Царь Медоедов

– Простите, – перебил я, – Могу я что-то добавить к сказанному?

– А-а-а, да, почему бы и нет (тень тревоги мелькнула на лице проректора)

– Просто я слушал, и со стороны сложилось впечатление, простите парни, не хочу вас обидеть – что одному просто не хватило баллов, и он от безысходности пошёл в семинарию, а второй поводалазил год, и тоже пошёл, по не вполне понятным причинам… Путь священства это Божественное Откровение. Особое приглашение от Бога. (Я не стал говорить, что большинство здесь, потому что родители так захотели, или чтобы «руку целовали»). Это служение, как у врачей, только лечат не тело, а души людей. Духовные психологи, хотя такое определение не совсем верно. Был такой старец Никон Воробьев, он говорил, что если вы искренне хотите узнать «Есть ли Бог?», то нужно про себя сказать: «Господи, если ты существуешь, яви себя каким-то образом в моей жизни, и я поверю». И со священством также.

Аудитория оживилась, девушки заерзали на стульях. Я говорил проникновенно, смотря куда-то сквозь пространство. Больше в обсуждение я не встревал, и случилось то, чего я и боялся. Они скатились по итогам к тому, что семинаристы просто заморочились, и им нужно прийти попить пивка в общежитие универа.

Подробно изучив постановления Вселенских Соборов, меня смутил канон, о котором я раньше слышал от монахов. Кандидат, для рукоположения имеющий связь с женщиной (впавший в блуд) до венчания не может стать священником. Многие современные священники и архиереи относятся к этому запрету снисходительно.

Один из современных афонских старцев, посоветовал семинаристу, вступающему в брак с девушкой потерявшей невинность, помолиться перед иконой Святых Отцов Вселенских Соборов: «Святые отцы, простите, но вы ошибались… Святой Дух, действовавший через Отцов, прости, ошибался и Ты…»

Мне попалась книга об Иоанне Крестьянкине, в которой всех приезжавших к нему священников с вопросом о болеющих детях или неверной матушки, старец спрашивал, были ли у него канонические препятствия. Сохранил ли он и его невеста себя в чистоте до венчания. И если священник отвечал: «нет», отец Иоанн советовал ему оставить крест и служение у престола, чтобы вернулась жена или перестали болеть дети.

Через таких священнослужителей, благодать не проходит, как через ржавые провода. Все Таинства совершаются, но помочь людям молитвой или правильным советом, он не может.

Сколько среди наших студентов девственники? На все курсы двое, может трое. Рукополагающий архиерей должен принять генеральную исповедь у кандидата или рекомендацию от духовника, в которой тот пишет, что препятствий к рукоположению нет. Спрашивают: «А кто тогда будет служить? Если всех семинаристов забраковать?» А никто. Пусть будет мало священников, способных помочь людям, чем их будет много и мало толку. Я принял решение не становиться священником, соблюдая каноны. Может стану преподавателем в семинарии, буду наставлять молодых людей, хотя на зарплату в 15-20 тысяч выжить нереально.

Вечером я мыл пол с Журавлёвым, и отговаривал его от свадьбы. Каждый вечер он ходил с телефоном, откуда доносился недовольный голос его девушки.

– Если у вас так плохо на начальном этапе отношений, когда вы ещё не живете вместе, то тебе стоит дать по тормозам, – я долго рассказывал ему о здоровых отношениях, о воспитании девушки. О том, что его избранница должна быть готова поехать на деревенский приход. Выслушав меня, он сказал:

– Ты так хорошо всё разложил, я согласен с тобой. Но что если вдруг, я больше никому не понравлюсь, я ведь не такой как ты… Я ничего не умею и учился только в семинарии.

– С заниженной самооценкой я тебе уже не помогу, если ты не веришь в себя, то и она в тебя не будет верить, не будет уважать… прости, но это так.

