Рабы бессмертия

– Давай, Кучер. Чем раньше вскроем, тем лучше, – сказал Берик.

– Надо бойцов побольше взять, – сказал стоявший рядом Кабан, – а то полезут как черти из коробки.

– Нам бы их портить не желательно, – вздохнув, возразил ученый. – Ценный научный материал.

– Портить не будем, лишь бы Кучер смотать отсюда смог, если понадобится. Блин, зубы сводит, как перед Выбросом, – пожаловался он. – Мертвяки твои не могут оттуда на зубы влиять? – спросил он ученого.

– Нет. Мы проверяли, «кристалл» экранирует почти на сто процентов, – ответил Берик, тем не менее также крутя головой, пытаясь понять изменения в атмосфере.

– Ну тогда это Выброс, – спокойно сказал Кабан. – Надо валить в бункер.

– Выброс через неделю должен быть, – возразил Кучер, – но плохо как-то на душе… Может и вправду он?

– Да, да, – уверенно сказал Кабан, – гарантия! Выброс на носу. Тикаем, хлопцы, тикаем. Ой чую…

Троица выскочила из подлеска, оглядываясь в сторону АЭС. В той стороне небо начинало наливаться болезненным красным цветом.

– Ноги, хлопцы, ноги, – крикнул Кабан и первым понесся по своим следам.

Через полчаса грянул внеплановый Выброс. Красной волной, несущейся из центра Зоны, выгнало орды мутантов и погнало на периметр отцепления. Сотни и сотни кабанов, плотей, слепых псов, чернобыльцев, снорков, псевдогигантов и бюреров. Если бы кто-то мог видеть их маршрут, то он бы увидел, как множащаяся, клокочущая яростью орда мутантов потянулась с обеих сторон Рыжего леса и понеслась через черное, словно выжженное, мертвое пятно уже почти полукилометрового диаметра. Мутанты проносились по мертвой черной листве, взбивая ее в пыль, псевдогиганты ломали хрупкие, истонченные деревца и крушили низкие ветви, с треском расшвыривая мешающие им идти залежи, шли бюреры, мигая красными глазами, чернобыльцы с ходу перескакивали через них, проносясь дальше, ища тех, кто начал так медленно, но неотвратимо уничтожать Зону. Стоящие под Выбросом на черной поляне люди с ржавыми пятнами на лице сбивались кабанами, рвались собаками, проносящимися мимо, но рваные раны тут же срастались, а один или два из несущихся в красной волне Выброса мутантов чернели, падали и ссыхались. Псевдогиганты давили братьев, один из них наступил на Овода, сломав ему половину костей, но сдернутое с мутанта его оранжевое покрывало жизни вдруг сделало клетки Овода крепкими и прочными, вдруг пришедшими в тонус, и одним своим усилием он восстановил сломанные ребра и позвонки, тут же попав под секущий удар кровососа, на секунды вспоровший ему грудину. Овод встал, одежда, изорванная в клочья, слетела с него, обнажив ржавые отметины по всему телу, тут же покрывшемуся черной умершей травой и тленом, сделав его таким же черным, как и поляна, по которой неслись обезумевшие мутанты. Еще и еще, мутанты, словно бегущие солдаты, на ходу били Черных братьев и, гонимые Выбросом, двигались дальше, на Кордон. Но Черные братья вставали вновь и вновь, забирая за каждое падение одного из атаковавших. Чернобыльцы, хватая их огромными челюстями, тащили и рвали на земле, бюреры срывали и душили одеждой, протыкали древесными обломками, ломали руки и ноги, но все было тщетно. Четыре десятка Черных братьев вставали так же непоколебимо и твердо, встречая идущие через них потоки. Контролер в числе последних появился на поляне, подняв руку, он пытался заставить одного из них пойти за ним, но Черный брат был глух к его воле. Колония вирусов, населявшая носителя, была глуха к электромагнитным колебаниям такой частоты. Яростно, жутко и стремительно пронесшаяся лавина мутантов не смогла уничтожить ни одного Черного брата и понеслась дальше.

