Царь Медоедов

– А если взять Гоголя и его "Вечера на хуторе близ Диканьки"? Гоголь ведь православный писатель. Но при этом у него такой тонкий юмор и карикатуры на пограничные темы.

– Это юмор, а не ирония. Гоголь, особенно ранний, периода "Вечеров" – очень теплый. Это романтический тип смеха, отчасти и карнавальный. Но Гоголю и его герою – "не все равно". А в поле иронии человеку "все равно". Ирония не просто игра, это игра, за которой – пустота. Человеческая душа не терпит пустоты. Ощущение пустоты – главная причина столь распространенных нынче депрессии и уныния. Помните, какой ужас настигает героиню уэллсовского романа, когда Человек-невидимка срывает с лица бинты, а за ними – не гримаса, не оскал, а пустота.

– Василий Аксенов в свое время пустил в ход хорошо прижившееся выражение "звериная серьезность" – тупой, ограниченный пафос, свойственный тоталитарному мышлению. Разве звериная серьезность – лучшая альтернатива иронии? Ведь в Церкви есть примеры кондовости, формализма, фанатизма, которые отпугивают людей.

– Культ иронии означает, что ничто в мире нельзя воспринимать серьезно, кроме самой иронии. Мысль о звериной серьезности впервые сформулировал не Аксенов, а немецкие романтики. Они таким образом защищались от бюрократии и меркантилизма. Аксенов повторил идею с опозданием на полтора века и, будучи "городским" писателем, направил ее одновременно против коммунистов и "деревенщиков". Аксенов воспринимал иронию как инструмент борьбы с тоталитаризмом. Но мировые тоталитарные практики ушли далеко вперед. "Звериная серьезность" свойственна сегодня как раз ироническому дискурсу. Поскольку ирония эта холодная и навязанная, даже навязчивая.

– Какой вывод из этого можно делать?

– Ритуальная ирония постмодерна (когда не иронизировать непозволительно) и ритуальный стыд (когда стыдно не за себя, а за оппонента) – два ярких признака именно сегодняшней тоталитарности. Собственно, и антитоталитарный дискурс нам навязывается тоталитарными методами, с которыми ирония вполне совместима. Ирония идеологична и тоталитарна. Именно поэтому она все время заговаривает о тоталитарности – чтобы на нее "не подумали", по принципу "держи вора".

– Зачем это нужно?

– Затем, что в наше время тоталитарные проекты гораздо проще осуществить в игровом режиме. Ирония и гламур придают тоталитарности игровой характер. Ты словно сидишь в кинотеатре, наблюдаешь за собой со стороны и не замечаешь, что тобой управляют. Теряешь способность ощущать радость духовной и интеллектуальной свободы – то, что дает человеку только христианство.

– Чем же так притягателен гламур?

– Многие не умеют получать радость на глубинном уровне и заменяют ее знаками качества, "сертификатом культурного соответствия". Радость – это ведь не веселье, это особое состояние покоя и уверенности, это – состояние любви. Гламур же – это как бы пропуск в несуществующий земной рай, который надо заслужить, приняв "правильную" идеологию, заняв место на "правильной стороне истории". Дается это, разумеется, не даром. Такой путь требует каких-то жертв. Например, нужно отвергнуть всех "негламурных", отвернуться от них, поменять круг знакомств. Необходимо провести в себе непреодолимую грань, оставив на другой, "дурной" стороне реальности всякое разное "быдло" и "совков". Называть Россию, как Ксения Собчак, страной генетического отребья, называть своих сограждан злобными людьми и дебилами, как Макаревич или Серебряков. И вот у них всё есть – и слава, и деньги, а радости нет.

– Вы полагаете, что гламурные люди склонны скатываться к социал-расизму?

– Такова природа этого явления. Гламур – элемент разделенного общества. Он несет с собой языческий взгляд на мир, который противоречит христианской истине: мы оскверняемся не тем, что видим и слышим, а тем, что выходит из уст наших. Приверженность гламуру – это недоверие к первозданному миру, к Богу, превращение себя в "маленького бога". А недоверие к миру заставляет презирать людей, тяготиться их присутствием, перекладывать вину с виновных на их жертв.

– Какая эмоция соответствует гламуру?

– Страх. Подспудный, подавленный страх. Адепт гламура всегда боится обыденности и неуспешности, а на самом деле – реальности. Гламур психологически отгораживает от бренного мира. Это род эскапизма, бегства от реальности.

– Вы хотите сказать, что веру можно эксплуатировать в корыстных интересах?

– Это не в прямом смысле зарабатывание денег на эксплуатации религии. Просто используют ресурс церкви, ресурс православия для создания своих образов, реализации медийных и творческих проектов. Самый трагический пример – Иван Охлобыстин. Он в своем духовном "артпроекте" добрел до логического конца – взял в руки реальный, а не бутафорский антиминс, а потом бросил его.

