (Memoires de Charles-Leopold Andreu de Bilistein sur la Moldavie et la Valachie au XVIIIe siеcle). Bucarest: Editure Roza Vanturilor, 2001.] эксперимент, в котором командующие экспедицией смогли проявить себя как верноподданные, радеющие за державу Великой Екатерины и практически старавшиеся претворить в жизнь некий просветительский идеал так, как он был ими понят. Программа действий была серьезной и значительной. Предстояло в условиях войны:

– определиться с типом государственного устройства нового образования и выработать систему законодательных норм;

– создать действенное центральное и местное управление;

– организовать вооруженные силы самообороны;

– выяснить экономические ресурсы «островского» государства и разработать систему посильного налогообложения;

– учитывая роль церкви и духовенства, а также сосуществование на островах двух христианских конфессий (православной и католической), выработать приемлемую форму взаимодействия светской и духовной власти;

– начать осуществление культурно-просветительской политики, направленной на воспитание нового просвещенного поколения архипелагских греков;

– наконец, на месте маленькой рыбацкой деревни Ауза на о. Парос построить столицу нового государства, которая должна служить в настоящем и будущем базой для российского флота в Архипелаге.

В 1770-1774 гг. в Средиземном море Россия в первый раз в своей истории создавала заморское государство, гарантировала ему свою защиту и покровительство, учила его жителей самоуправлению. Пусть этому государству были отведены всего четыре года существования, но эксперимент смог соединить в себе утопию и расчет, военное предприятие и гуманитарную акцию. В отечественной истории подобный эксперимент в Средиземном море удалось поставить еще только раз – по прошествии трех десятилетий похожие действия предпринял Ф.Ф. Ушаков, участвуя в создании Ионической республики (1800-1807)[531 - Станиславская А.М. Политическая деятельность Ф.Ф. Ушакова в Греции. М., 1983. С. 127-179.]. Однако между четырьмя годами Архипелагского княжества и семью годами Республики Семи островов пролегла Французская революция, и Ионические острова оказались лучше подготовленными для подобного предприятия.

В отличие от Ионической республики опыты государственного строительства в Архипелаге незаслуженно обделены вниманием историков[532 - Исключением является монография Г.А. Гребенщиковой (Балтийский флот в период правления Екатерины II. Документы, факты, исследования. СПб., 2007), но в нее вкрались неточности и значительные упущения.]. Дабы восполнить этот пробел, попробуем восстановить основные этапы осуществления этого беспрецедентного предприятия.

Республика, архидукство, или «Город солнца» Орлова и Спиридова

Подготовительный этап к созданию Архипелагского княжества занял осень-зиму 1770-1771 гг.

Осенью одними из первых к А.Г. Орлову обратились жители островов Скопель (Скопелос, около северо-восточной оконечности Эвбеи) и Эстрата (Айос Эйстратиос, остров в 30 км. к югу от Лемноса), выразившие готовность исполнять его приказания. 13 сентября 1770 г. старосты острова Скопель писали: «Ваше превосходительство, Свет божий Вам сохранить, много лет выиграть у неприятеля. Как мы слушали имя Вашего высокопревосходительства, что для нас приехал помогаты, что мы находимся под руками вацарскими, мы благодарим Бога, чтоб мы это видели, и мы хотели все старосты ехать и поклонится вашему высокопревосходителству, толко ветры противные, и посылаем ото всех одного старосту, чтоб поклонится Вашему превосходительству, да и посылаем сухари и протчия фрукты, и что изволите нам повелеть, то мы готовы. В протчем Вашему высокопревосходительству приносим поклон. Все старосты и протчия приносим поклон»[533 - РГА ВМФ. Ф. 190. On. 1. Д. 16. Л. 4.]. Жители Эстраты еще более прямолинейно 10 октября 1770 г. просили о покровительстве, узнав об уходе русских с Лемноса: «просим бедных острова Эстраты жителей – мущин, женщин и детей – всех без остатку принять под ваше покровительство и избавить от турков»[534 - Там же. Л. 5.].