В считаные часы мутанты, подобно реке, постоянно пополняющейся новыми и новыми головами, растянувшиеся на километры, достигли первого ряда оцепления, Периметра. Достигнув минных полей, собаки и тушканы, разминировавшие собой полосу, добрались до колючей проволоки, где уже разодранные колючкой попадали под заговорившие очереди крупнокалиберных пулеметов. Огромные мутировавшие кабаны с четырьмя клыками и почти полтонны весом срывали и тащили столбы с колючей проволокой на себе, уже будучи мертвыми, они в слепом безумии, обмотанные сталью, тащили металл за собой. Плоти, натыкаясь на проволоку, перерезали ее своими клешнями и шагали дальше, все ближе и ближе смещая Зону к бетонному забору. Солдаты ограждения, побледнев и покрываясь потом, видели, как мутанты упорно подбираются к бетонной стене, из гнезд которой беспрестанно сыпали смерти раскаленные воронки крупнокалиберных пулеметов. Вся застава встала в ружье. Теперь уже стрекотали автоматы, отсекая мечущихся тушканов, подрывающихся на минах и застревающих в колючей проволоке, снорки, вдруг вылетевшие из оврага и длинными прыжками сокращающие расстояние до бетонного забора, заставили людей закричать в страхе и полностью сместить весь огонь на них. Вот перегрелся и заглох один из крупнокалиберных пулеметов, через минуту еще один и еще. Снорки, прыгая по трупам кабанов и плотей, перехватывались в большинстве своем автоматными очередями, но несколько из них смогли запрыгнуть на бетонную стену и навязать свой близкий, безумный, рукопашный бой, унося срочников-призывников на тот свет, откуда они, сами снорки, все-таки смогли вернуться. Появление десятков псевдогигантов и бюреров повергло силы оцепления в шок и заставило дрогнуть. Завидев конечную цель, выдохшиеся было псевдогиганты вдруг снова обрели силы. Заревев, они спешили на бой. Мин и колючей проволоки уже не было, один из крупнокалиберных пулеметов снова заговорил, солдаты доставали из, как они думали, никогда не пригодящихся закромов гранатометы, но выстрелы были неточны, руки дрожали, в головах гудело. Невидимый в толчее контролер делал свое дело. Взревев, псевдогиганты удар за ударом отправляли кинетическую волну разрушения по земле, пока еще не эффективно, но уже заставляющую солдат ощущать боль в ступнях. Бюреры во время ударов ставили на себя свой защитный купол, сдерживая энергию удара, и двигались дальше. Подойдя на близкое расстояние, они выхватывали автоматы у солдат, отшвыривали брошенные ими гранаты обратно, псевдогиганты крушили бетонные ограждения. Блокпост пал, а периметр был прорван. Оставшиеся в живых люди в ужасе бежали, но их настигали единицы оставшихся в живых снорков. Разровнявшие все с землей телекинетики бюреры и могучей силой псевдогиганты двинулись дальше, на чуждую им Большую землю, но, пройдя не более пары сотен метров, они падали безобразными, уродливыми горами мяса и трупами полулюдей, вызывающих ужас даже в мертвом состоянии. Еще через полчаса на месте разрушенного блокпоста и некоторых павших на Большой земле мутантов гордо взвились и забились в истерике новорожденной жизни аномалии, вздымая пыль и пламя, сыпля электрическими разрядами, кроша, прессуя, измельчая тела людей и мутантов. Зона, как смогла, бросилась в бой с врагом и сделала то, что умела делать. На уничтожение своей территории внутри Рыжего леса она вынуждена была отвоевать себе равноценный кусок Большой Земли, пусть даже в этом случае это и не являлось ее прямой целью.

Глава 7. Приказано забыть

Переждав неожиданный Выброс в подвалах своего здания, Трофим, глядя и слушая остальных сталкеров, понял, что и для них это событие было совершенно неожиданным. Наконец, дождавшись отмашки об окончании Выброса и начала безопасной Зоны, он, пулей выскочив из подвала, под редким, смывающим запах канифоли дождем понесся к своим образцам. В голове пульсировала только одна мысль: не повредил ли Выброс его оборудование, не потускнели ли линзы, не сгорела ли электроника и почему он раньше не мог предусмотреть подобного. Если сейчас какой-либо из приборов выйдет из строя, придется идти к Гипсу и просить новый. И тогда ожидание нового оборудования действительно займет месяцы. Это было печально.

Ворвавшись наконец в свою, как теперь можно называть ее по праву, лабораторию, пока еще без номера, он один за одним включал все приборы, следя за нагрузкой на специально установленном индикаторе, сообщающем в случае чего о том, что потребление энергии от вырабатывающей электричество сборки больше ее возможностей. Но все приборы включались в штатном режиме, индикатор равномерно горел зеленым. Обойдя все свое хозяйство, заглушив включенное, проведя придирчивый визуальный осмотр, он облегченно вздохнул. Ангар может и имел ворота и крышу, но никак не считался хоть какой-либо защитой от Выброса. Трофим вообще планировал позавтракать, а только потом зайти в палатку с инкубатором, который все так же едва слышно и равномерно гудел, но поскольку он уже оказался здесь, то грех было не заглянуть, что же высидела его электронная наседка. Переодевшись в предбаннике, он сел за приличных размеров ящик, меняющий и подающий блистеры с клетками под электронный 3Д-микроскоп без участия человека, повинуясь только выбранным им кнопкам.

