Мы граждане царства небесного

Но Россия не Голливуд, и жизнь – это не кино. Выход не находился.

На третий день на его сотовый позвонила незнакомая ему женщина и скорбным голосом сообщила ему о смерти его матери.

– Приплыли… – только и смог выдавить из себя Тимофей.

– Что – что? – произнес удивленный голос на другой стороне. – Вы придёте попрощаться?

– Ничего. Сейчас приеду.

Со своей мамой Тимофей общался редко. Они не враждовали, не ссорились, просто у него теперь, в последние годы было мало с ней общего. Мать к своей старости стала верующей и, по мнению сына, верующей чересчур и напоказ. Одевалась во все черное, в разговорах постоянно упоминала цитаты с вычурными именами святых, постоянно осеняла себя крестным знамением, а на постной пище – так и просто свихнулась.

Редька, да хрен, да еще какая-то книга – вот была суть жизни его матери в последние годы.

Жена Тимофея считала, что влияние бабушки на их сына может оказаться травмирующим.

– С ума сойдет ребенок от бабкиной болтовни, – как-то раз и навсегда твердо решила супруга.

Тимофей понимал свою супругу и подсознательно с ней соглашался. В современной жизни с ее скоростями, гаджетами и неограниченными потенциальными возможностями уже не остается места глупым суевериям. По этой причине и не общался с матерью, и теперь вот, получите: жена с сыном на больничной койке, мать в гробу, а сам у разбитого корыта…

Похороны прошли тихо, всем руководили какие-то незнакомые ему женщины, молчаливые и хмурые. Тимофей просто присутствовал, чувствовал отрешенность.

Конечно не так он представлял себе раньше это событие. Был уверен, что «отыграет» прощание по самому дорогому разряду – чтобы в городе еще долго обсуждали «событие». Но удача отвернулась, а нужда взяла за горло и стало не до форсу.

После похорон дни потянулись один хуже другого. Ночами он не мог заснуть – ворочался и ворочался до утра. Днем постоянно хотелось спать. Все вокруг раздражало. От сына, из больницы, утешительных вестей не поступало: все также врачи, как и прежде, разговаривая с ним, отворачивались и смотрели в сторону. Теперь и жена сникла – тоже стала, в разговорах, смотреть куда-то в даль.

Тимофею стало казаться, что все вокруг смотрят на него с укором, мол не можешь ты, конкретно, брат, помочь ни себе, не сыну, ни матери … Даже воздух вокруг ему теперь казался наполненным какой-то невыносимой вонью, смрадом.

На девятый день после похорон, посетив поминки, которые организовали все те же «черные» женщины в квартире его мамы, придя домой, он рухнул в изнеможении на диван. Слез не было – не было и чувств, ни радости, ни горя – ничего…

Вскоре он устало задремал – первый раз за несколько дней.

Он лежал на спине, когда над ним склонилась его мать.

– Но, ведь, ты же умерла, – хрипло выдавил он из себя.

– Нет, сынок, я не умерла, я просто ушла. Я отправилась за помощью тебе, – ласково сказала мама.

Ее голос был такой нежный и ласковый, что Тимофей почувствовал себя маленьким мальчиком, прижимавшимся к боку своей сильной и любящей матери.

– Куда же ты пошла, мама? – спросил Тимофей, понимая весь идиотизм вопроса.

– Туда, где смогут помочь тебе…

Тимофей открыл глаза. Через окно вливался солнечный свет и в комнате пахло сиренью. Он чувствовал себя отдохнувшим, выспавшимся и полным сил – готовым к новой борьбе.

Вечером ему позвонил сосед его умершей матери по лестничной клетки, некто Арслан. Тимофей с ним знаком не был, но знал, что тот жил по соседству с его матерью. Этот Арслан был владельцем городского пивкомбината, мясокомбината и нескольких магазинов в городе. Человек авторитетный в некоторых кругах и небедный.

– Уважаемый, примите мои соболезнования, – корректно начал голос в трубке. – Может быть сейчас не время, но я знаю, что вы человек деловой и поймете. Я хочу купить у вас квартиру вашей покойной матушки.

– Простите, но я еще об этом не думал, – ответил Тимофей.

– И не думайте, но просто знайте: я хочу объединить две квартиры, свою и вашей матушки, и мне нужна, именно, эта квартира. Вы понимаете? Именно она. Поэтому по деньгам мы с вами обязательно договоримся…

Денег, вырученных от сделки с Арсланом, с лихвой хватило на восстановление автомастерской и даже больше: удалось купить и кое-какое новое оборудование, что позволило существенно расширить ассортимент услуг.

Краник открылся, и снова потянулся денежный ручеек.

