Ты не воскреснешь

Быстро вытряхнув посторонние предметы из подвернувшихся под руку объемистых нейлоновых чехлов для переноски оружия, я разложил их прямо на полу и, не теряя попусту времени, щелкнул пряжками на футлярах с винтовками. Уже вышедшие к тому моменту из моды, лишенные модных свистелок и перделок, но знакомые мне до последнего винтика, автоматические винтовки «СКАР[88 - FN SCAR Mk 16 / Mk 17 (Special Forces Combat Assault Rifle) штурмовая винтовка (США – Бельгия)]» мирно дремали в широких захватах своих ящиков. Песочного цвета, который, похоже, уже никогда не выйдет из моды, с черными кнопками сброса магазина и затворной задержки и предустановленной штатной механикой. Оптика на них не была предустановлена, но это меня совсем не расстроило. Во-первых я прекрасно обхожусь диоптром, пусть и таким подслеповатым, как эф-эновский, а во-вторых в оптике, благодаря Кенни, у нас теперь недостатка не было. Чехлы и коробки с прицелами на любой вкус Рик свалил грудой на полу. Было бы время, а поставить ее не составило бы для меня большого труда.

Стараясь поторапливаться, я выдернул из пластикового гроба и уложил в чехол короткоствольный «СКАР-ПДВ[89 - FN SCAR PDW (Personal Defense Weapon – персональное оружие самообороны) – вариант штурмовой винтовки SCAR-L (Mk 16), имеющий очень короткий ствол длиной 6,75 дюйма (170 мм), кал. 5,56х45 NATO (США – Бельгия).]», прихватил его лентой на липучке и, благо доставшийся мне чехол был практически безразмерным, уложил рядом с ним «ЦСР-20[90 - FN CSR-20 (Compact Sniper Rifle) – компактная самозарядная снайперская винтовка с длиной ствола 20? (508 мм), кал. 7,62х51 NATO (США – Бельгия).]». В раззявленное жерло здоровенной сумки, лежащей поодаль, накидал пустых магазинов обоих калибров – ребристых пластиковых тридцаток под пять-пятьдесят шесть[91 - 5,56х45 – основной патрон для автоматического стрелкового оружия стран-участниц NATO.] и коротких, словно срубленных наискось книзу, металлических двадцаток для «СКАР-Эйч». Прицелы, батареи, прочее нужное и не очень барахло, в том числе принадлежности для чистки и инструменты, полетели следом.

Арсенал получался тяжеловат. Но в нашей ситуации, когда не совсем понятно, чего ждать, лучше было иметь излишек и не нуждаться в нем, чем наоборот. Ведь не известно было, каким местом повернется к нам жизнь, и не придется ли мне, скажем, скомлять с винтовкой, у которой лопнул пластиковый ресивер, «прикипел» к вкладышу ствол или сломался выбрасыватель. Благо, таскать все это говно нам предстояло не на себе.

Не решившись оставаться с голыми руками, я закинул себе за спину карабин в калибре триста-восемь[92 - Калибр.308 соответствует калибру 7,62х51 NATO.], адаптированный для ближнего боя[93 - SCAR-H CQC (аббр. от Close Quarters Combat – т.е. для ближнего боя) – вариант штурмовой винтовки SCAR-H (Mk 17) со стволом диной 330 мм, кал. 7,62х51 NATO (США – Бельгия).], воткнув в него наспех набитый патронами магазин. По-настоящему серьезное оружие для серьезных мужиков. В полностью автоматическом режиме управлять таким аппаратом сможет не каждый. Но мои, прямо скажем, не балетные габариты, этому очень даже способствуют, а старорежимные триста-восьмые патроны с подходящей пулей должны были помочь мне преодолеть защиту большинства коммерческих жилетов, особенно накоротке. Поэтому, подобный агрегат пришелся весьма к месту.

