Россия в Средиземноморье. Архипелагская экспедиция Екатерины Великой

2. В отличие от России, для которой императрица Екатерина видела единственно возможной самодержавную форму правления (см. «Наказ» Екатерины. Ст. 10-11, 14-16), для объединения архипелагских островов Спиридов предлагал или республику, или «архидукство» по венецианскому образцу («будут ли си острова под архидукством, как то, сказывают, давно напред сего и было, или волною республикою»), однако благоразумно оставлял этот деликатный вопрос на решение европейских монархов («по высокоматерней великой нашея государыни милости и других христианских государей»)[562 - Ф.Ф. Ушаков создавал на Ионических островах также республику, но следует иметь в виду, что Ионические острова принадлежали многие века не Османской империи, а Венецианской республике, и иная форма правления едва ли там в этот момент была возможна.].

3. Начинать создание системы управления Спиридов предлагал с «волного гражданского» избрания представителей, и они – «выбранные и присяжные почтенные господа островские сенаторы или судьи» – образовали бы на каждом острове «гражданскую канцелярию» («как то в Наксии и в Паросе начало свое и восприяло»)[563 - Г.А. Спиридов не написал своего мнения относительно избирательного права и норм представительства различных социальных групп (вероятно, полагаясь на принятые на островах обычаи и выполняя обязательство «разделить вышних от нижних»), Ф.Ф. Ушакову в 1799 г. пришлось немало сил потратить на урегулирование противоречий между нобилями, «второклассными» и «нижним народом», противодействуя планам создания аристократической республики нобилей.].

4. Со своей стороны, духовенство на островах также создало бы свои системы епархиального управления, которые, по примеру российских, Спиридов называл консисториями («как при архидукстве, так и при республике быть непременно должно: равно, как в Великороссии, обыкновенно преосвященныя архиереи для духовных дел имеют у себя свои канцелярии или консистории со определенными от себя из духовных чинов по своему благоразсмотрению судиями»).

5. В Архипелагском государстве, вероятно учитывая заслуги и роль церковных институтов в обретении независимости, Спиридов предлагал соблюдать равенство светской и духовной властей и невмешательство одной в дела другой: «и о чем надобно сносятца между собою духовная канцелярия з гражданскою, а гражданская з духовною промемориями, ибо обе оныя канцелярии… за равныя почитаютца и одна другой неподсудна». Такой идеал в принципе был сформулирован и в Духовном Регламенте Петра I – Феофана Прокоповича, но на практике в России часто нарушался (как мы увидим ниже, соблюсти этот идеал в Архипелаге российское командование также не смогло).

6. Защищать Архипелагское государство, по плану Спиридова, должны были отряды «вооруженных людей», их численность зависела от «состояния и могущества каждаго острова жителей». Эти «военные» не только должны были оборонять свой остров и подавать помощь «союзным островам, которыя в том надобность возымеют», но и выполнять полицейские функции – «суд и расправу» и «содержание по законам… добраго порядка». В суть «законов добраго порядка» адмирал не входил, предполагая на этом этапе, вероятно, сохранение существующих норм и обычаев; в целом же в этом пункте Спиридов копировал, как кажется, нормы, существовавшие в отечественной общинной традиции, нежели ту организацию армии и полиции, которую желала бы видеть и учреждала в России императрица[564 - Ср.: Омельченко О.А. «Законная монархия» Екатерины II. М., 1993. С. 303-311. При сравнении с «Временным планом» Ф.Ф.Ушакова в этом пункте обнаруживается значительное отличие – по плану Ушакова, армия и полиция островов подчинялись не местной островской администрации, как у Спиридова, а центральному Сенату, что вполне согласуется с намерением Ушакова создать «централизованное унитарное государство» (Станиславская А.М. Политическая деятельность Ф.Ф. Ушакова в Греции. С. 141).].

7. Всем служителям канцелярий, судьям и военным следовало жить соответственно их чинам (хотя сами чины Спиридовым обозначены не были, но без чиновной иерархии адмирал, кажется, не мыслил своей «республики») и получать жалование по чину (причем «жалованье – на все их бес попечения надобности, чтоб доволны были без взятков и не делали б для интересов своих кому каких обид под наказаниями, но толко б думали и исполняли врученную им должность и положенныя дела безволокитно и продолжения времени исправно»). Спиридов настойчиво проводил мысль о том, что достойное жалование – это инструмент борьбы с коррупцией[565 - В проекте Ушакова, напротив, говорится о том, что все выборные от магистратов до Сената выполняют свою службу безденежно.] (ср. «Наказ» Екатерины, ст. 140).