Тут как раз в гематологическую клинику, с консультациями, приехал профессор из Москвы – молодой и энергичный, слегка экстравагантный, но «светило» засветившееся уже и за рубежами нашей Родины. Произнося слова, как сообщила всенаблюдающая жена, он вместо буквы «р» произносил «гн», опускал, при этом, глаза и краснел. Жена считала, что он из нетрадиционных.

Светило уже осматривало ребенка и назначило дополнительные анализы.

Тимофей решил с ним во что бы то ни стало встретиться и выяснить о возможности лечения Алешки за рубежом – после восстановления бизнеса он чувствовал себя окрыленным и вновь способным на все.

– Милый мой Тимофей, до-гн-о-о-гуша, – ласково проблеял профессор во время назначенной аудиенции. – Вынужден вам п-ии-знаться, что, видимо, п-гн-оизошла ощибочка… Ваш чудесный ма-а-льчик сове-гн-шенно здо-о-в. Да, да! Последние анализы это убедительно п-гн-одемонстрировали! Радуйтесь же, радуйтесь!

Пока московский профессор картинно отводил глаза долу и покрывался сверху вниз румянцем, складывал и раскладывал свои тонкие ручки на груди, Тимофей ошарашенно пытался переварить услышанное. Что это – была ошибка, случилось выздоровление, чудо?

– Сегодня, выпи-сы-ва-ем… – протянул, улыбаясь, профессор, – Бегите же за цветами, бегите!

Радость переполняла родителей, и первые несколько дней они не могли, в буквальном смысле, оторваться от своего сына – то Тимофей носил его на руках, то Алешка пребывал в объятиях матери.

Но время бежало со скоростью двадцать первого века, и с его течением чувства стали успокаиваться. Жизнь семьи потихоньку втянулось в обычное свое русло. Только никак Тимофей не мог забыть свой сон.

Что же это было? Сон или явь? Чудеса или стечение обстоятельств? Одно только он теперь понимал – вот тут-то его заслуги ни на грамм, и это сильно озадачивало.

Помучившись с месяц, он решил почитать какую-нибудь умную религиозную книгу, дабы там, возможно, найти, если и не ответ, то хотя бы зацепочку к своим вопросам. От матери остались какие-то книги, он взял первую из них. Наугад.

«Псалтирь» – гласило название толстой, старой, засаленной и закапанной воском книги.

Кто-то когда-то ему сказал, что если открыть священную книгу на странице наугад и прочитать первые попавшиеся на глаза слова, то можно узнать из прочитанного очень многое, даже будущее или свою судьбу…

– Попробую, – решил Тимофей, зажмурил глаза и наугад распахнул книгу.

Открыв глаза, он прочитал: «яко овцы во аде положены суть, смерть упасет я».

– Да, видимо, это так, – произнес он тихо, – надо бы зайти в храм, помолиться, свечку поставить… за маму.

На этом конец истории и Богу Слава!

Иеромонах Иоанн (ВОРОНИН), насельник монастыря Кутлумуш святой горы Афон высказал идею о бреющем полете буревестника. Известно, что птица альбатрос, во время бури, не прячется «аки пингвин», но парит в потоках ветра «просто изменяя угол атаки своего крыла».

«Птицы способны преодолевать значительные расстояния, и при полёте используют один из двух возможных технических приёмов: динамическое или наклонное парение. При динамическом парении они получают энергию вертикального градиента ветра, перемещаясь в горизонтальных воздушных потоках с различной скоростью ветра, и тем самым экономят собственные силы. При наклонном парении альбатросы набирают высоту при встречном ветре и затем парят в обратном направлении. Относительная дальность планирования (аэродинамическое качество) альбатросов составляет от 1:22 до 1:23, то есть, при опускании на каждый метр высоты они в состоянии пролететь 22–23 метра». (Из Википедии).

Спасение – есть борьба, но вместе с этим и есть процесс, растянутый во времени. Задача верующего человека, изменять угол атаки «своих крыл». Альбатрос, таким образом, может подниматься выше и выше, регулировать положение своего тела. Человек, также может регулировать, но положение своего духовного мира. При невозможности нести тяготы, можно снизить «угол атаки» и несколько «спуститься на землю», а «отдохнув», можно увеличить «угол атаки» и взмыть вновь в небо. Но все с упованием на помощь Божию, с молитвой, с покаянием. По теории афонского старца Иосифа об перемежающейся благодати, периоды тяжелых испытаний, объясняются отходом от человека благодати Божией и являются импульсами к молитвенному призыванию Христа и благодати Божией, которая вновь приходит к человеку и выводит молитвенника на новый уровень.

Птицы снижаясь, продвигаются вперед! Так и верующий православный человек, устав от «несение скорбей», давая себе передышку, при этом также продвигается вперед.

Глава 9. Идите!