Юродивый

Гай что-то подкрутил в своём мотоцикле, утёр пот со лба рукавом бомбера (тот был ему слегка мал; судя по нашивкам он достался ему во время обучения в Оксфорде) и обратился к Пете:

– Если не промочу горло пенным – сдохну. Подкинь пивка из холодильника, что рядом стоит.

– И мне, dzieciak.

– Про меня не забудь, дядь.

– Достань нам всем, сынок. – закончил Владимир.

Петя открыл маленький красный переносной холодильник. Порывшись во льду, он достал четыре банки и кинул каждому из присутствующих. Щелчки колечек раздались практически одновременно.

– А я угощусь?

– Даже не знаю, Петя, – наигранно протянул Гай. – А ты не слишком мал?

Петя хотел запротестовать, но отец его опередил:

– К вашему сведению, парень уже не маленький – испил настоящей водки, и хоть бы что.

Про то, что Петя исторг её после "лихих виражей" Владимир тактично умолчал.

– Сына спиваешь? Почему я не удивлён?

– Лучше уж я, чем такие как ты, Юра.

Петя достал золотистую банку. "Миллер". Он знал это пиво (часто брал его), но это было каким-то необычным – на английском было только название, все остальные слова и надписи на банке были в виде иероглифов.

– Контрабанда из "поднебесной", – пояснил Гай. – По-другому нормального пива в этой стране уже много лет как не достать.

– В крови нас утопили, косые черти, – с причмокиванием оторвался от банки Юрий. – А мы у них пиво покупаем. Но знаешь, Гай, это всё равно лучше, чем на них работать. Да, Вова?

Владимир промолчал, Юрий не унимался:

– Вот зачем ты к ним устроился, а?

– По той же причине, по которой твоя мать пошла на панель, – пожал плечами Владимир. – Деньги должны откуда-то появляться.

Гай захохотал в голос, Марсин издал протяжное "уф", а Юрий сделал вид, что хочет запустить во Владимира, который с триумфом отхлебнул пива, банкой.

Они прикончили первую порцию и Петя понял, что то, что он пил раньше и принимал за пиво, таковым не являлось. Китайский "Миллер" оказался насыщенным и каким-то живым, что ли – никаких сравнений быть не могло.

Рыгнув, Юрий полез в карман и достал потёртый портсигар. Там были самокрутки, он раздал всем по одной. Петя решил уточнить:

– С чем они?

– Запрещёнка. – важно заявил Юрий. – Табак. Сам выращиваю. Не боишься?

– Нет, папа давал сегодня попробовать.

Юрий посмотрел с какой-то тающей надеждой, которая была в шаге от того, чтобы перерасти в разочарование и даже презрение:

– "Винстон"?

– Ну да, – не понял Петя. – А что?

Юрий повернулся к Владимиру.

– Ты что ли до сих пор хранишь и куришь это говно?

– Вместо мозгов у тебя говно. Не все родились с серебряной ложкой в жопе, чтобы грезить только "Парламентом".

– Господи боже, – Юрий закатил глаза. – Как был школьником, так им и остался!

Петя, тем временем, потягивал самокрутку. Может он фантазировал, но и без того крепкий табак чувствовался ещё крепче от газеты в которую был завёрнут. Пете было одновременно и противно, и приятно. Дым хоть и душил, но как будто согревал изнутри и давал ощущение какого-то уюта.

В перебранку вступили Гай и Марсин. Непонятно как так получилось, но спор уже шёл не о сигаретах, а о сексуальной ориентации отца и Юрия. Петя никак не мог понять, как эти четверо могли когда-то спеться и когда перебранка слегка утихла, поинтересовался:

– Вы вообще не похожи. Как вы подружились?

Все присутствующие замолчали. Даже Юрий, хотя он производил впечатление человека, которого не заставишь заткнуться и под угрозой смерти.

– Всё началось очень давно, – произнёс Владимир с каким-то удовлетворением, будто только и ждал подобного вопроса. – Я был младше тебя – вот насколько давно.

Старообрядцев открыл новую банку и начал рассказ.

– Сперва я встретил вот этого утырка, – Владимир ткнул пальцем в лыбящегося Юрия. – В 2018 году. После окончания школы решил пойти в армию, чтобы сразу отделаться. Попал в ВДВ. Я до службы гонял с длинными волосами и очень расстроился, когда меня коротко постригли. И вот, я в очередной раз озабоченно рассматриваю свою голову в зеркале, а этот придурок проходит мимо и говорит…

– Не волнуйся, волосы не хер – отрастут.

– Я и без тебя помнил.

– Ага, да только ты рассказывать не умеешь и крутые фразы обычно запарываешь, как лох.

Владимир смерил Юрия взглядом.

– Скажи честно, ты бреешься на лысо только из-за убеждений или прячешь плешь?

– У своих родителей спроси. Я их недавно встретил – отличные мужики.

Петя ещё раз поразился качеству юмора, который царил до его рождения, и подтолкнул разговор в прежнее русло:

– А дальше что было?

