Грачевский крокодил

– Какая это?

– Общество составилось…

– Уже не трезвости ли? – спросил отец Иван.

– Нет-с. «Общество ревнителей к пополнению естественной истории вообще и к поимке грачевского крокодила в особенности».

– Ты-то чем же в этом обществе?

– Я – ничем.

– Напрасно. Кто же устроил это общество?

– Знаменский. Все бреднями по реке бродят. Сегодня я посылал к ним за рыбой; целое ведро окуней принесли. Не прикажете ли уху сварить?

Отец Иван рассмеялся даже.

– А крокодила-то поймали? – спросил он.

– Теперь уже два оказывается.

– Как два?

– Двух видели, самца и самку, в саду Анфисы Ивановны. Все эти дни яйца искали; всю малину и всю смородину поломали.

Отец Иван рассмеялся снова.

После ужина, за которым была подана между прочим и уха из окуней, присланных «Обществом ревнителей», отец Иван повеселел окончательно. Прощаясь с сыном, он поцеловал его в голову и перекрестил, а немного погодя, утомленный дорогой, заснул богатырским сном.

Однако часов в семь утра он был уже на ногах и, снова обойдя, все свое хозяйство, приказал работнику заложить тележку, с тем, чтобы после чаю ехать к становому. Так он и сделал, и часов в девять утра отец Иван катил уже на своей лихой парочке по дороге, ведущей к становому.

XXXIII

Становой Дуботолков принял отца Ивана чуть не с распростертыми объятиями. Он был в самом веселом расположении духа. Угрюмое и нахмуренное лицо его сияло довольством, толстые губы весело улыбались, а вечно сердитые глаза блестели каким-то самым добродушным блеском. Завидев отца Ивана, он даже выбежал на крыльцо и заранее растопырил руки для объятий.

– Говори: слава богу! – крикнул он.

Отец Иван вылез из тележки, и в ту же минуту почувствовал себя в могучих объятиях станового.

– Говори: слава богу.

– Да что такое?

– Говори…

– Ты объясни прежде.

– Не отстану! – говори…

– Говори, говори! – передразнил его отец Иван, однако тут же исполнил желание станового.

– А теперь пойдем в кабинет, и я тебе все расскажу…

И, схватив отца Ивана за руку, он потащил его в дом. Когда они очутились в кабинете, становой усадил своего бывшего коллегу в кресло, уселся рядом с ним и, пригнувшись к уху, прошептал едва слышно:

– Наклевываются!

– Кто? – спросил отец Иван.

– Они.

– Да кто они-то?

– За кого награды-то выдают!

И, вдруг вскочив со стула, он ринулся к письменному столу, торопливо отпер ящик и, вынув какую-то брошюрку, торжественно поднял ее кверху.

– Вот она! вот она! – шептал он, захлебываясь: – вот она, матушка! вот она, родимая!..

И, поднеся брошюрку чуть не под нос отцу Ивану, прибавил:

– Прочти-ка!

Отец Иван прищурил глаза, прочитал заглавие и остолбенел.

– Каково!

– Откуда же это? – спросил отец Иван.

– Бог послал!

– Ты шутишь все…

– Нет, не шучу, брат!

И, снова понизив голос, прибавил:

– А коли проявились у нас эти книжонки, значит, проявились и они. Теперь у меня сыщики по всему стану рассыпаны! Кишат как муравьи в муравейнике, как гончие собаки по лесу, как пчелы в улье… по деревням, по селам, по хуторам, по базарам, по трактирам, по церквам даже – всюду рассыпались!

А отец Иван сидел задумавшись, опустя голову, и словно не слушал расходившегося станового.

– Вот это так дело! – восклицал между тем становой, потирая руки.

– Однако ты все-таки не сообщил мне: откуда же именно добыл ты эту книжонку? – спросил, наконец, отец Иван.

– В Путилове, братец, в селе Путилове, на базаре.

– Как! продавали? – чуть не вскрикнул батюшка. А становой подскочил к нему и, закрыв ему рот ладонью, прошептал: