Мое второе "Я"

– Хорошо, только на время осмотра и ремонта необходимо всем быть в скафандрах. Придется откачать воздух из коридора и использовать его вместо шлюза.

– Хорошо, приступай.

Я сходил к шлюзу, полюбовался на свой скафандр. Моим был только размер. В остальном это была гражданская модель, применявшаяся в строительных работах, на шахтах. Никакого отношения к боевому костюму эта шкурка не имела. Так как выходить из корабля я не собирался, пришлось отцепить громоздкий регенерационный контейнер и к системе жизнеобеспечения подключить внутренний шланг. Подав давление, я полюбовался на надувную игрушку. Скафандр давление держал. И на том спасибо.

В скафандре, на удивление, оказалось удобно и уютно. Проверив связь, я убедился, что мои товарищи уже в скафандрах, дал команду на понижение давления. В висках заломило. Система компенсации давления барахлила. Ну да ладно. Когда давление сравнялось, массивная плита поднялась вверх, открыв зияющую пустоту и бесконечность. Это и есть открытый космос. На пороге, придавленные за отрубленную руку, лежали останки нашего террориста. Он так и не смог уползти. Теперь это было нечто вроде мумии. Влага тела испарилась и замерзла. Форму тела поддерживал лишь десантный комбинезон. А самого тела практически не было. Взрывная декомпрессия. Мгновенная смерть. Я поежился в скафандре. Я бы такого не хотел. Потом вспомнил про Макса, он ведь тоже такого не хотел. Со злостью я отодрал от стального пола промерзший комбинезон со всем, что там было, и швырнул в проем шлюза. Тело некоторое время летело рядом, и я с ужасом подумал, что мы всегда будем идти одним курсом, но потом я увидел, что оно медленно удаляется. Осмотрев заслонки шлюза, я обнаружил причину неполадок. При старте с базы мы повредили одну из шести створок диафрагмы шлюза. Она деформировалась и заклинила в проеме. Остальные, соответственно, тоже не закрылись. Здесь нужна кувалда.

– Профессор. Мне нужна кувалда.

– Это так серьезно?

– Да. Здесь одним усилием воли не обойдешься. Деформирована створка. Надо извлечь ее из гнезда. Тогда диафрагма закроется. Но за герметичность не ручаюсь.

– В конце коридора, справа у пола, есть инструментальный ящик. Открывай осторожно. Ящик герметичен. Кувалды там нет, но что-нибудь тяжелое подберешь.

Я вернулся со здоровенным универсальным ключом, отрезком стального прута и еще одной массивной железякой непонятного назначения.

После пяти минут каторжной работы я весь взмок, хотя скафандр исправно впитывал влагу, но проклятая створка так и не сдвинулась с места.

– Как дела? – Послышался голос Ады.

– Я думал, будет легче.

– Тебе помочь?

Интересно, как она могла мне помочь?

– Не надо.

– Так, Глеб, слушай меня внимательно. Если створка не двигается, значит, ее что-то держит. Скорее всего, повреждение снаружи корабля. Возможно, элемент крепления причального модуля изогнулся, пробил обшивку и заблокировал створку изнутри. Тебе надо выйти на поверхность корабля и осмотреть обшивку.

Я выглянул наружу. Ночь и звезды. Ничего не видно. Полюбовавшись на ближайшие окрестности Вселенной, я включил фонарь и сразу увидел треугольный зуб, воткнувшийся в обшивку почти под прямым углом. Старикан ведь и правда может видеть сквозь стены.

– Вы правы, профессор. Видите?

– Вижу, но плохо, сейчас добавим освещение.

– Снаружи вспыхнули причальные прожекторы, и у меня захватило дух.

Шлюз находился по центру корабля, а вокруг кольцом располагались двигатели. Причем такие, как установлены на перехватчиках малого радиуса действия. Только на перехватчике их два, а здесь восемнадцать раз по два. Причем сам корабль ненамного тяжелее.