Вероятно, откликаясь на эти послания, А.Г. Орлов перед отъездом из Архипелага 29 октября 1770 г. подписал обращение «на все острова Архипелага». Послание открывалось как высочайший манифест и выработанная в нем формула: «Мы Алексей Орлов полномочный генерал от Ея Императорскаго Величества Екатерины Второй всея России, главной над Архипелагом и прочая, и прочая, и прочая» – в дальнейшем неоднократно повторялась при контактах Орлова с жителями этого региона. А.Г. Орлов «приказывал» жителям всех островов: «чтоб вы во всем всегда готовы и послушны были приказаниям от его высокопревосходительства Григорья Спиридова, адмирала над российским флотом, что он находится при Архипелаге, и что он будет вам приказывать, то б вы исполняли ево приказания со всякою скоростию, а ежели вы не будете послушны, то будете штрафованы без милости». Помимо этого Орлов распространил и приказ повиноваться «графу Джоану Войновичу», который назначался российским управляющим островов[535 - Там же. Л. 7-8.].

Первое, что предстояло сделать Г.А. Спиридову и И. Войновичу, скорее всего, по плану, оговоренному с Орловым, это добиться выплаты податей с островов, разведать, что производили «островские» жители для себя и на продажу, организовать на островах печи для выпечки хлеба и приготовления сухарей и запастись лесом для судоремонтных работ. Пока ничто, кажется, не говорило о намерении приводить острова в подданство и изменять на них систему управления. По Архипелагу были разосланы 10 вопросных «пунктов», ответы на которые должны были прояснить положение дел на островах. Когда флот собрался в бухтах острова Парос, командование с декабря по март получило подробные сведения от приматов островов Андрос, Тино, Миконо, Зея, Термиа, Сифано, Ниа, Сичино, Поликандро, Серифос, Парос, Антипарос, Наксиа, Санторин, Сира, Чимило, Кимоло, Анафи, Аморго, Милос о численности населения, укреплениях, о податях, о производимых продуктах и товарах[536 - Там же. Л. 37-50, 98. Например, протопоп и приматы Пароса сообщили, что на острове: «2 города да пять деревень, в коих ветряных мельниц 40 да водяных 4, из коих три пришли в негодность, фамилий 710», доходы им приносят пшеница, вино виноградное, продажа гороха, бумаги (хлопка), винных ягод (инжира), оброк они платили капудан-паше, лес имеют только «для жжения, а для строения получают из других мест, оброка платят 8250 пиастров в год, кои посылают в январе в Константинополь и вторую половину в Порто Трио», когда флот капудан-паши туда приходил; «сверх того для стола пашинскаго и его свите выплачивают 1350 пиастров» (л. 47).].

Только на этом этапе, можно предположить, Г.А. Спиридов задумался о долговременном обустройстве Архипелага, и получаемые ответы приматов островов дали формальный повод 12 января 1771 г. потребовать от 14-ти из них публично признать зависимость от Российской империи. Послание адмирала, подписанное на корабле «Европа» на о. Парос, начиналось с обращения к излюбленной теме родства древних греков-героев и их современных потомков: «Естли в вас дух благородства древних греков ваших прапращуров – ныне время избавится от рабства всегда отягчающих вас агарян… Ежели же положите точно под покровительством нашего оружия освободится от рабства и подданства агарянскаго и возставить древнею вашу славную греческую волность, то надлежит вам, немало не боясь турков, ныне публично отказатца от рабства и подданства турецкаго и турков… на острова свои не пускать». Далее Спиридов разрешал жителям островов иметь против турок отряды самообороны и брал на себя обязанность острова защищать, обещая не вводить излишних податей (особенно оговаривая: «ни я, Спиридов, ни Орлов, никто из офицеров для себя ничего не желает и не возмет»; в дальнейшем Спиридов также неоднократно просил островитян не утруждать себя подарками). В завершение послания адмирал обнадеживал приматов 14-ти островов, что за периодом подчинения российскому командованию наступит время обретения свободы и возможной независимости: если российские военные усмотрят в жителях «прямое усердие и желание о получении вольности, что, даруй Боже, дабы вскорости исполнилось высокоматернея Ея Императорского Величества об… (них. – Авт.) милосердное желание»[537 - Там же. Л. 76-76об. Частично издано: Гребенщикова Г.А. Балтийский флот в период правления Екатерины II. С. 339-340.]. Примечательно, что на этом этапе «высокоматернея …желание» российской императрицы Г.А. Спиридову виделось именно в предоставлении «вольности» Архипелагским островам, а не во включении их в империю Екатерины.