Я давно уже знал о архетипах мужчины – Маг, Любовник, Властелин, Воин ( у меня в таком порядке – духовное, и сменяющие друг друга в равной степени образцы поведения руководителя, творческого подхода и борца). И женские, (градация которых на «светлые» и «тёмные» почему-то более уместна, может потому что Ева откусила шестьдесят процентов от плода познания Зла). Помимо этого я много читал и узнавал о гармонии мужчины с самим собой, через принятие «анимы», своей женской (творческой) половины, связь с бессознательным, которая часто подавляется в современном обществе. Начинать в стенах семинарии разговор на такие темы, значило бы приблизить мой бесславный конец на костре.

Повара в трапезной работали два через два. Два дня нам готовили вкусно, а два дня мы мучались и играли в игру, кто быстрее добежит до уборной. Вторая смена – бабки, как их называли, готовила ужасно. Переваривала, пережаривала, добавляла такое количество масла, что есть это было невозможно. Как повар, я не знаю, как можно было так готовить. После ужина, мы как-то в очередной раз обсуждали эту проблему, и я в шутку предложил собрать подписи, чтобы убрать эту смену. Тимофей Морозов, пошёл и доложил обо всем отцу Феогносту. Молодой иеромонах, проректор по воспитательной работе, который ко всему прочему, нёс послушание келаря в семинарской трапезной и отвечал за питание. Вечером перед молитвой нас собрали в аудитории. То, что единственный, кто не пришёл из студентов – был Тимофей, только подтвердило догадки о его доносе. Проректор влетел, еле сдерживая гнев. До собрания, все, кроме ****лиза Макара, были готовы поставить подписи, если такая бумага будет. После пламенной речи проректора, многие решили отмолчаться, зато другие высказались. Проректор начал подымать по одному, самых молодых и трусливых, и спрашивать, что именно их не устраивает. Те, испугавшись, мямлили, что всё устраивает, хотя в эти смены не ели, а заваривали дошики и растворимые пюрешки. Я спокойно сказал, что мы ни в коем разе, не ставим под сомнение организаторские способности отца Феогноста, но нужно что-то менять. Проректор выбежал.

На следующий день после обеда нас собрал полный кудрявый ректор. Назвал всё это «бабий бунт», не понятно почему бабий…Укорял нас тем, что многие питаются намного хуже и будущим священникам не пристало такое внимание уделать еде. (Им-то готовили всегда отдельно, и более-менее сносно в эти смены). Почти все молчали, перечить ректору никто не хотел. А я опять спокойно сказал, что Никольский, Мясников и другие жалуются на несварение в эти дни, проблемы с желудком и у меня. История дошла до митрополита, так как само руководство друг друга закладывало, и поваров всё же поменяли. После этого все студенты стали смотреть на меня совсем по-другому. Они увидели человека, который с чувством собственного достоинства и с уважением к начальству, смог отстоять свою точку зрения. Для забитых семинаристов я стал героем. Эту историю то один, то другой, постоянно вспоминали, уминая рыбные котлеты или салат. Конечно, это было приятно, но я нажил себе врагов, которые будут ждать любой моей ошибки.

«Стукач» собирался принять монашеский постриг и служить в монастыре и при митрополите. В двадцать один год он был обладателем пивного пуза и манерных повадок, которые где-то скопировал. Я пришёл к нему на чаепитие и долго отговаривал от этого необдуманного шага. Приводил святых отцов, объяснял, что то, как он видит монашество, это не монашество вовсе. Он боялся мира, боялся того, что не найдет себе жену (не без оснований) и не будет рукоположен. Но ко всем моим доводам и примерам из жития современных нам святых, он остался безразличен. Улыбался и кивал как дурачок, думая, что знает законы Бытия лучше меня и не станет посмешишем, перед Богом и людьми. Он хотел постриг ради карьеры, ради комфорта. Будущий монах-чиновник.