– Не так давно в светских и церковных кругах вошло в обиход понятие "новая искренность". Вам интересно это явление?

– Я бы сказал иначе. Недавно был сделан информационный вброс этого понятия в сферу церковных СМИ. Но понятие это взято из внецерковной сферы, поэтому, думаю, оно в Церкви не приживется.

– Разве искренность – это плохо?

– Искренность – это прекрасно, но имитация ее убивает. Прежде всего, почему она новая? А куда делась старая? В публичной сфере искренность возникает тогда, когда люди захвачены какой-то общей драмой, а не в порядке развлечения. Поэтому искренность, как радость и любовь, не может быть новой или старой. Она или есть, или ее нет. Искренность нельзя отформатировать, объявить указом, нельзя подтвердить ее наличие социологическим опросом. Подобные попытки – это социальные и языковые игры, медиаманипуляции. Дело в том, что "новая искренность" сформирована в рамках либерального сознания, поэтому она представляет собой умозрительный конструкт. Применительно к Церкви у нее особая функция.

– Какая?

– Ее носители хотели бы секуляризировать Церковь не с богословской и не с идеологической стороны, а посредством массовой культуры.

– А православный гламур?

– Православный гламур – это попытка монетизировать православие. Точно так же сегодня всевозможные художественные союзы пытаются монетизировать русский консерватизм. Православие и консерватизм в тренде – значит, есть покупатель. А если есть покупатель, то почему не заняться бизнесом? И порой уже трудно понять: где же грань, где переходная линия? Где подлинный консерватизм русского народа, а где подделка, монетизированная оборотистыми шоуменами? Где подлинное православие, а где только его форма, оболочка? Но ведь мы это явление видим и понимаем, что происходит.

– Вы говорите, что православный гламур создает церковь для богатых. Но ведь церковь действительно для всех – и для бедных, и для богатых.

– Православный гламур искажает православие. Говорят об Иисусе Христе как волонтере, который ходил и бесплатно всем помогал. При этом совершенно не говорят об основной составляющей – о самопожертвовании Христа. Богатым людям предлагается оставить за скобками ту часть Евангелия, которая говорит о страшных физических страданиях Христа. О крови, поте, растерзанном теле. Ведь это как-то негламурненько выглядит.

Православный гламур обещает научить тому, как, оставаясь богатым, умудриться пролезть сквозь игольное ушко в царство небесное, причем со всеми своими виллами, яхтами, деривативами и офшорами. Потребитель такой "православной услуги" существует – вот рынок и включается. Только все это к христианству не имеет никакого отношения.

Церковь – это школа сопричастности к делу Божьему, школа обожения и снискания благодати. Церковь мыслит в нравственной системе координат, но именно мыслит и совершает свое делание и попечение. Здесь важен процесс сближения с Христом и братьями во Христе посредством таинств и добрых дел, помощь в совершении дел любви. И дай нам Бог успешно идти этой дорогой.»

В городе было тяжело. Глядя на блоки, закрывающие собой небесный простор, не хотелось ничего. Забыться. Вокруг люди, которых кроме собственной шкуры ничего не заботит. Иногда казалось, что я рискую стать одним из них. Всегда слишком впечатлительный, я ретранслировал окружающее состояние.

Впереди раздался хлопок, на который мы не обратили внимания. Молодежь у Чикена стояла полукругом, а у входа кто-то лежал: «Что там происходит?» Мы подошли. У парня, раскинувшегося на брусчатке, в руке был зажат разряженный Макаров. От головы медленно растекалась лужа крови. Стоявшие вокруг, снимали его на телефоны.

– Эй! Уберите телефоны! Вы хоть скорую вызвали? А вас бы так снимали?! Убирай телефон я сказал! Как это случилось?

– Мы стреляли из травмата в воздух и не считали патроны, а он, предложил, типо как в русской рулетке, проверить остался там патрон или нет. У него сегодня день рождения.

Пуля торчала сбоку черепа. Пьяный суворовец думал, что там кость толще, чем у виска. Меня толкнул Вован и сказал: «Я больше не могу на это смотреть», отвернулся и отошёл. Я не знал чем помочь этому несчастному. Встал на колени, закрыл глаза и стал молиться, чтобы он не умер в свой день рождения, потому что это вдвойне обидно. Приехавшие санитары накрыли парня простыней. Ему исполнилось шестнадцать. Если моя молитва и чем-то помогла ему, так это тем, что он не был одинок, на этой холодной, безразличной улице. Вован навсегда прекратил свои суицидальные излияния. Он увидел смерть в её безжалостной необратимости. Есть такой ничем не примечательный фильм «Теорема Зеро», где главный герой ждёт у телефона звонка от Бога. В него влюбляется девушка, и он не понимая, что это и есть тот самый звонок, упрямо продолжает сидеть у телефона. Он боится сделать шаг в неизвестность, поэтому первое качество, без которого ничего не может произойти в жизни это – мужество души.

На стене в ВК суворовца люди его не знавшие начали его унижать, писали всякую чушь. Ничего кроме печали, за их нравственное состояние, это не вызывало. Чтобы быть человеком недостаточно прямохождения и односложной речи.

Я вернулся в N…ову пустынь. Что стало с моей Terra Matter? От того, что я видел, разрывалось сердце. Молодой благочинный «не видел» и не понимал людей. Управление было явно не его стихией. С таким руководителем нормальные люди работать не хотели. Володя-афонский, мечтающий на третий раз всё-таки остаться в одном из греческих монастырей, назвал его «монахом-наоборот». Чем-то это напоминало некомпетентность нашей власти. Эффект Даннинга-Крюгера – когнитивное искажение, при котором люди, имеющие низкий уровень квалификации, делают ошибочные выводы, принимают неудачные решения и при этом неспособны осознавать свои ошибки в силу низкого уровня своей квалификации. Пытаясь объяснить ему что-то, ты наталкивался на стену непонимания и раздражения. Поэтому «зелёный свет» в монастыре получали только те, кто постоянно нахваливал и льстил благочинному. Это очень и очень печальное явление встречается повсеместно.

Наместник заключил договор с местным правительством, и за субсидии принимал «на реабилитацию» освободившихся и всяких бездомных. Ими не занимались, и предоставленные самим себе, они постоянно пили. Придумали «холодную» – келью с решёткой в нежилом корпусе, где они сидели «аще протрезвеют». Построили новые лавки и магазины, вместо того, чтобы отреставрировать закрытый белый храм на краю острова. Нормальные трудники ездить в монастырь перестали. Никому не хочется наблюдать пьянку и коммерцию. Секуляризация и обмирщение. Через пару месяцев, меня поставили на просфорную, где я подтянул свои навыки с отцом Варсонофием. Окружающий беспредел нас почти не касался. Через девять месяцев я всё же выпросил у наместника рекомендацию.

В это время я узнал от Кирилла, что отчисливший нас проректор шагнул из своего окна на пятом этаже. Его даже отпевал митрополит. Сказали, что он мыл окна. На следующий день овдовевшую матушку уволили из семинарии, но официального расследования не было, так как церковное руководство больше всего боится скандалов. То что она довела мужа ссорами и истериками не вызывало никаких сомнений, у людей знавших эту пару. Не знавший ничего о женщинах и отношениях, проректор по окончании семинарии, женился на первой же «прыгнувшей» на него пэтэушнице. Сначала она загнала его под каблук и посадила на строгий ошейник, а потом смешала с грязью, изменами. Мирскому священнику нельзя жениться второй раз, он либо принимает постриг и становится иеромонахом в миру, (к чему никто из них обычно не готов) либо оставляет служение и женится второй раз. Семинаристам в шутку советуют хранить в шкафу монашеский клобук, так, на всякий случай. Верующий человек должен делать выбор, а не впадать в отчаяние и ставить точку в своей жизни, мытьём окон. Не могу сказать, что я продолжал злиться на него, скорее мне было его жалко. Не всё в жизни зависит от карьеры и от того «не шатается ли под тобой стул».

Почти все духовные семинарии находятся в городах. Общежитие и храм или собор поблизости. Я выбирал семинарию при монастыре в надежде на то, что особая атмосфера, тишина и порядок, помогут мне прижиться. Хотя монастырь это не стены, а прежде всего люди. Так мой выбор пал на северную семинарию, в области, где было явлено больше всего святых на Руси.

Познакомился со своим курсом на вступительных экзаменах. Жил вдвоем с Андреем, со второго курса, из крепкой православной семьи. За такими светлыми, искренними людьми, будущее России. Программа была не на пять, а на четыре года обучения. Почти все поступили, но с проживанием в семинарии нас осталось двое. Остальные были на свободном посещении. Были, правда, ещё четверо « призраков», числившихся только в журнале. Мне был дан второй шанс, и я старался не упустить его. Студентам выдали подрясники. Как и в Хабаровске, парни стеснялись ходить в них в городе. Я иногда ходил, но длинные полы всё время пачкались в транспорте, а чуть короче щиколоток носить не полагалось. Важен пример с «переодеванием» от семинарских священников, которые почти все снимали подрясник, выходя в город. Так поступали и студенты.