Г.А. Спиридов

Важно отметить также и то, что в списке островов, которые Спиридов предполагал объединить в Архипелагское княжество, отсутствовали Идра, Скопелос и Айос Эстратиос, уже заявлявшие о своем желании служить России. Вполне вероятно, что к зиме 1771 г. Г.А. Спиридов из «всех островов» Архипелага решил довольствоваться малым – т.е. теми, на которых почти отсутствовали турецкое население и турецкие крепости. О том, чтобы не форсировать открытого объявления многими островами верности российской императрице, просил адмирала и «начальствующий над островами» Иван Войнович. 16 января 1771 г. он писал Спиридову, что «жители Архипелагских островов, как они покорены под оружие Ея Императорского Величества <…> ежедневно просят хлеба…», что они могут пойти на погромы, если с острова Идра, посредничавшего в хлебной торговле между Мореей и островами, не будет поступать морейский хлеб, а это непременно случится, как только Идра присягнет России и окажется в турецкой блокаде. Войнович просил отложить приведение жителей островов «в подданство», «чтоб не было от нас им запрещено обходитца с неприятелем, обманывая его так, как они знают, для сохранения их самих; а <…> довольно и того, чтоб они были к нам с искренним сердцем как наши верноподданные, чего я от них и надеюсь»[538 - Там же. Д. 2. Л. 10а. См. также: Тарпе Е.В. Чесменский бой и первая русская экспедиция в Архипелаг 1769-1774 / Соч. в 12 т. Т. 10. М., 1959. С. 71.]. Расширять пределы Архипелагского княжества Спиридов не спешил и в дальнейшем, хотя в его канцелярию продолжали порой приходить просьбы «взять в журнал государский» и «защитить от грабежей»[539 - РГА ВМФ. Ф. 190. On. 1. Д. 16. Л. 207об., 211-212.].

Через месяц после обращения к приматам 14-ти островов, с 13 февраля 1771 г. Г.А. Спиридов стал получать ответы от высшего духовенства и приматов о «принятии нашего острова и нас в подданство»[540 - Гребенщикова Г.А. Балтийский флот в период правления Екатерины II. С. 341.]. Когда уже к концу февраля 1771 г. 18 островов Архипелага прислали свою «слезную мольбу» к императрице всероссийской «принять в вечное защищение и покровительство нещастливой Архипелаг»[541 - Журнал С.П. Хметевского. Приложение 8. С. 605.], то Г.А.Спиридов объявил эту группу из 18-20 небольших островов «Архипелажским великим княжеством».

В феврале 1771 г. Спиридов отправил пространную реляцию в Петербург, делясь своими размышлениями о пользе островов «в тамошнем море»: «О имении оных на 20-ти островах греков до миру в подданстве содержать за главную надобность признаваю: во-первых, во славу нашей великой государыни, что она великая наша государыня владеет в Архипелаге греческом от Негропонта до Анатолии Архипелагским великим княжеством, а во-вторых, ежели при мире останутся у ней, великой государыни, или доставится вольность, то сие также увеличит славу Ея Величества, в-третьих же, когда оные до миру острова за нами останутся, то по близости к Негропонту и Морей и к Малой Азии затворяют чрез наших крейсеров от Кандии и Египта к Смирне, Салонике и к Константинополю, также и от оных мест в Средиземное море вход и выход неприятельских военных и с их турецкими грузами судов; а четвертое – мы имеем теперь надежное военное сборное у себя место – остров Парос и порт Аузу… Я только сие скажу, ежели бы англичанам или французам сей остров с портом Аузою и Анти-Паросом продать, то б, хотя и имеют они у себя в Медитерании свои порты, не один миллион червонных с радостию дали»[542 - Материалы для истории русского флота. 4. XI. С. 655-656.] (курсив наш. – Авт.). Итак, даже в самый успешный период Архипелагской экспедиции находящемуся в центре событий Спиридову Архипелагское княжество, приведенное в подданство России, представляется все-таки временным военным форпостом, козырной картой в переговорах о мире или объектом удачной сделки. Долговременное владение Архипелагским княжеством пока виделось и Спиридову в весьма туманной перспективе.