Пока я искал что-то на замену отошедшей мне в качестве трофея сорокопятки, на глаза мне попались старенькие полуавтоматы «М-1014[94 - Benelli M4 Super 90 / M1014 JSCS – самозарядное ружье, кал. 12 (Италия).]» двенадцатого калибра[95 - Патрон 12 калибра для гладкоствольного оружия, номинальный диаметр канала ствола в миллиметрах для него составляет 18.5мм.] и вполне приличная старенькая крупнокалиберная винтовка «M 82 A3[96 - Самозарядная винтовка Barrett «Light Fifty» («Легкая Пятидесятка») M82A3 (M107 в документах ВС США), кал. 12.7?99 мм (.50 BMG) (США).]», с уже установленной на ней мощной оптикой. Ее старшую сестрицу М-109 вдвое большего калибра[97 - Barrett XM109 – самозарядный гранатомёт на базе снайперской винтовки M107, рассчитан под гранатомётные выстрелы 25?59 мм XM1050 TP и XM1049 HEDP от автоматического гранатомёта XM307 ACSW], лежащую рядом, я не церемонясь закинул подальше в угол. У меня уже был печальный опыт по ее части – как-то раз во время облавы на снайпера такая же сучка чуть не вырвала мне хребет через задницу, когда я в быстром темпе отстрелял из нее один полный магазин. И повторять тот эксперимент я больше не собирался. На всякий случай упаковав снайперскую «пятидесятку» и дробовик в чехлы, я закинул в сумку первую попавшуюся пластиковую коробку с лежащим внутри «Эф-Эн П-45[98 - FN FNP-45 – полуавтоматический пистолет производства FNH-USA – американского подразделения бельгийской компании FN Herstal, кал..45.]» с тактическим стволом, приспособленным для установки глушителя, и целый ворох пистолетных магазинов. А за ними вдогонку отправил глушители, лазерные целеуказатели, запасные батареи и зарядники для аккумуляторов. Тогда я резонно рассудил, что если у меня будет время, я смогу разобраться что и куда.

Застегнув молнии на чехлах и сумках, я отпихнул все это добро к двери и ухватился за ручки на ящиках с патронами, чтобы подтянуть их поближе к выходу. Больше всего моя жопа болела из-за пистолетных патронов, потому как оба моих короткоствола жрали сорок пятые, а самыми распространенными всю жизнь были парабеллумовские девять миллиметров[99 - 9х19 mm Parabellum/9 mm Luger – пистолетный патрон с бесфланцевой гильзой, стандартный боеприпас NATO.]. Но мне повезло, среди запаянных в пленку коробок я наткнулся на коричневые картонные пачки филлипинских патронов «ХЕАТ[100 - .45 ACP H.E.A.T. armor piercing round – бронебойные патроны производства филиппинской фирмы Twin pines.]» с выполненными на них потускневшим золотом надписями: «Copper jacketed dart tips[101 - Дротики в медной оболочке (англ. дословно).]» и «Высокого давления. Только для использования в правоохранительных органах и вооруженных силах». В первой же вскрытой пачке оказались двадцать пять штук патронов с бронебойными пулями, напоминавшими с виду медные «Хорнади Икс-Тэ-Пэ[102 - Hornady XTP – пуля с контролируемой разрушаемостью.]» с запрессованными в экспансивную полость заостренными стальными штырями. Надпись на коробке гласила, что эти патроны сделаны на Филиппинах, и гарантируют сочетание высокой передачи энергии к цели и хорошего проникающего действия. Это заявление, даже при изрядной доле скептицизма с моей стороны, вселяло некоторую надежду. В этой части выбор был сделан сам собой. Из боеприпасов для винтовок выбирать тоже было не из чего – запаянные в ту же зеленую пленку многоцелевой «Марк 211[103 - Mk.211 Mod.0 (Raufoss Multi-purpose или HEIAP) – многоцелевой патрон кал. 12.7?99 мм (.50 BMG) с осколочно-фугасной бронебойно-зажигательной пулей (воспламенитель – 20 частиц циркония, заряд – ТЭН или RDX Comp A4).]» для «пятидесятки», которые даже с натяжкой нельзя назвать снайперскими, «М-118[104 - M118 ball – снайперский патрон кал. 7.62х51 NАТО.]» для винтовок калибра.308 и «Марк-318[105 - Mk 318 Mod 0 – версия патрона М-855 (5,56х45 NATO) с полуоболочечной экспансивной пулей массой 4,02 грамма (ВС США).]» для малокалиберного карабина. Плюс обычная «коммерция» от «Винчестер» для «Бенелли М-4», частично с картечью «три нуля[106 - Картечь №000 американского стандарта, соответствует русскому обозначению «Картечь I» (d = 9,14 мм (0,36»).]», частично с подкалиберной стреловидной пулей.