На всенощные и воскресные службы мы ездили в кафедральный собор, где в лавке иногда работала особенная голубоглазая девушка. Северная Райли Кио. Что-то одновременно домашнее и далёкое, как горный ручей… Я пропал. Начал с книг. Приносил ей что-нибудь почитать и появлялся повод обсудить, поделиться впечатлением. Глядя на неё, следил за движением губ, замечал родинки на шее, терялся в её глазах и почти ничего не слышал, из того что она говорила. Становилось понятным, почему греки начали войну с Троей. Это беда. Заходившую к ней в собор подругу я спросил, что ей нравится? «Варлам Шаламов, она читала недавно его книгу, своди её в музей».

Осталось только начать декламировать ей стихи на набережной и подарить веер.

Шаламов был неверующий и всю жизнь просидел в лагерях. После депрессивной выставки я был уверен, что никогда не буду его читать. Жанна обладала естественной грацией, я с замиранием сердца смотрел на неё в музее. На остановке я не выдержал и сказал:

– Прости, ничего не могу с собой поделать, можно я поцелую тебя в ушко?

Она смутилась, но в ушко я её всё же поцеловал. События разошлись со временем. Какого чёрта мы не могли быть просто счастливы? Слишком разные? Она слишком любила себя и комфорт.

Шестнадцатого марта бахнула пандемия. Таких радостных семинаристов я ещё никогда не видел. Они разъехались за несколько часов.

С вещами я приехал к Жанне, как она и хотела. После двух бутылок шампанского мы попытались запустить японский фонарик, но из-за сильного ветра он не взлетел. Утром в постели она сказала: «Ой, как же это получилось, я совсем не такая. Это всё из-за тебя, так бы я никогда…» и всё в этом духе. Я лежал и мне вспомнился проигравшийся чиновник в казино, который орал: «Е***** рот этого казино!» Зачем говорить эти банальности «Я не такая, я вот такая» ну это же бред. Ей всё нравилось, вчера она проявляла инициативу, а виноват во всём я. Ну да ладно.

Неделю мы жили вместе, я готовил ей салаты, вечером мы пили вино и смотрели фильмы. Обсуждали то, что по канонам я не могу быть священником, а она не могла и не может быть матушкой. Сошлись на том, что будем жить за городом, заниматься фермерским хозяйством. Её образование в «Молочной академии» (есть и такая) было как раз кстати.

В городе ввели полный локдаун. Не летали только дымящиеся вертолёты отстреливающие зараженных. Не работал общественный транспорт, тормозили и штрафовали все машины без специальных разрешений. Я на автобусе на месяц уехал в Кирилло-Белозерский монастырь. Основной причиной было то, что к Жанне должны были приехать гости из Питера. Я опять молился, чтобы все наши планы на совместную жизнь осуществились. По телефону мы обсуждали венчание. Она решила, что спать мы до венчания теперь не будем. И на мой вопрос встречалась ли она вообще с верующими, чтобы сейчас принимать такое решение, она ответила, что нет. Не встречалась. Но вы же спали, без всякой свадьбы, без венчания, тебе это раньше не мешало? Двойные стандарты, но я согласился. Сначала она хотела венчаться в Твери, потом решила, что хочет венчаться в соборе у себя и я должен подать прошение на имя ректора. Проблема заключалась в том, что ректор был и настоятелем собора, в котором она работала и может благословить венчание, только после второго курса. Тянуть с этим он может сколько угодно. Я пытался ей это объяснить, и мы поссорились. Что-то в ней перемкнуло, ехать работать на лето она уже никуда не хотела «Я нужна в соборе». Есть манипуляции «прошитые» в голове девушек «по умолчанию», как например: «У меня проблемы с эмоциональной сферой, я не могу выразить, то, что думаю». На самом деле девушка «тянет» с тем, что хочет, для того чтобы парень не отказал, когда она всё-таки решит озвучить своё желание. Я поехал один на виноградники отца Иеремии в N…ову пустынь, заработать на свадьбу.