Примечательно, что, не зная еще о создании Спиридовым Архипелагского княжества, примчавшийся в марте 1771 г. в Петербург А.Г. Орлов на Совете при Высочайшем Дворе тоже высказал странную для руководителя победоносного предприятия мысль: «приобретение в Архипелаге острова находит он несходственным с ползою и весьма разорительным: несходственным потому, что оно не кончило б, но более продолжило войну с турками и вовлекло нас также в распри и с христианскими областьми, разорительным же, что нет острова в Архипелаге, где есть порт, чтоб не требовал многих укреплений и сил для его удержания; что сии укрепления будут стоить великих денег и обратятся наконец в пользу турков»[543 - АГС. Т. 1. С. 370.]. Однако императрица уже вошла во вкус обладания средиземноморскими территориями. Действительно, отныне она могла себя именовать «архипелажской княгинею» подобно тому, как она шутливо назвала себя «княгинею молдавскою», когда в сентябре 1769 г. население Ясс было приведено к присяге на верность. А потому при обсуждении российских требований при заключении мира 17 марта 1771 г. Екатерина «изволила на то изъясниться, что приобретение там острова желает она более для того, чтоб турки имели всегда в глазах знак полученных нами в сию войну над ними преимуществ и были бы умереннее в своем с нами поведении, а притом и для установления нашей там торговли и доставления также пользы нашим мореплавателям, но что не хочет однако ж Ея Величество, чтоб сие желание Ея было препоною в возстановлении мира»[544 - Там же. С. 372.]. В «Кратком и предварительном мнении о мирных пунктах» императрица написала Н.И. Панину о своем желании оставить во владении России хотя бы один или два порта в Греции с уездами или один-два острова, а прочим завоеваниям «дать на волю избрать род правления, какое хотят и пользоваться им Российскою протекциею. В Российских поссесиях в Средиземном море содержать гарнизон, и всякой год посылать туда, по три или по четыре военные корабля на смену тамо пребывающим трем, с которыми могут туда ехать и купеческие, для заведения торга нашими товарами директно, как в Левант, так и в Италию и проч.»[545 - Письма и записки имп. Екатерины Второй к гр. Никите Ивановичу Панину. С. 116.](курсив наш. – Авт.).

Как видим, торговые цели лишь прилагались к военным: императрица задумала устроить в Средиземном море военно-морскую базу, и во исполнение ее желания строительная деятельность в Архипелагском княжестве с 1771 г. не прекращалась до заключения Кючук-Кайнарджийского мира в 1774 г.

Покуда в Петербурге шли споры о том, как содержать «российские посессии», не зная их содержания и результатов, адмирал Спиридов в Архипелаге продолжал развивать деятельность по учреждению структур управления. Он потребовал, чтобы от каждого острова были избраны по три депутата, которые прибыли бы на Парос и «подписались служить». В их обязанности входило собирать «десятую часть продуктов» в виде податей, управлять островами, судить и, «по вине смотря, наказывать, кроме смертной казни» (о смертных приговорах требовалось докладывать Спиридову)[546 - Например, в 1771 г. на о. Милос был пойман грек Николай Терелеев (в другой транскрипции – Дерер), который пришел ночью «хотел насильничать одну женщину», а так как она не далась, то «взял сильно», ударил об пол и убил. С Милоса обвиняемого прислали в Аузу, где его судили главный депутат А. Псаро, два примата от канцелярии в Аузе, два примата от о. Миллоса и духовний отец иеромонах Матвей и приговорили к смертной казни. 8 мая 1771 г. об этом случае решено было объявить по всем островам (РГА ВМФ. Ф. 190. On. 1. Д. 16. Л. 109-110). См. также: РГА ВМФ. Ф. 188. On. 1. Д. 93. Л. 168об. (также грек по обвинению в убийстве был доставлен в Аузу).]. Жители должны были «почитать и быть послушны» своим «депутатам», без их ведома не отлучаться с островов и показывать депутатам всю свою корреспонденцию[547 - См., например, расписку трех депутатов от острова Парос от 25 января 1771 г. – РГА ВМФ. Ф. 190. On. 1. Д. 16. Л. 53-53о6.].