8. Вероятно, опасаясь возможного диктата военных, Спиридов предусмотрительно ввел в свой проект и статью о подчинении военных выборным «судьям» и указание военным, чтобы они почитали гражданскую власть «с пристойною учтивостию»[566 - Ф.Ф. Ушаков специально оговаривал, что размеры войска и полиции должны зависеть от размеров взимаемых податей, которые следует брать «без излишеств».].

9. Верховную власть в архипелагском государстве Г.А. Спиридов предлагал сосредоточить в Сенате, в который от каждого острова делегировались представители. Чтобы сократить средства на содержание центральных органов власти, в Сенат отправляли по одному депутату только с больших островов, а с малых – одного «депутата з двух или трех, или с четырех, из способных и добраго состояния людей с согласия жителей». Выбранные с островов примерно 10-15[567 - Хотя Ушаков предлагал в Сенат выбирать по два-три депутата от острова, но в его Республике Сенат, выбранный в 1799 г. и заседавший на о. Корфу, состоял именно из 15 выборных от островов Ионической республики (Станиславская А.М. Политическая деятельность Ф.Ф. Ушакова в Греции. С. 139).] депутатов должны были, «разсуждая и определяя в ползу своего народа и по делам островских канцелярей, чего они решить не могут, или жалобы на канцелярии или на судей канцелярских, разсматривали и решили по установлениям и узаконениям справедливо». Возглавлять заседания Сената следовало либо «архидуку», либо «выбранному от гражданства мещанину» – «главному всех островов». В своей идее выборного Сената адмирал Спиридов проявил себя как либерал: в екатерининской России в сенаторы продолжала жаловать только императрица.

10. Помимо этого, адмирал предлагал включить в состав Сената и представителей обеих имевшихся на островах христианских конфессий – православной и католической («при таком Сенате должно быть депутату или опекунам одному или двум от духовенства») для решения спорных вопросов, касающихся их церквей и паствы. Специально подчеркнув необходимость включения в органы власти не только православного, но и католического духовенства, Спиридов лишний раз демонстрировал просвещенную толерантность, что он доказывал и на деле (см. далее). Впрочем, ориентироваться в этом вопросе он мог не только на архипелагский опыт, но и на требования терпимости, высказанные в «Наказе» Екатерины («Наказ». Ст. 494-496).

11. В «конституционном» проекте Спиридов не обошел вниманием и вопроса финансовой политики, специально предупредив жителей островов, давно живших в неволе, что управление и содержание самостоятельной государственности («для онаго Сената и сенатских служителей, <…> да и для присудствующих депутатами или апекунами… и на другия нужды расходы, тоже и архигерцогу – ему на удоволствие дому и домашних ево, чтоб по увеличиванию чести мог себя и содержать безубожества»), требовало немалых средств, а потому для покрытия издержек на новое государственное образование должны были быть предусмотрены и значительные подати.

12. На переходный период для создания нового архипелагского государства Г.А. Спиридов отводил время до ухода российского флота. До этого вожделенного часа командовать, исполнять обязанности островского Сената и «оное все великое хозяйство ведать» должен был А.Г. Орлов, а в его отсутствие сам автор проекта («вместо Сената то исполнять будет высокоповелителной господин генерал и ковалер граф Алексей Григорьевич Орлов, а в небытность – до прибытия его сиятельства я, адмирал Спиридов»). Пока же флот крейсировал в Эгейском море, от островов требовалось только создать местные островные канцелярии и определиться с уплатой податей (а «надлежащаго числа островскаго войска и Сенат и в нем президент и члены доколе здесь и в здешних местах флот и войско Ея Императорского Величества всероссийской пробудет и не надобно»). Адмирал торопил островных жителей («для всего вышеписанного учреждения сей 1771 год есть решителной!»): «должно на островах и в епархиях завременно приуготовитца и зделать все пристойныя распоряжения при покровителстве великой нашей государыни оружия, чтоб пред отбытием флота и войска в свое отечество взял Архипелаг по тем распоряжениям во всем свою силу и власть желаемой волности безопасно содержать себя».