Так я познакомился с Вячеславом. На восемь лет старше меня, бородатый мужик с хорошим чувством юмора. Год назад я видел его в монастыре и хотел познакомиться-пообщаться, но как то повода не было, а навязываться я не умел. С ним мы постоянно угорали, чтобы просто не сойти с ума, от абсурдных ситуаций, создаваемыми нашими спартанцами, под гнётом отца. Духовник выращивал гектар северных сортов винограда и двенадцать восьмидесятиметровых теплиц овощей. Вячеслав водил монастырский уазик с прицепом рассады, а меня отец назначил бригадиром. Никто не хотел ехать на плантации в «Кэндиленд». Трудников сюда отсылали за провинность. Контингент кривых, косых и хромых мужиков и стариков о котором я говорю, составляли люди непривыкшие и непригодные к физической работе. Всю жизнь либо пившие, либо сидевшие. Так, коэффициент полезного действия, приближался к нулю, особенно когда началась жара. В теплицах было градусов шестьдесят и очень душно.

– Это ваши птенцы, ваши дети, вы должны вести их, – сказал как-то отец Иеремия.

– Батюшка, это скорее всадники апокалипсиса, а не птенцы…

– Ну, может быть, – усмехнулся в бороду отец.

Мои птенцы стояли, плевали и матерились. Разговоры они вели о выпивке или о тарифах на мобильный интернет:

– А я вот квасок беру, дрожжей туда раз, сахарку два-с, в тёплое место на недельку и «Хеннеси» готов. Вот такая штука!

– Сигареты есть? Прима? Ну давай приму, все легкие с ними выплюнешь…

– Сегодня что? Опять как червяки в земле копаться будем. Это вон, Виталя у нас крот, может руками копать.

Почти у всех них был «испорченный помысел», как это называл Паисий Святогорец. Всё происходящее они всегда видели в негативном ключе. В обед, когда можно было сходить на озеро – окунуться, они ходили в сельский магазин за водкой. Кадры решают все, и система бьёт класс. Не знаю, как я выдержал это лето, провокаций и искушений было очень много. Пару раз доходило чуть не до драки с пьяными уголовниками, но так как я уже был готов вырубить любого, в последний момент они отступались. Может, пробовали меня на прочность, как неразумные дети, старающиеся определить границы дозволенного.

Тем не менее, нам с Вячеславом удалось выдать фантастический сезон. Благодарю Бога, за то, что я встретил такого крепкого соратника, близкого мне по духу. Вдвоем, в синергии, удавалось контролировать всех в разных уголках угодий. Иногда приезжал батюшка и начинал бегать со всеми от одного задания к другому, отчего во второй половине дня все сильно уставали, и не успевали закончить ни одно из начатых дел. Такая методика, внешне казавшаяся деятельной, приводила к тому, что мы переделывали одно и то же по несколько раз. Потому что торопились, или не правильно объяснил отец, или правильно объяснил отец, но трудники всё равно сделали по-своему.

Мы с Вячеславом избавились от одного ленивого охранника, чтобы из монастыря нам прислали Александра. Тот возил водку живущим там рабочим и продавал в поселке наши огурцы. Избавились, в конце концов, и от него. Отец Иеремия не был склонен к поспешным решениям, так что каждую реформу приходилось лоббировать месяцами. После теплиц мы успевали сходить на вторую смену в трапезную, перед тем как упасть и вырубиться на кроватях, я обычно ещё успевал сходить в душ, но на большее сил уже не было. Консервный цех не справлялся с шестнадцатью тоннами собранных огурцов, а возить их на тверские базы, отец не хотел. Лишние огурцы ночью выбрасывали в озеро, отчего наша работа теряла всякий смысл. Сколько сил с этими грядками, посадкой, поливом, привязыванием бесконечных веревочек, удобрение, сбором, чтобы их выкинуть…

Мы созванивались с Жанной, и она звучала как из космоса. Всё сильнее чувствовалась её отстраненность. Похоже, что она держала меня как запасной вариант. Мне было горько это осознавать, что это опять не та девушка. Иван Ильин писал: «Человеку доступна двоякая любовь: любовь инстинкта и любовь духа. Они совсем не враждебны и не противоположны, но сочетаются они сравнительно редко. Отчасти потому, что многие люди совсем не знают духовной любви; отчасти потому, что обе эти любви вступают в разноречие друг с другом; отчасти потому, что более сильная из них не дает другой развиться и окрепнуть и просто подчиняет себе слабейшую. Но сколь же счастливы те люди, у коих оба потока любви соединяются в один и становятся тождественными!»