– А что дальше? Слово за слово – начали общаться. Я сразу просёк, что такому говнюку, как Юра, тяжело заводить друзей (тут Юрий закатил глаза) и решил спасти его от участи аутсайдера. Быть одиночкой в армии тяжко, всем известно. Мы настолько заигрались в дружбу, что не перестали общаться даже после службы. Могли шататься по ночной Рязани, ища на жопу приключений, завалиться в какой-нибудь стрип-клуб или бар…

– И вот тут в повествование плавно вступаю я. – вставил Гай.

– Почти. Небольшое пояснение – к концу двадцатых в стране произошли изменения и она стала такой, какой ты её знаешь сейчас, сынок. С этими изменениями в страну повалили "гости" (Владимир обвёл рукой противно ухмыльнувшихся Гая и Марсина) в поисках лучшей жизни. Государство, неожиданно присоединившееся к "свободному миру" идеально для этого подходило. Шёл 2026 год, кажется? (Гай закивал). Тем летним вечером мы с Юрой зависали в одном баре на нынешней Мэйсон-стрит. Не удивляйся – тогда она называлась Почтовая и не была скоплением борделей. В самом разгаре был чемпионат по футболу и мы смотрели трансляцию очередного матча (ага, раньше мы фанатели от футбола, ровно до тех пор, пока игрокам не разрешили использовать импланты и протезы). Сборная ДРР играла против Британской Федерации и в тот день разгромила её с небывалым за историю счётом. Чтоб ты понимал – в том баре всегда собирались фанаты отечественной сборной и обиженные бриташки хорошо об этом знали. Спустя час после окончания матча в бар ввалилась целая толпа этих пьяных имбецилов (под стать нам, справедливости ради) и, разумеется, началась потасовка. Мочилово всем мочиловам, скажу я тебе. Бар разносился в щепки, а все кто там находился – на куски. К тому моменту, когда стало трудно понять кто, с кем и за что дерётся, начали раздаваться кошмарные для любого футбольного фаната звуки – полицейские сирены. Все, кто хоть чуть-чуть дружил с головой (в том числе и я) пустились наутёк. Уже на самом выходе один из англосаксов сильно лягнул меня под колено и пробежал мимо. Приложился я знатно – челюстью точнёхонько об барную стойку. Так он и задумывал. В голове, где плясали звёздочки, мелькала только одна мысль – догнать и наказать урода. Вычислить его в толпе было несложно, пока падал успел запомнить огромный государственный герб, выведенный краской на спине. Догонять пришлось долго, а ведь посмотришь и не скажешь, что бегун – пузо три арбуза. Непонятно, что было у него в голове – может он плохо знал округу, или хотел спрятаться от неутихающих сирен, или просто передохнуть – но он забежал в подворотню, которая заканчивалась тупиком. Повернул было назад, а тут я. Разница в весовых категориях сразу дала о себе знать – он навалился на меня всем телом и взял в захват. Удар в печень, под колено, в челюсть – и вот между нами снова дистанция. В тот вечер я на радостях от победы сборной выпил больше чем нужно и второй же хук этого бугая отбросил меня к новому удару головой, на этот раз об мусорный бак. Бугай, видимо, тоже этим вечером хватанул лишнего (от горя, наверное) и от незамысловатого рывка ногой (даже подножкой не назову) тоже сел на жопу. Вот мы готовимся снова броситься друг на друга, как подворотню прорезает свет. Прожектор полицейской машины. В том, как свиньи нас лупили, чувствовалась озлобленность. Свиньи всегда особенно злые, когда в государстве только как год поменялся режим. После трёпки нас начали обшаривать по карманам. С меня особенно ничего не взяли; почти всю наличность, что тогда прихватил из дома, просадил в баре. А вот бугай оказался побогаче и с деньгами расставаться не хотел. За это получил дубинкой. Ещё несколько раз. В тот момент во мне взыграло не то что бы сочувствие к бугаю, а скорее ненависть к несправедливым жестоким свиньям. Я попытался им помешать и снова огрёб. По хорошему они должны были забрать нас в участок, но понимали, что там мы не будем молчать об отобранной у нас "капусте", и решили бросить там, где нашли, прописав на прощание по рёбрам. Именно в тот момент мне явилась простая истина – "мусора" всегда остаются "мусорами", хоть флаг ЛГБТ сделай государственной символикой. И вот я, избитый, униженный и крайне разочарованный, выползаю из подворотни и сажусь на бордюр. Курить хотелось – жуть, но, как выяснилось, пачку я где-то посеял. Бугай, пошатываясь, вышел за мной, плюхнулся рядом и протянул мне сигарету. Закурили. Какое-то время курили молча, после чего начали делиться впечатлениями от прошедшего матча, нашей с ним драки и поведения полицейских. Он выбросил окурок, встал на ноги и спросил: "Ты любишь пироги с почками?". Честно, никогда до того дня не пробовал и всегда относился к "потрохам" скептически, о чём ему и сказал. Бугай заверил, что его мама готовит пироги с почками лучше, чем кто-либо на просторах от Ла-Манша до Урала и позвал за собой. Жил он неподалёку, в небольшом коттеджном райончике и когда мы уже подходили к его дому, я не выдержал и спросил, зачем он ведёт к себе домой человека, которого меньше часа чуть не убил, на что он ответил…