Итак, весной «решительного» 1771 г. в Восточном Средиземноморье появилось новое государство, именовавшееся пока Архипелагским княжеством. Хотя у этого княжества еще не было ни международного признания, ни собственного законодательства, для его жителей наступали, казалось, новые времена. Между тем, чтобы приспособиться к жизни без «злочестивых варваров», островным жителям требовались и время, и наставники, недаром же жители острова Скиро просили Спиридова прислать им «депутата всех островов, дабы нас наставил на путь, понеже ныне находимся как овцы без пастухи»[568 - РГА ВМФ. Ф. 190. On. 1. Д. 16. Л. 126. Примечательно, что и в истории Ионической республики имелись случаи отказа жить вольно и просьбы включить островных жителей, например, острова Закинф в число подданных Российской империи (см.: Станиславская А.М. Политическая деятельность Ф.Ф. Ушакова в Греции. С. 136).].

С апреля 1772 г. наступил новый этап в государственном строительстве Архипелагского княжества. Он связан с именем генеральс-адъютанта Павла Нестерова, которому адмирал Спиридов препоручил руководство всеми делами княжества на период отсутствия «депутата» А. Псаро, отправленного во главе «маленькой греческой эскадры» в Сирию[569 - Псаро в 1772 г. участвовал в походе к берегам Сирии вместе с Ризо (об этом см. в главе 8).]. Весной-летом 1772 г. именно Нестеров в развитие идей Г.А. Спиридова разрабатывал «определения», регламентировавшие деятельность «островских» и центральной канцелярий, полномочия их депутатов, систему налогов и сборов, процедуру судопроизводства по гражданским делам и проч.[570 - Аналогия с Ионической республикой напрашивается и в этом случае: примерно тот же круг обязанностей возложил Ф.Ф. Ушаков на близкого ему капитан-лейтенанта Н.А. Тизенгаузена (см.: Станиславская А.М. Политическая деятельность Ф.Ф. Ушакова в Греции. С. 163).]. 24 июня 1772 г. Нестеров затеял перепись населения островов: на остров Сирое, например, пришло требование, «чтобы вы знали весь народ женатый и свободный, и тех, которые пришли откуда-то с других островов, и я вам пишу, чтобы вы позаботились о том, чтобы написать мне, сколько в ваших землях женщин и мужчин, напишите мне правду»[571 - ???????? ?. ???????? ??????? ??????????? ???? ???? ????????? ??? ???????? ???? ??? ??? ??? ????? ???????. ???. 33.].

Беря все бразды правления в свои руки, Нестеров рассылал свои приказы с борта российского военного корабля «Европа», не рассуждал о «республике» или «архидукстве», не входил в предположения о том, что будет с островами, когда российский флот покинет Архипелаг, но недвусмысленно давал понять, что все благоденствие Архипелагского княжества зависело от «высоких наших графов Алексея Григорьевича и Федора Григорьевича Орловых милосердия, непостижимаго проницания, которых намерение привести своим мудрым расположением всех в сущее спокойствие»[572 - РГА ВМФ. Ф. 190. On. 1. Д. 121. Л. 94o6.]. В документах[573 - В греческом переводе см.: ???????? ?. ???????? ??????? ??????????? ???? ???? ????????? ??? ???????? ???? ??? ??? ??? ????? ???????. ???. 21.], конечно, есть ссылка на то, что графы поставлены «великой императрицей», но прямого указания на принадлежность островов Архипелагского княжества Екатерине II нет. Значило ли это, что с открытием переговоров о мире Екатерина распорядилась несколько завуалировать свои посессии в Средиземноморье? Вопрос пока остается не вполне ясным.