Среди преподавателей выделялись профессор философии преподававший «Историю Древней Церкви» и профессор психиатрии, который вёл факультатив по «Пастырской психологии». Оставшись как-то после урока с последним – седовласым старцем, ходившем в Церковь в советское время, я начинаю тихо жаловаться на современное священство. Он вспоминая Союз говорит: «Ты не представляешь, дорогой мой, какие это были рожи в Советском Союзе. Толстые, страшные, почти все доносили в КГБ. Сейчас служат ангелы, я каждый день благодарю Бога за то что сейчас по-другому, не могу нарадоваться…»

Верующий профессор философии на одном из первых уроков сравнивает себя с Диогеном, ходящим днём с фонарём и ищущим учеников. Та система знаний, которую он дает, рассматривая церковные вопросы с разных ракурсов, выводит на новый уровень восприятия. Я начинаю видеть связи с культурой, политикой, искусством, философией. Он был и остаётся для меня лучшим наставником, которого я когда-либо встречал.

Однажды мы обсуждали щекотливый вопрос с католиками. Церковь едина, она одна. Не может быть двух или трёх Церквей, потому что Истина находится только в одной. Тем не менее, наши иерархи говорят «Католическая церковь», хотя отпав от православия, они перестали ей быть. Преподаватель провёл параллель между нашим неприятием католиков и неприятием самарян времён Христа. Хотя все самаряне в Евангелии описаны положительно: «вернувшийся прокаженный», «добрый самарянин», «самарянка у колодца». Возможно, делами и отзывчивостью католики превосходят закостеневших в своей правоте православных. Как и протестанты, братством и общиной.

Я знал одного монаха, выступившего на интернет-канале с осуждением встречи патриарха и папы римского на Кубе. Его изгнали из монастыря и запретили причащаться. Я начал изучать этот вопрос и столкнулся с тем, что греческий патриарх в конце семидесятых причастился на католической мессе с папой римским. Существует открытое письмо якобы написанное Паисием Святогорцем, в котором тот советует людям всё равно поминать и молиться за патриарха, во избежание раскола в Церкви. Не высказался по этому поводу и Порфирий Кавсокаливит живущий в Солуниках. Святые отцы старались «уврачевать» раны нанесённые иерархами, и я придерживаюсь того же мнения. У католиков давно нет чудес и святых, их святые это – обладатели «голосов» и приходящих к ним духов. У них утрачено учение об аскетизме, молитве, исихазме, а без понимания основ духовной жизни – невозможно спасение. На вопрос: «Кто по вашему мнению мог бы стать антихристом?», я недолго думая назвал папу римского – защищающего ЛГБТ сообщество, как и религиозная организация в Америке – «Храм сатаны». Преподаватель попросил меня больше не произносить вслух такое. После того как я высказал свою позицию по этому вопросу, учитель стал называть меня «брат-ортодокс», что стало самым лестным для меня прозвищем.

Денег не было. Повезло занять должность просфорника при кафедральном соборе, со скромным окладом в четыре тысячи. В октябре меня поставили иподьяконом – держать большую свечу с подставкой у Царских врат. Митрополит служил в городе не часто, так как нёс послушание при Патриархии. Всё это давало небольшой доход, почти не оставляя свободного времени.

Осенью руководство организовало «чаепитие», на которое пригласили студентов третьего курса (в основном девушек) местного государственного университета. Формат встречи задан не был, о чем мы будем говорить и в каком ключе, что вызывало определенные опасения. Рассказывать о том, что семинаристы тоже люди… Отпроситься на просфорную не получилось. Незанятое место оставалось только рядом с проректором отцом Феогностом, куда меня подтолкнул зашедший последним Никольский, с последнего курса с которым мы ходили в зал и на пробежки в парк Мира. Проректор по воспитательной работе начал так:

– Рад приветствовать вас в стенах N…ской духовной семинарии. Наверное первый вопрос, который у вас возникает: «Почему эти молодые люди избрали такой путь? Решили стать священниками?» Пусть они сами расскажут, вот Тимофей Морозов, у нас уже на третьем курсе обучения, расскажет…

– Эм-м-м, ну я в детстве плохо учился, прочел житие Сергия Радонежского и начал ему молиться, вот. В общем, я закончил школу в Котласе и поехал поступать в ваш университет, но баллов мне не хватило и я поступил в семинарию. (Неловкая пауза)

– Может, Макар Гандапас что-то добавит? Он у нас учится на втором курсе…

– Да. Я учился в Воркуте, был не верующим. Учился в институте на третьем курсе, встречался с девушкой, но мы с ней э-э-э… мы расстались и я бросил учёбу. Пошёл в армию, и попал в водолазные войска (улыбается), как-то даже опускался на сорок метров. Думал, что после армии буду работать водолазом, но как-то не получилось и, поступил в семинарию. (Их бессвязные рассказы напоминали низкопробные российские фильмы, после просмотра которых, хотелось удавиться).

– Спасибо Макар. Следующий вопрос, который вам, наверное, интересен – как проводят досуг наши…