На ресурс приватизированных нами инструментов, который при использовании боеприпасов военного стандарта сокращался для карабинов до семи или, если повезет, десяти тысяч выстрелов, а для пистолетов вообще становился лотерейно-спортлотошным, мне было наплевать. Спортивный настрел мне вряд ли грозил, поэтому я был готов поступиться ресурсом в пользу могущества действия по цели.

Нам хватило мозгов загнать свою машину в узенький проулок между домами, где у одной из стен стыдливо прятался мусорный контейнер, поэтому далеко волочь свои тюки не пришлось. В несколько заходов мы с Рамиресом перетаскали оставшееся барахло и укупорки с патронами в наш пикап, забив ими кузов под завязку. Большую половину свободного места заняли тяжелые бронекостюмы, которые мы не стали потрошить на месте, чтобы не тратить времени, запасные бронепанели, а также картонные коробки, плотно набитые серыми пакетами с натовскими суточными пайками, от которых потом срешь кирпичами неделями напролет. Остальное место заняли оружие и патроны, которые мы перетаскали прямо в заводской упаковке.

Мое нутро подсказывало мне, что время, которое начало для нас капать в тот момент, когда я в первый раз ступил на нижнюю ступеньку лестницы, уже давно закончилось. Чувство дискомфорта, появившееся некоторое время назад, не отпускало. И тут я вдруг понял, что забыл там, на втором этаже конторы, залитом кровью и заваленном кишками, самое важное. То, что для нас могло оказаться более важным, чем бабло, «железо» и хавчик. Набросив на себя первый подвернувшийся бронежилет, я, не сводя глаз с улицы, сунул руку в приоткрытую заднюю дверцу, нащупал там свой баул, лежащий на заднем сиденье, и выдернул из него баллистическую маску. Нахлобучил ее себе на макушку, спустив ремешки на затылок, и, бросив Рика одного натягивать поверх груза брезентовый тент, метнулся вверх по металлическим ступеням. Вошел в изгаженную контору, и попытался понять, где там могли валяться самые важные подтирки.

Того, что приличные люди называют разведданными, там валялось, мягко говоря, прилично. Весь пол и прочие горизонтальные поверхности были покрыты ровным слоем неведомой муйни – документов с графиками и диаграммами, с картинками и без, и прочей шелухой. Там же лежали здоровенные, напечатанные на плотной бумаге карты местности, испещренные какими-то разноцветными пометками. И это не говоря об электронике – спокойно переживших бойню тафбуках[107 - Toughbook – семейство портативных компьютеров, первоначально производившихся японской компанией Panasonic, предназначенных для эксплуатации в неблагоприятных условиях.], защищенных планшетов армейского образца и целых коробок твердотельных накопителей всех типов и марок. Не пытаясь впопыхах разобраться что к чему, я ухватил попавшийся под руку мешок и запихал в него всю не побитую электронику, что смог найти в этом бардаке, следом за «железом» покидал все, на чем можно было сохранять информацию – от эс-эс-дэ[108 - Твердотельный накопитель (от англ. solid-state drive, SSD) – компьютерное немеханическое запоминающее устройство на основе микросхем памяти.] до флэш-карт[109 - Флеш-память (англ. flash memory) – разновидность полупроводниковой технологии электрически перепрограммируемой памяти (EEPROM).], а сверху придавил все это самыми солидными на вид бумажками и картами местности.