Из документов, рассылаемых Павлом Нестеровым[574 - РГА ВМФ. Ф. 190. On. 1. Д. 121. Л. 99-100об. (см. Приложение 5); л. 67-68, 94-97.], можно заключить, что административно-территориальной единицей Архипелагского «государства» (слово «княжество» Нестеров не использовал) продолжал оставаться остров (вопросы внутриостровного деления в документах не рассматривались). На каждом острове ежегодно должны были происходить выборы «началников», «главнейших всего острова членов» или «островских депутатов» (поскольку ни о нормах представительства, ни об избирательных правах в документах ничего не говорилось, можно предположить, что они соответствовали традициям островных общин, избиравших своих приматов). Депутаты соединяли функции управления и суда, что также, впрочем, вполне согласовывалось с традиционной практикой. Местом собраний «депутатов» для решения «государственных и общественных дел»[575 - Из контекста не совсем ясно, в чем Павел Нестеров видит различие между «государственными» и «общественными» делами, легче всего предположить, что «общественные» дела касались только общины («общества») данного острова, тогда как государственные – всего Архипелагского княжества.] являлась «канцелярия».

В сферу компетенции «островских депутатов» входили суд по гражданским и уголовным делам и наказание «всем тем, от коих происходят непорядки…, а наипаче таких, кои зделают какой-либо соблазн или производят пусторечие в противность для государства и общества», а также тем, кто без суда «сам собою отмщевают обиды»; при этом специально оговаривалось, как и в документах Спиридова, что решения по обвинениям в «смертоубивстве» изымались из компетенции острова и отправлялись «на суд главноначалствующим». В решении дел депутатам предписывалось опираться, прежде всего, на «собственно островские» законы и определения, и только при «сумнительстве» – присылать запросы в центральную канцелярию в Аузу. Очевидно, что ломать сложившиеся традиции в области законодательства российские военные намерения не имели, но вопросы процессуальные, особенно по гражданским спорам, Нестерову все-таки прописать пришлось, и связано это было с желанием командования ограничить число просителей, прибывающих в Аузу, и стремлением заставить жителей островов решать большинство спорных дел на местах[576 - РГА ВМФ. Ф. 190. Он. 1. Д. 121. Л. 94-97.].

В финансовой сфере на депутатов возлагалась обязанность «определять» сборщиков податей и за ними «смотреть», назначать казначея, ведущего учет: при этом казначеями должны были быть состоятельные люди, которые в случае утраты могли возместить ущерб «казенным и общественным деньгам».

В случае надобности те же депутаты могли собирать ополчение («помощь от народа для взятья кого-либо под караул или протчей надобности»), предпринимать строгие меры против разбоя и пиратства, наконец, на каждом острове создавать карантинные учреждения.

Вне сферы компетенции светских депутатов оказывались все дела, касавшиеся духовенства.

Для жителей островов вводились ограничения, оправданные военным временем: перлюстрация всей почты и передвижение только с паспортами островных канцелярий.

Свое «Учреждение» Павел Нестеров закончил по-военному прямо: «всем обще и каждому по одиначке прошу и приказываю: любите друг друга, изгоняйте вражду и поступайте по должности христианской нашего православнаго греческаго исповедания веры, будьте во всем согласны, чем заслужите милосердие наших великих началников и мою к вам искренную любовь, похотливое в ваших делах старание».

На бумаге в 1772 г. Архипелагское княжество представлялось уже не прежним аморфным случайным объединением островов, а государством с более-менее выверенной системой управления в центре и на местах[577 - ??????? ?. ?? ???????? ??? ???? ?????? (1770–1774). ???`????????? ???????? ???. 234–292.]. В центре, как и мыслил в 1771 г. Г.А. Спиридов, пока флот стоял в Эгейском море, управление велось не «Сенатом» с выборными от островов депутатами, а военными в канцелярии командующего флотом. При этом, издавая свои приказы и распоряжения, адъютант Павел Нестеров все более походил на губернатора полуколониального владения. На местах – по-военному жестко и строго вводились регламенты, но вмешиваться в местное управление военные не имели ни сил, ни возможностей. Введенные регламенты были регламентами самоуправления, которое вполне согласовывалось с местными обычаями, опиралось на традиционное право и не должно было затрагивать церковную сферу.