По-видимому, в феврале-марте 1771 г. (документ не датирован) избранные депутаты прибыли к адмиралу Спиридову с прошением, содержащим, по сути, условия вхождения их островов в Архипелагское княжество Екатерины Великой. Они соглашались: 1) чтобы «повинующия жители их островов» были под российским «покровительством» и получали защиту от неприятелей; 2) быть «в подданстве великороссийской государыни», исполнять «ее повеления, а навеки лишиться ига… варваров»; 3) просить графа А.Г.Орлова, «чтоб он, извиня нас в нечаянных проступках», «призрел бы, яко единоверноподданных его государыни великой славной Екатерины»; 4) подтвердить социальную дифференциацию их общества – «разделить вышних от нижних, которое для общей ползы служить могло, как для флота Вашего, так и для общества нашего»; 5) не требовать уплаты податей больших, нежели остров способен уплатить. Более того, выказывая готовность платить подати, депутаты сочли нужным повторить, что «та сумма» уплачивается за обеспечение защиты («для содержания некоторой силы, которая [бы] нас защитить могла от набегов неприятелей и злодеев»[548 - Там же. Л. 52-52об.]).

Не вполне ясно, в чем депутаты-греки и их переводчик видели различия между российским «покровительством» и «подданством» Екатерине, но совершенно очевидно, что островские жители выговаривали для себя значительно больше свобод, нежели подданные в Российской империи, и командование Архипелагской экспедиции, понимая временный характер своего присутствия и необходимость в дальнейшем решать судьбу островов на куда более высоком уровне, приняло эти условия.

15 января 1771 г. (даже еще не получив ответы с островов!) Спиридов назначил уроженца о. Миконос лейтенанта российского флота Антона Псаро «генеральным депутатом» и просил прислать по одному человеку от каждого острова быть при Псаро помощниками[549 - Там же. Л. 85. Современный французский исследователь А.Блонди приводит сообщение консула Франции в Триесте о Псаро, согласно которому «грек из Миконо» Псаро был человеком неприметным и небольшого росту, но рассудительным и благоразумным, прямым и порядочным (Blondy A. L’Ordre de Malte au XVIII e siеcle. Des derniers splendeurs a la ruine. Paris, 2002. P. 256-257).]. Вскоре назначение Псаро, человека «благороднаго воспитания», было подкреплено согласием «всех старост» 14-ти островов[550 - РГА ВМФ. Ф. 190. On. 1. Д. 16. Л. 188-188об. На документе стоят подписи старост (синдиков) островов Наксия, Парос, Ниа, Андрос, Тинос, Зея, Фермия, Кимолос, Сифнос, Серфос, Поликандрос, Санторини, Миконо, Антипарос.]. В марте 1771 г. уже «архипелагских подданых островов депутат» Псаро был отправлен «на вооруженной полугалере» под надежной охраной на острова, «чтоб островския греки уверялись, что мы по их подданичеству Нашей Великой Государыне от неприятелей защищаем и прикрываем»[551 - Там же. Д. 44. Л. 37об. О круге обязанностей А.Псаро и его взаимоотношениях с синдиками островов см.: Kovroyidvvr]q П.К Oi'EXXpvec; Kcnratov ttpcbtov елi Аiкатерп/г|(; В' PcoaotoupKiKov no\e[iov 1768-1774. AOrjva, 1903. ЕеХ. 235..].

Письма, которые в это время Псаро рассылал по островам, могли начинаться так, как, например, адресованное на о.Сирос: «Почтеннейшие синдики Сиры, приветствую вас! Ни живые, ни мертвые – что не даете о себе знать до сих пор?

Я совершенно не получаю известий о том, что вы делете и получили ли письма, которые я вам послал. Однако это мне не нравится, и раз вы дремлете, нужно, чтобы проснулись. Или же, мы вас разбудим…»[552 - Zrecpavoq К. Ауекбота еуурасра алоатаХе^та ттрск; тоис; катснкоис; tcov KukX&6cov ката tr|v ил о tcov Pcbacov катоуги. A0rjvr|aiv, 1878. ХеХ. 36.].