Уже выходя за дверь, я впихнул в горловину мешка пачку автомобильных номеров разных штатов, валявшуюся под ногами, наметив себе на будущее, чтобы при первой же возможности заменить те, что стояли на нашем пикапе, на более-менее подходящие, чтобы как можно меньше выделяться. А когда я взялся за шарик дверной ручки, снаружи что-то отрывисто бабахнуло, и я понял, что пропустил тот момент, когда отведенное нам время, наконец, кончилось.

Схватив собранный мною мешок, я пулей вылетел в дверь, перемахнул через хлипенькие металлические перильца и, как куль с дерьмом, спикировал на асфальт, аккурат под проемом, откуда только что выскочил. Финт ушами не совсем удался – правое колено вдруг решило припомнить мне все мои выкрутасы и начало противно ныть, грозя вывернуться куда угодно, только не туда, куда надо. Но, глядя как какая-то добрая душа барабанит по ставням из автомата, я об этом нисколько не пожалел. Задержись я в дверях или на этой чертовой лестнице, мне бы тут же настал пушной зверек.

Из дыроколов у меня при себе остался только карабин с одним магазином, пристегнутый ко мне одноточечным ремнем, и трофейная сорокопятка за поясом джинсов. Я забросил мешок с электроникой в кузов «Воркхорса», перекинул коротенькое пузатое «весло» себе на грудь, поднял сложенные стойки «БУИСа[110 - От англ. аббр. BUIS (backup iron sights) – механические прицельные приспособления (складные мушка и целик), в современном стрелковом оружии выполняющие функцию запасных.]» в рабочее положение и, сбросив на лицо противопульное забрало, осторожно выглянул из-за угла. Выглянул и прибалдел.

На противоположной стороне улицы, за стоявшей слева от меня легковушкой, превращенной в импровизированную баррикаду, жалась группка разнополых гражданских, которые, похоже, предпринимали энергичные попытки нашпиговать пулями воздух у себя над головой. С другого конца, справа от меня, из-за двух стоящих клином нос к носу «Сабурбанов[111 - Chevrolet Suburban – семейство полноразмерных спортивно-утилитарных автомобилей, разработанное Chevrolet – подразделением General Motors (США).]» по ним бодро постреливали какие-то типы с недобрыми рожами, торчащими поверх бронежилетов. И чтобы сложить два и два много времени не потребовалось даже мне. Мрачные типы были братьями-близнецами тех, по крови и кишкам которых мы с Риком только что топтались в конторе у Кенни, и зачем они сюда приперлись, догадаться было совсем не трудно. Гражданские просто попали им под горячую руку, и для нас с Риком это был настоящий подарок судьбы. У нас появился отличный шанс, чтобы прорваться под шумок, пока злые дяди были заняты делом. Но все вышло иначе.

Рамирес встрял в перестрелку. Я не успел к ее началу, поэтому понятия не имел, как так получилось, но тогда это было уже и не важно. Как я понял, парень уже определился, на чьей стороне он воюет, и вовсю дубасил по обладателям недобрых рыл. По моим подсчетам у него оставалось секунды три-четыре, пока его не подавят огнем, после чего настал бы черед гражданских. И я бы на их месте уже мазал себе жопу вазелином – с той точки, где находился я, картинка была ясна, как день.

Я стал крутить башкой по сторонам, соображая, что делать. А потом бросил карабин болтаться на ремне и налег плечом на стоящий у стены мусорный контейнер. Тяжеленный, как танк и вонючий, как хрен знает что, ящик скрипнул ржавыми колесиками и, то и дело норовя увильнуть в сторону, попер из переулка на проезжую часть. По жестяному корпусу тут же звонко ударила пуля, потом вторая. И через мгновение по нему забарабанила гулкая ленивая дробь выстрелов, заставлявшая вибрировать весь контейнер. Пули дырявили обращенную к плохим дядям стенку бака и вязли в набитых в него нечистотах. А я продолжал давить на него с кормы, рывками стараясь придать ему более-менее правильное направление. А потом колесики скрипнули в последний раз, и вонючая махина встала как вкопанная – прямо посередине шоссе и аккурат между оппонентами. Я пихнул ее плечом, но безрезультатно. Мусорка решила, что с нее хватит. Рик при этом остался торчать там, где совсем не надо – прямо передо мной, за необъятной тушей застрявшего контейнера. И чтобы занять новое укрытие, присоединившись ко мне, ему пришлось бы для начала покинуть свое – лежащий на боку возле фонарного столба почтовый ящик – и под обстрелом ломануться ко мне. Время в его положении было дороже денег.

Стоя спиной к боковому торцу мусорки и не решаясь попадаться в поле зрения неуправляемых разбушевавшихся гражданских, я поднял приклад к плечу и стал осторожно поворачивать свой корпус навстречу ребятам, прессующим Рамиреса. Заняв правильное положение, правой ногой вперед, к краю укрытия, я коротко качнулся в сторону и снес первых трех упырей одной короткой очередью. Все вышло настолько легко и непринужденно, что мне даже стало стыдно перед Риком, который провозился с ними почти две минуты. С той стороны что-то коротко шарахнуло, и три котлетоса синхронно слегли за своей баррикадой. Их товарищи тоскливо заголосили на разные голоса, из чего я понял, что один из недоносков, падая, надавил на спуск и продырявил нескольких своих корешей, которые оставались вне моего поля зрения.

Решив, что начало положено, я сместился так, чтобы мне было видно длинную сторону контейнера, обращенную к гражданским, и успел заметить, как Рамирес юркнул под прикрытие их легковушки. С моей точки зрения мусорный контейнер выглядел куда привлекательнее, но выбор все же оставался за ним. Я сделал что мог. Убедившись, что Рик укрылся, я воспользовался возникшей заминкой, перевел дух и снова огляделся.

Я робко надеялся, что злые дяди, вкусив прелестей жизни, передумают и свалят подобру-поздорову, но моим надеждам не суждено было сбыться. Они довольно быстро пришли в себя, перегруппировались и решили меня не прощать.

В той ситуации разумнее всего для меня было бы отступить. Все мое нутро вопило, требуя от меня драпать из чертовой ловушки, но сделать этого я не мог. Все наше барахло, и родное и только что приобретенное, я уже не говорю о наличке, валялось в кузове пикапа, а пикап стоял в проулке, справа от дороги, на которой я обосновался, устроившись за мусорным баком. И уходить без этого барахла было бы с нашей стороны как минимум не разумно.

Я, как мог, огляделся, коротко шарахнул по паре черепов, вылезших под выстрел, и снова отошел за свое ароматное убежище.

Прижавшись хребтом к облезлой жестяной стенке контейнера, я бросил взгляд в ту сторону, где приютился Рик. Оттуда вяло пуляли из пистолетов и изредка рявкал «Ремингтон», но самих голов уже не было видно. Вероятно, мой латиноамериканский товарищ убедил своих новых друзей вести себя поскромнее, и теперь у гражданских появился неплохой шанс не расстаться со своими задницами. Чего нельзя было сказать обо мне. Я стоял за вонючей дырявой коробкой, капающей на асфальт сочившейся из пробоин зловонной жижей, и как заведенный вертел башкой по сторонам.

В тот-то момент я и запалил сволочей, которые залезли на плоскую крышу одноэтажки, торчащей через дорогу от заваленного трупами офиса, в котором догнивал Кенни. Ребята были молодцами, и все бы у них получилось, верти я башней только по горизонтали. Взявшись за верхний срез борта левой рукой, я уложил цевье карабина в вилку между большим и указательным пальцами, поймал в прицел первого из «верхолазов» и сбил его одиночным выстрелом в тушу. Двое его товарищей были на стреме и тут же бросились на четыре кости, успев залечь за низенький кирпичный бортик, окружавший крышу по периметру.