Впрочем, власть Павла Нестерова над островами оказалась недолгой: уже в августе 1772 г. из похода возвратился А. Псаро и вновь стал «главным депутатом», сохранив свой пост до ухода российского флота. В 1773 г. А. Псаро все еще стремился создать на Паросе совет старейшин, называемый им «Сенатом», и рассматривал его в качестве органа управления, состоящего из представителей всех островов. Однако сделать это до заключения мира он так и не успел[578 - ???????? ?. ???????? ??????? ??????????? ???? ???? ????????? ??? ???????? ???? ??? ??? ??? ????? ???????. ???. 38; K??????????? ?.N. O? ??????? ???? ??? ?????? ??? A?????????? B’ P???????????? ??????? 1768–1774. ???. 242.].

До самого отъезда из Архипелага весной 1774 г. и Г.А. Спиридов, кажется, тоже сохранял чувство ответственности перед жителями созданного им Архипелагского княжества. В своем прощальном письме, отправляясь «за болезнию в Ливору», а потом в Россию, он обратился к «генеральному депутату флота капитан-лейтенанту и кавалеру Псаре» и «на все в Архипелаге подданныя Ея Императорскаго Величества нашей всемилостивейшей государыни греческие острова [к] жителям, как духовным, так и мирским», объявив «удовольствие» и «желание всегда их добраго к нам усердия»[579 - Центральный военно-морской музей. Санкт-Петербург. Рукописно-документальный фонд. № В-38369/3.].

Однако до конца пребывания флота в Эгейском море так и не определено было самое важное – отношение островов к Российской империи. Кем считали себя жители Архипелагского «государства» в 1772-1774 гг.

– «подданными» императрицы (как они, судя по документам, себя называли)?

– находившимися «во владении» как завоеванные территории (самой императрице Орлов писал в 1773 г. о «жителях Архипелагских островов, состоящих под высочайшим Вашего Императорского Величества владением»)?

– или «вольными», коим оказывалась помощь или «покровительство»?

Каким был статус А.Г. Орлова – в 1770 г. выбравшего себе титул «полномочного генерала от Ея Императорскаго Величества Екатерины Второй всея России, главного над Архипелагом», а в 1772 г. упоминавшегося в «Учреждении» Павла Нестерова по сути только как соправитель, но не Екатерины, а своего брата Федора?

Сравнительно вольное употребление и взаимозамена понятий «подданство», «покровительство»/«протекция», «владение», «быть во власти…» и некоторых других показывает, что окончательного представления о характере отношений между Российской империей и Архипелагским княжеством так и не сложилось ни у правителей, ни у исполнителей их повелений.

Перспективы строительства «республики», «архидукства», «государства», кажется, так и оставались для жителей Архипелагских островов весьма туманными. Не случайно и в 1773 г. жители Самоса, не овладевшие «регламентом самоуправления» Павла Нестерова, просили прислать для управления островом «российского человека, который знает российские законы» (вспомним, что в регламенте Нестерова им полагалось все решать по собственным островным традициям!)[580 - РГА ВМФ. Ф. 188. Он. 1. Д. 91. Л. 78-78о6.]. Они выражали слезную благодарность, когда на их остров прислали лейтенанта флота Николая Кумани, «потому что мы прежде были, как овцы без пастыря, а как скоро мы услышели, что приехал к нам в остров он, Кумани, собралися со всех деревень всяким усердием и радостию, …признаем ево за … честнаго командира нашего»[581 - Там же. Ф. 190. On. 1. Д. 2. Л. 82. Николай Петрович Кумани (1730-1809) – уроженец о. Крит. Начинал службу, вероятно, юнгой на английском судне, с 1769 г. мичман в российском флоте. Участник Чесменского сражения. Кумани был полезен жителям Самоса, ибо говорил и на греческом, и по-русски, хотя до конца своих дней так и не овладел грамотой. Он командовал фрегатами и во Второй русско-турецкой войне, и в Архипелагской экспедиции под командованием Ф.Ф. Ушакова. Дослужился до контр-адмиральского звания (1797), но до конца жизни, обладая прекрасной памятью, читать так и не научился, а умел лишь подписывать свое имя (см. Лурье В.М. Морской биографический словарь. СПб., 2005. С. 133).].