Я еще раз окинул взглядом громадное двадцатиметровое кольцо. Совсем недавно там внутри бушевало термоядерное пламя. Принцип действия у них был простой: радиоактивный изотоп водорода нагревался лазером до звездной температуры, происходил небольшой термоядерный взрыв в магнитном поле, затем поле выбрасывало продукты взрыва вдоль оси двигателя.

Надолго задерживаться здесь не стоит. Скорее всего, фон приличный.

Но в свете прожекторов стал отчетливо виден кривой железный зуб с оторванным краем, торчащий в обшивке. Неудивительно – с такими двигателями можно было бы разворотить пол-астероида, а не только стыковочный узел.

Изображение с камер скафандра передавалось в рубку. Правда, при разборках с трупом я предварительно камеры отключил. Аде ни к чему такое зрелище. У нее и так после увиденной руки с желудком не в порядке.

– Видите повреждение?

– Вытащить сможешь?

– Попробую.

Подобравшись к зубу, я стал методично молотить его железякой. Никакого эффекта. Масса железки мала. Да еще скафандр здорово мешал. На базе я такую железяку выдернул бы в два счета голыми руками. А здесь никак.

– Профессор, попробуйте покачать створками, может, вылезет.

– Это происходит постоянно, ты просто не замечаешь. Она вылезла почти на два миллиметра. Стучи давай.

На два миллиметра? Как же это я сразу не заметил? Бормоча себе под нос ругательства, я принялся снова колотить по «зубу» железкой. И она сдвинулась! Створка дрогнула: сначала в одну, потом в другую строну, потом «зуб» выскочил из рваного отверстия, и я еле успел увернуться от зазубренного края.

– Так, ребята, готово! – бодро отрапортовал я, – эй, не закрывайте люк!

Створки диафрагмы почти сомкнулись, но тут же разошлись опять в разные стороны, а между ними нежно белела пуповина моего фала.

– Не ори. Надо было проверить работоспособность.

– А нельзя проверить, когда я буду внутри корабля, а не снаружи?

– Можно, заходи.

– Ну спасибо.

– В том же ящике пена-герметик. Возьми и проверь герметичность шлюза.

Я порылся в ящике, нашел баллон с пеной, затем внимательно

осмотрел закрывшуюся диафрагму. Вроде прилегает плотно, по всей поверхности уплотнителя. Я нанес пену на все стыки и скомандовал поднять давление. Пена держала везде, кроме неисправной створки. В том месте, где я молотил створку железякой, пена потихоньку просачивалась в космос. Ну и черт с ней. На базе отремонтируем. Я, не жалея, залил неисправное место пеной, понаблюдал, как она стала застывать. Давление в шлюзе держалось на прежнем уровне – 0,2. Хорошо. Теперь можно и отдохнуть.

Возле шлюза меня уже встречала вся компания. Кстати, без скафандров, что запрещено. Ремонт-то был еще не закончен. Что такое разгерметизация, я уже слишком хорошо знал. Но решил не выступать – слишком сильно устал. Да и это их дело.

Профессор пристально посмотрел на железяку, валяющуюся возле створки шлюза. Поднял, покрутил в руках.

– А ты хоть знаешь, чем ты ремонтировал шлюз?

– Железкой. Кувалду не нашел.

– Железкой! Это шаблон для юстировки направления тяги двигателей. Изготовлен из высокотемпературной керамики с покрытием из сверхотражающей амальгамы. Точность изготовления – почти одна миллионная. Но ты прав, теперь это просто железка. Кстати, она стоит столько, что ты не заработаешь за год.

– Простите, я не знал. А Вы могли бы мне и сказать.

– Сказал бы, если бы ты не отключил камеры. А потом было поздно. Ну да ладно. На базе найду еще. Дай Бог, чтобы не было неполадок с двигателями.

Затем были почти домашние посиделки с чашкой чая, с рассказами про жизнь, смешными и не очень историями. Все устали, поэтому ужин не затягивался.

Ада зевнула и сообщила, что отправляется спать.