Их было всего-то пара человек, но шороху они могли оттуда навести о-го-го. Я дал по бортику пару коротких очередей, больше для острастки, чем из практических соображений, и, приподняв свой противопульный намордник на лоб, свистнул Рамиресу, потыкав пальцем вверх. Он кивнул мне в ответ, но, судя по всему, нихрена не понял, потому что снова стал давить по фронту. Я злобно сплюнул на асфальт под ногами, проверил остаток патронов в магазине, и снова выглянул за угол контейнера со стороны плохишей. И успел как раз вовремя – засранцы, оперевшись на своих корешей, засевших на крыше, уже вовсю мутили обходной маневр. Застигнутые в движении, посреди улицы, они попадали на асфальт, извергая во все стороны пукательные газы и, рефлекторно, дожигая патроны. Винить их в этом было бы неразумно, я, старый мудозвон, подставился сам, без посторонней помощи. Мое правое копыто вылезло из-за стенки бака всего-то на пару дюймов[112 - 1 дюйм = 25,4 мм.]. И, как и следовало ожидать, этой самой ляжкой я и поймал срикошетировавшую от асфальта пулю. От полученного удара мое копыто повело в сторону, и я чуть не рухнул на бок, едва успев перенести вес тела на левую сторону. Хромая на одной ноге, я попытался догрести до стенки контейнера, но чуть-чуть не успел. При других обстоятельствах, мне должно было разворотить грудную клетку или гортань, но нет худа без добра. Поскольку я успел частично зайти под прикрытие контейнера, то получил прилетевшую с крыши пулю прямо в рыло.

В ушах у меня зазвенели колокола, а дневной свет погас напрочь. Я словно мешок с говном осел на асфальт за помойкой, но даже не смог сразу осознать, что больше не стою, а лежу. В голове булькало и свистело круче, чем с перепоя. Морда вся онемела, так что я даже не почувствовал, как от полученного удара расползлась моя маска, кусками отлетевшая за уши на эластичных ремнях креплений. С трудом приоткрыв один глаз, я попробовал хоть что-нибудь разглядеть, но у меня нихрена не получилось. Тогда я дал пару очередей, дожигая патроны в то место, где по моим расчетам должна была находиться гребанная крыша. Мои мозги упорно отказывались ворочаться, а в черепе мутными волнами переливалась уорхоловская[113 - Энди Уорхол (1928—1987 г.г.) – американский художник, создатель произведений в стиле коммерческий поп-арт.] блевотина. Через свист и звон в ушах я услышал где-то далеко-далеко рев «Ремингтона» и окончательно отрубился.

***

Очухивался я рывками. Я помнил хлопки рамиресовского карабина у меня над головой. Я помнил, как он тащил меня куда-то, ухватившись за эвакуационную стропу на жилете. Еще помнил, как не смог поднять свой карабин и потянул из-за пояса сорок пятый. А потом было что-то холодное под спиной, только я не мог уверенно сказать, я на нем лежал, или оно на мне. Все в башке крутилось волчком. Потом помню лицо какого-то незнакомого парня, маячащее перед моим носом. Помню маленький фонарик, которым мне какая-то падла светила сначала в один глаз, а потом во второй. Мой череп разламывался от постоянной пульсирующей боли, и неудержимо тянуло блевать. А потом была темнота. Периодически я пытался открыть глаза, но у меня ни хрена не выходило. Только на какие-то секунды, наверное. Но цельная картинка никак не хотела складываться.

Сколько я так провалялся – сказать не смог бы даже под пытками. Но понемногу стал отходить. Теперь я просто дрых от той дряни, что мне ширяли в торчащую из руки капельницу.

А окончательно очухался я от того, что начало дергать простреленное копыто. Ляжка болела и просилась в пляс. Я с закрытыми глазами протянул руку и потер ее, чтобы перестала дрыгаться. Под пальцами оказалась повязка. И копыто было по-прежнему на месте, и это очень радовало, зная полевую хирургию, особенно штатовскую.

Через закрытые веки красным маревом пробивал свет. Где-то слышались голоса. Постепенно я смог снова приручить уже отвыкшие от хозяина уши и понял, что голоса слышны совсем рядом, возможно где-то за стенкой. Тогда я решил, что мне нехрен больше спать и, не меняя позы, попытался открыть веки.