Освоение островов Архипелагского княжества

Создавая государство на архипелагских островах, российское командование развернуло заметную активность по описанию и картографированию Восточного Средиземноморья. Исправить имеющиеся европейские карты, срисовать «неизвестные положения мест»[582 - Из инструкции инженер-капитану Матвееву, отправлявшемуся во время перемирия к Дарданеллам (Там же. Д. 46. Л. 82об.).], промерить глубины и по окончании войны «из журналов и описаний» создать в Адмиралтейской коллегии подробный Атлас Архипелага помогли разведывательные высадки на острова в 1770-1775 гг., «крейсирование», контакты с местными жителями по поводу десятинного сбора и работ по заготовке леса и продовольствия. В посвящении императрице, предварявшем Атлас[583 - Нам известны, по крайней мере, три его рукописные копии: ГИМ (подготовительные материалы), частично изданные в 1997 г. (Атлас Архипелага и рукописные карты Первой Архипелагской экспедиции русского флота 1769-1774 гг. М., 1997); РГВИА (Ф. 434. Д. 58); РГА ВМФ (Ф. 315. Оп. 2. Д. 134).], говорилось, что «победы над Оттоманским флотом <…> и потом покорение Архипелага <…> кроме громкия во все концы земли простершиеся славы и великия российскому мореплаванию пользы подали случай ко изследованию и точному описанию болыиия части сего [Эгейского] моря, его островов, заливов, входов в пристани и промеры глубин», а поскольку «ни одна Европейская держава… не осмелилась простерти свободно на сие море руку гидрографическаго искусства…, но российским мореплавателям единым мановением… Екатерины является путь открытый и свободный до самых врат гордого Стамбула»[584 - Атлас Архипелага (РГВИА. Ф. 434. Д. 58. Л.З).]. С разведывательными миссиями – не только для выявления военных объектов, но и для фиксации полезных ископаемых, античных руин, монастырей и церквей, описания больших и малых поселений – на острова отправлялись инженер-офицеры Яков Баталзен, Михаил Тузов, Михаил Можаров, Карл Реан, волонтер граф Паш ван Кринен[585 - О Паш ван Кринене и текст его Описания см. Приложение 6.], значительные отступления с описаниями островов содержит Журнал Степана Хметевского, а описание Архипелага, сделанное участником экспедиции Матвеем Коковцевым, было даже издано типографским способом в Петербурге в 1786 г.[586 - Коковцев М.Г. Описание Архипелага и варварийскаго берега, изъявляющее положение островов, городов, крепостей, пристаней, подводных камней и мелей; число жителей, веру, обряды и нравы их с присовокуплением древней истории, и с тремя чертежами. СПб., 1786. С. 37-38.]. Нет сомнений, что и сама императрица желала возможно больше узнать о новоприобретенных землях[587 - Примечательно, что от завоеванных в это же время жителей Молдавии и Валахии Екатерина потребовала через Н.И. Панина: «Граф Никита Иванович! Позовите к себе Молдавских, а потом Волошских депутатов, и скажите им, что в следствие моей к ним протекции и дабы мне с основанием можно было иметь об них попечение, я желаю, чтоб они подали мне через Вас 1) описание их нынешняго состояния и всей земли их, также доходы тех земель, 2) в чем состоят их нужды, недостатки и желании. И как они то Вам подадут, то прошу мне отдать. Екатерина» (Письма и записки императрицы Екатерины Второй к графу Никите Ивановичу Панину. С. 113).].

Остров Парос. Аузский залив и деревня Ауза. 1771 г.

Очевидно, что значительнейшего внимания удостоился центр «Архипелажского великого княжества» – о. Парос, располагавший удобными гаванями при селениях Парос (Парикия) и Ауза. Его описания вполне отражают многообразие интересов, проявленных участниками экспедиции при освоении Восточной части Средиземноморья.

Относящийся к Кикладской гряде островов на юге Эгейского моря, о. Парос приглянулся командующим российским флотом еще тогда, когда корабли запасались в его бухтах водой, преследуя турецкий флот перед Чесмой. Парос лежит на половине пути от Пелопоннеса до Азиатского берега. Легче, чем с севера Эгейского моря, оттуда можно было осуществлять не прекращавшуюся все годы присутствия Российского флота в Архипелаге постоянную связь с Ливорно, легче было, в крайнем случае, и покинуть Архипелаг. И хотя местоположение Пароса не позволяло непосредственно с этого острова осуществлять блокаду Дарданелл, для недопущения подвоза продовольствия в Константинополь с Пароса постоянно отправлялись малые эскадры для «крейсирования» и ареста всех судов с турецкими товарами. Оценив эти достоинства Пароса, Спиридов писал императрице: «Сие место порт Ауза с островом своим Паросом столь важно и нужно, что я признаваю лучше всех в Архипелаге островов, где есть порты и всех лучший залив, где есть рейды, потому нигде так укрепиться и малою силою обороняться нельзя, как в порте Аузе»[588 - Материалы для истории русского флота. Ч. XI. С. 655.].