Я всегда встречаю инстинктивное влечение, а девушки к которым испытываю сознательное, духовное, не отвечают мне взаимностью. То ли потому что находятся не в той «фазе», и ещё не осознали, что выбирать спутника жизни стоит по единству духа, образа мыслей. То ли потому, что я ничего, в обычном понимании, не добился в жизни. Не нашёл любимую профессию, не имею собственного жилья и дохода. Как бы там ни было, Вячеслав поддержал меня тем, что я её просто не интересую, и она решила переобуться. Если бы любила, ей было бы всё равно, она готова пройти сквозь стену, приехать в другую страну. А если нет любви, то зачем медведю предпринимать попытки крутиться на колесе в клоунском колпаке. Это только отдаляет меня от понимания себя и своих истинных желаний. Ксения пыталась доказать себе, что любит, а Жанна оказалась просто более прагматичной, хотя уверяла, что ждёт и хочет свадьбы.

Учебный год начался с назначением на N…скую кафедру нового митрополита, два года до этого бывшего Тверским. В Твери он отправил всех «заднеприводных» в запрет на пятнадцать лет, за что вызывал уважение. (Правда, его преемник, это решение зачем-то отменил. Нельзя осуждать, но оценивать поступки важно и нужно, как говорил Даниил Сысоев. Я оцениваю такой поступок, как неприемлемый). Перевод я расценил как хороший знак и возможные перемены в составе руководства. Все иподьяконы перешли «по наследству» новому митрополиту. Он умел ментально давить на людей. Тем, что молчал и иногда чуть приподымал бровь. Так как на прежней кафедре он сменил почти всё городское священство, малодушные священники, державшиеся за свои приходы (не прихожан), его очень боялись. Один при нем, прямо во время службы, от волнения, упал в алтаре в обморок.

Когда архиерей заступает на новую кафедру, он обычно совершает «апостольский круг», то есть объезжает со службами все приходы, чтобы лично познакомиться со священством. Тут становилось понятным «кто из какого теста». Одни стелились, кланялись, дарили дорогие подарки и закатывали пышные обеды, а другие спокойно и уверенно служили и человекоугодием не занимались. К сожалению, таких были единицы.

Жанна продолжала морочить голову. Я ждал её у собора, а потом она зашла к знакомым на пятнадцать минут и не вышла. Через час мужик с коляской сообщил мне что «Жанна просила передать, что выйти не сможет». Это был уже верх хамства, но до девяти вечера я её всё-таки прождал, чтобы услышать что-то вразумительное. Она так и не вышла. Потом звонила-писала, просила прощение и клялась в вечной любви. Закончилось всё тем, что идя к кафедральному собору в субботу, один из семинаристов, сказал мне, что видел вчера Жанну в центре с каким-то мужиком. Он не был уверен, что это была она, видел их со спины. Ещё через две недели молодой дьякон с третьего курса сказал, что её кто-то подвозил. Может просто такси? «Не похоже было на такси». Я подошёл в тот же вечер к ней в соборе:

– Уже двое сказали, что видели тебя с каким-то парнем.

– Да? Может они обознались?

– А кто тебя подвозил на днях до собора?

– Да никто.

– Слушай, я тебе уже не доверяю и просил предупредить, если ты решишь водить шашни с кем-то, честно признаться, а не работать на два фронта.

– Илья, это бред, ни с кем я не гуляла.

– Давай на этом закончим отношения.

– Это ТВОЁ решение.