Свет резанул глаза так, словно в них плеснули кислотой. Были у меня прецеденты, есть с чем сравнивать. Когда навернувшиеся слезы наконец стекли по морде, я смог оглядеться.

Помещение. В двух метрах слева открытая дверь в соседнюю комнату. В двух метрах над рылом – чистый крашеный потолок. Я лежал на столе, под затылком у меня было подложено что-то мягкое, скорее всего, подушка, а сверху мою тушу скрывала наброшенная простыня. Капельницы в руке уже не было. Это сигнализировало, что со мной было все зашибись. Или наоборот. Я зашкребыхался, пытаясь подняться, и голоса тут же стихли. Я услышал быстрые легкие шаги.

– Как вы себя чувствуете?

Перед моим носом снова нарисовалось лицо из недавних бредней. Говорило это лицо на американском английском. И на госпитального дока не было похоже ни разу. Мне в голову пришла мысль сунуть в это лицо кулак-другой и совершить дерзкий побег с препятствиями, на одной ноге и с диплопией[114 - Расстройство зрения, которое состоит в раздвоении видимых предметов.] в чичах[115 - Глаза (жарг.)]. Все еще лежа на спине я начал незаметно сжимать пальцы правой руки в кулак, попутно разогревая мышцы нехитрой изометрикой[116 - Изометрические упражнения – силовые упражнения, при которых напряжение мышц достигается без движения участвующих в упражнении частей тела.]. Настолько аккуратно, чтобы человек, имевший доступ к скальпелю и прочим прелестям, не смог ничего заметить. Но в последний момент мне пришлось отложить свой дерзкий побег до лучших времен – в моем поле зрения появился Рамирес.

– Все в порядке, Лазарь, – он наклонился надо мной и похлопал по плечу. – Здесь все свои. Док тебя немного заштопал, так что не волнуйся.

Все, кого я когда-то мог посчитать за «своих», давным-давно были похоронены в землю, так что восторг Рика по поводу обретения новых друзей я разделять не собирался. Но кто я такой, чтобы отказываться от передышки, особенно в таком состоянии, в котором я находился? Я разжал кулак и расслабил мышцы.

– Спасибо за ляжку.

За время простоя мой голосок малость осип, но я ожидал худшего.

– Пожалуйста, – док, парень лет под тридцать, покрутил у меня перед носом карандашом, посветил в глаза фонариком, еще немного поколдовал над моей ногой и удовлетворенно кивнул. – Думаю, вам можно попробовать встать. Но осторожно!

Я поднапрягся и, стараясь не пукнуть, усадил себя, аккуратно свесив копыта со стола, на который меня водрузили. Правое копыто продолжало болеть штопаной ляжкой и больным коленом, которому досталось во время прыжков с высоты. Морда моя, судя по ощущениям, была не намного лучше. От удара пули в баллистическую маску у меня распухла вся правая сторона лица, чудом оставив глаз открытым. И я мог себе представить, какими цветами радуги она должна была в скором времени расцвести.

– Ekhaly urody na pominky, – угрюмо промямлил я.

– Что, простите?

Док непонимающе уставился на меня, потом на Рамиреса. Я с дуру ляпнул в слух по-русски. Рамирес молча покачал головой и сделал доку знак, чтобы тот от греха подальше шел по своим делам.

– Долго я был в отключке?

Рамирес отрицательно качнул своей гривой, оглядел меня и, растянув хрюсло в жизнеутверждающей улыбке, уселся на стул, стоявший рядом.

– Ты даже себе не представляешь, что притащил в свою последнюю ходку.

Рамирес растянул свою рожу еще сильнее, и я начал бояться, что от таких упражнений она у него лопнет по шву.

– Я даже себе не представляю, где нахожусь, – брюзгливо ответил я. – И тем более не представляю, стоит ли мне доверять этим людям.

– Они нормальные ребята, – Рамирес чуть отклонился на стуле, чтобы заглянуть в дверной проем, где скрылся док. – Это те самые, которым мы немного помогли…

– Гражданские?