Острова Парос и Антипарос

Участники экспедиции оставили несколько довольно подробных описаний Пароса. Первое из них сделали 3-11 июня 1771 г. прапорщики инженерной команды Баталзен и Тузов[589 - РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 1860. Л. 143-144о6.]. Позднее не обошли Аузу и Парос в своих воспоминаниях Степан Хметевский, Матвей Коковцев и Сергей Плещеев. Через два года после завершения войны на Паросе побывал французский эллинист Шуазель-Гуффье[590 - Choiseul-GouffierM.-G.-F.-A. Voyage pittoresque de la Grece. Paris, 1782. Vol. 1. О его путешествии в Грецию см.: Augustinos О. French Odysseys: Greece in French travel literature from the Renaissance to the Romantic Era. Baltimore; London, 1994. P. 157-173.] и также оставил заметки об острове и русском присутствии на нем.

Вот каким Баталзен и Тузов увидели Парос:

«Величиною оной остров имеет длины 19, ширины 11 с половиной верст, совсем безлесен, и почти весь в высоких каменных горах, а камень болте серой, а некоторою частью и мраморной. Дороги веема уския и каменистая. В ниских местах, где на фут или более сверх камней земли есть, тут имеютца и хлебопашенные земли… Во время турецкаго владения состояло началство, как в местечках, так и в деревнях из приматов, выбранных изо всего тамошнего общества, кои все происходящие между жителями тяжбы и ссоры разбирали. А главное правление, как над сим, так и над протчими островами, имел главнокомандующий турецкаго флота капитан паша, по повелениям котораго по желаниям их отпускаемы и продавань: были. Вначале положено было платить каждому человеку, хотя бы и он холост был, в год по 3 1/2 пиастра, тако ж и от хлеба пятую долю, почему и собралось в казну с здешнего острова 5920 пиастров. В нынешние времена стали из греков откупщики, кои, откупая друг против друшки, оную сумму возвышали, напоследок со всего острова платили от 8500 до 9000 пиастров, а как откупщикам сию сумму от жителей еще слишком возвратить надлежало, то с каждого человека приходила вдвое болие»[591 - РГВИА. Ф. 846. On. 16. Д.1860. Л. 143.].

Парос

На острове обитало около 5 тысяч жителей (М. Коковцев). Помимо двух городков – «местечек» Пароса и Аузы, на острове находились еще «5 деревень и несколько в разных местах по способности построенных в полях греческих домов, и доволное число садов, в которых родится виноград, апельцыны, цитроны, помаранцы, винные ягоды, яблоки и априкосы, и протчие фрукты. Жители ж, как из местечек, так из деревень сеют хлеб – пшеницу, ячмень, тож и хлопчатую бумагу, которым хлебом во время хлебородия не точию, что доволствуютца сами, но и продают в другие острова, а из бумаги делают холст, чулки и другие бумажные товары. Скота ж, как рогатого и мелкого, так лошаков для себя имеют доволно, а лошади, хотя и есть, однако веема мало, которой скот у них во весь год ходит на полях, потому что во время зимы снегов и морозов веема мало случаетца, а хотя снег и бывает, но в редкие годы, да и то пролежать более не может, как до полудня до десяти часов, а когда солнце взойдет, то вскорости разтает, а нередко нужда бывает в прокормлении скота летом в жаркие времена, когда трава от жару вся выгарает, а толко с великою нуждою по самым ниским местам, да и то поблизости и около воды, скот едва питатца может.

Для полевой работы жители употребляют быков и лошаков, на которых также, что им случитца перевозить от одного места до другаго, возят въюшными. А других повозок в разеуждении высоких гор и каменистых мест никаких нет»[592 - Там же. Л. 144-144об.].

По мнению М. Коковцева, плодородная земля острова Парос могла бы приносить больше богатства его жителям, но те были «по невежеству своему бедны».

Первостепенное значение для флота в Архипелаге имело качество воды, а ее на Паросе было достаточно: «Воды по острову в ключах и в мелких от оных проточинах доволно имеетца, а на горах, в строениях, где ключей нет, делают там жители цистерни, в которых зимой дозжевую воду збирают, и тем доволствуютца чрез весь год, летом веема редко или и вовсе дозжей не бывает»[593 - Там же. Л. 144об.].

Церковь Успения Богородицы на Паросе. Купол над баптистерием VI в.

Не преминули упомянуть русские описатели Пароса и о том, что остров был известен своей древней историей, и об оставшемся «столбе» с «рытою эльленскою надписью»: «Во время идолопоклонства находилось близ города Имвлоса изрядное резьбою украшенное капище, коего развалины еще видны»[594 - Коковцев М.Г Описание Архипелага и варварийскаго берега. С. 37.]. Английский участник экспедиции напоминал, что Парос был родиной Фидия и Праксителя[595 - Веспы В. Воспоминания участника Архипелагской экспедиции // Морской сборник. 1914. Т. 382. № 5. С. 18.]. Однако прапорщиков Баталзена и Тузова более заинтересовала информация, собранная у жителей острова, рассказавших, как Парос перешел под османское владение: «Прежде оной остров принадлежал генуэзцам, а потом по одержанной венецианским флотом при острове Кандии баталии между прочими островами венециана обладали и сим островом, а напоследок в 1686 г. в подданство пришел турок»[596 - РГВИА. Ф. 846. Он. 16. Д. 1860. Л. 143.].

Самым большим поселением острова являлся, как и ныне, город Парос (Парикия), «при котором имеетца бухта, называемая тем же именем Паросом, от ветров доволно закрыта, толко не веема глыбока, однако к стоянию на якоре мелким судам способна»[597 - Там же. Л. 143об.].

Довольно скупые на описание греческих церквей и монастырей участники Архипелагской экспедиции сделали исключение для главного храма острова Панагия Екатондапилияни: «Во оном местечке (Парикии. – Авт.) между протчими ныне стоящими в ней церквами находитца примечанию достойная церковь во имя Успения Пресвятыя Богородицы, веема древнего построения, и ныне еще в хорошем состоянии, доволной величины и вся складена на извеске из мраморнаго камня, а внутри изрядного украшения, а особливо мраморными ж столбами коринтического издания… Строена ж та церковь от греческой царицы Елены, матери Великаго Императора Константина, во время возвратного ея пути из Ерусалима в Константинополь, и названа оная церковь Экатаполиани, а все оное происходило в 4-м веке после Рождества Христова, а прежде построения оной церкви на том месте было ельленское сборище»[598 - Коковцев М.Г Описание Архипелага и варварийскаго берега. С. 37.]. Степан Хметевский также вспоминал эту церковь как «знатную»[599 - Журнал С.П. Хметевского. Приложение 8. С. 616.], однако и он, и М. Коковцев не преминули укорить жителей острова в небрежении: «богатую из мрамора церковь… невежественные греки, желая украсить, выбелили известью»[600 - Коковцев М.Г. Описание Архипелага и варварийскаго берега. С. 37-38.]. О прочих церквях Пароса сохранились только краткие упоминания: «Монастырей на всем острове считают по разным местам греческих 25, католических 2 [на срезе страницы утрата текста], а церквей стол ко много, что и числа оным не знают»[601 - РГВИА. Ф. 846. Он. 16. Д. 1860. Л. 144об.]. «Внутренняя часть острова покрыта горами и там нельзя ступить ни шагу, чтобы ни наткнуться на монастырь, церковь или, в крайнем случае, на часовню. Леность и суеверие опустошили эту землю, чтобы заполнить монастыри, которые сами скоро опустеют»[602 - Choiseul-Gouffier. Voyage pittoresque de la Grece. P. 66.]. Остров входил в Паро-Наксийскую епархию и имел резиденцию православного епископа.

Церковь Успенья Богородицы. Главный неф X в.