Письма Псаро, сохранившиеся в архивах островов, показывают, что круг его обязанностей был весьма значителен: он заботился о сборе налога «десятины», выполнении работ по приготовлению сухарей для флота, о своевременных выборах синдиков и проч.[553 - Idib. S. 36-38.]. Себе в помощь он устроил в канцелярию и своего брата Петра[554 - РГА ВМФ. Ф. 190. On. 1. Д. 5. Л. 427.].

В своей увлеченной работе по строительству Архипелагского княжества Г.А. Спиридов не остановился и перед созданием пространного проекта идеального, с его точки зрения, государственного образования[555 - РГА ВМФ. Ф. 190. On. 1. Д. 16. Л. 171-184. См. Приложение 4.]. Безусловно, он мог руководствоваться указаниями императрицы о создании греческого «цельного корпуса» и учитывать идеи Г.Г. Орлова о создании греческого государства под покровительством России[556 - 27 ноября 1768 г. Г.Г. Орлов изложил на Совете при Высочайшем Дворе «некоторую идею» о создании «учреждения освобождения греческого закона народов», для чего следовало собрать средства («употребя на произведение сего в действо с кладкою капитала, разделя на две части, назвав оныя егорьевскою и николаевскою»), и в случае успеха взять «сии народы под протекцию России, сделать разных владельцев, оставя им в выборе на волю» (АГС. Т. 1. Стб. 357). Стоит признать, что в таком осторожном изложении план выглядит более чем расплывчатым.]. Однако совершенно очевидно и самостоятельное значение спиридовского проекта, созданного, вероятно, между февралем и июнем 1771 г., до возвращения А.Г. Орлова и начала летней кампании.

К написанию документа адмирала подтолкнули вопросы, возникшие у православного духовенства островов относительно разграничения церковной и светской юрисдикции и будущего политического строя их земель. Но в результате Г.А. Спиридов разработал своего рода «Проект-Наказ» депутатам и духовенству островов Архипелагского княжества[557 - См. полный текст: Приложение 4.].

Следует признать, что более всего аналогий «проект» Спиридова имеет не с современным ему «Наказом Уложенной комиссии» Екатерины II, а с известным «Временным планом» Ф.Ф. Ушакова, созданным через 29 лет, в 1799 г.[558 - Адмирал Ушаков. М., 1952. Т. 2. С. 520-526.]. Не только по предназначению – создать греческое островное государство под покровительством России, но и по форме к проекту Спиридова можно вполне отнести характеристику, данную А.М. Станиславской письмам Ушакова о его «Временном плане»: «за письмами адмирала… стоит живая ищущая мысль, хотя и незрелая, неоформившаяся, тяжеловесная по форме»[559 - Станиславская А.М. Политическая деятельность Ф.Ф. Ушакова в Греции. С. 152.]. Поспорить можно только с утвердившимся в науке выводом, что конституционный документ флотоводца Ф.Ф. Ушакова был первым «после многих веков», позволившим «народу островов… сказать хоть в какой-то форме свое слово при решении политических дел»[560 - Там же. С. 147.]. Как кажется, на первенство вполне может претендовать проект флотоводца Г.А. Спиридова и подкрепляющая этот проект деятельность.

Основные положения, изложенные Спиридовым, сводятся к следующему:

1. Удержать завоеванную свободу острова могут только сообща, поэтому создающееся государственное образование должно быть объединением островов, каждый из которых остается административно-территориальной единицей с широким самоуправлением («многия ж архипелажския острова, соединясь не точию доколе здесь российской флот и оружие, но, когда военная надобность проминетца, и отзоветца во отечество, то тогда вообще единодушно от всяких таковых приключенией, чего отнюдь один или два зделать не могут, все единодушно зделают и защитят свою волность»)[561 - При сравнении с проектом Ф.Ф.Ушакова обнаруживается значительная близость, правда, учитывая серьезные (и, видимо, значительно более глубокие, чем в архипелагском сообществе) социальные противоречия на Ионических островах, Ф.Ф. Ушаков усилил в своем проекте роль центральных органов, сохранив и основы самоуправления островов.].