Первыми Трофим выбрал образцы Худого. Тщательно проверил одну за одной, все сто ячеек. Он знал, что дьявол в мелочах, и не собирался пропускать открытие просто на основании выборки. Ранее в его шестой лаборатории Валентин Петрович наверняка бы записывал каждый осмотр в журнал, это было вполне в его стиле, но тут, к невероятному облегчению Трофима, не было требований отчетов и указаний, что ему делать и куда идти. Итак, все сто клеток Худого были мертвы. Выброс добрался-таки до них, и они, как и положено нормальным клеткам человека, не выдержали волны чужеродной энергии, несмотря на то что находились под крышей, под пластиком, внутри инкубатора и в питающем растворе. Теперь клетки Рваного. Одна за одной, глядя на дисплей, на котором можно было осматривать клетку со всех сторон, повинуясь встроенному шару управления, он осмотрел разрушившиеся эритроциты. Да, все клетки погибли. Оболочка разрушена, порвана в нескольких местах. Ученый выдохнул, теперь его очередь. Сейчас он нажмет на кнопочку 3, и блистер подъедет к безучастно сканирующим все головкам микроскопа. «Может, стоит сходить на завтрак?» – мелькнула малодушная мысль в голове. Чувствуя, как у него холодеет в желудке, он с замиранием сердца нажал на кнопку 3, всей душой проклиная этот момент. Он определенно не был готов к нему. Не очень соображая, что видит на мониторе, он пялился на живой эритроцит, свободно плавающий в среде раствора. Инкубатор по умолчанию, автоматически запустил программу 3Д-режима, и теперь ученый пялился на вдавленную с двух сторон красную кровяную клетку, пережившую Выброс. «Может быть, это одна-единственная?» – мелькнула у него спасительная мысль. Он коснулся рукой шара управления, показался следующий эритроцит. Живой. Еще один. Мертвый. Еще и еще, есть живые и здоровые, есть мертвые и разрушенные. «Спокойно» – приказал сам себе Трофим, возможно этому есть объяснение, нашел же он объяснение тогда живым образцам Валентина Петровича, почему они не были убиты образцами четвертой категории. Вот и теперь нужно подумать, и он найдет объяснение этому случаю. Трофим выдохнул, нужно успокоиться. «Выйти и выпить чайку? Но ведь чайника-то нет…» Следующая клетка, следующая, показываемые инкубатором в автоматическом режиме, следующая, вот две сразу, следующая. «Стоп!!! Две клетки сразу?!» Трофим нажал вернуть прошедшую ячейку, тридцать седьмую, и зажал рот двумя руками, чтобы не закричать. Его кровяные тельца, его эритроциты, безъядерные, как у всех людей, начали делиться. Он заражен! Долгие пятнадцать минут он сидел в ступоре. Почему, почему там, на Янтаре, не могли обнаружить этого? Потому что механизм активации вируса включался Выбросом, от которого надежно экранировали стены научного комплекса? Да, наверняка. Клетки должны были умереть, и, видимо, не зараженные как таковые умерли, но вирус сидел в других, он не восприимчив к Выбросу, и как только он понял, что носитель погиб, он сам вступил в работу, сохранив оболочку и при наличии питания тут же создав своего клона, как и полагается природе вируса. Трофим убрал руки, как только, наконец, понял, что медленно душит себя, почти полностью закрыв рот и нос. Бешено колотилось сердце, слабость и… страх. Инкубатор продолжал пролистывать ячейки за ячейками. Живые, мертвые, вот еще пара вместо одной, вот еще, снова мертвый, еще раз мертвый, живой. Картина была чиста и жестока. Без подсчетов он видел, что кровь имеет больше шестидесяти процентов инфицированных кровяных тел. В соответствии с его теорией о классификации объектов, теперь он мог смело причислить себя к объектам второй категории. Как только он умрет, он станет им незамедлительно. Трофим хмыкнул. Что ж, перспектива, по крайней мере в Зоне у него есть. Может, не зря Свобода утилизирует трупы своих и чужих бойцов в аномалиях, в отличие от Долга, который закапывает погибших в землю и ставит деревянные кресты сверху? Наверняка не зря, интуитивно понимая, что это лучше, чем стать зомби. Блистер с образцами Трофима закончился. Он нажал кнопку 4. Блистер Коваля. Мертвые, живые, спаренные, картина почти такая же, как и у него. Коваль тоже заражен и тоже… бессмертен. Трофим, уже не очень соображая, заставил себя досмотреть весь блистер Коваля. Одна из ячеек успела разродиться уже четырьмя кровяными тельцами. Он знал, что так и будет. Теперь клетки будут делиться, пока это будет позволять питательная среда и пока микроскопический объем в ячейке позволит делать это. После этого микроколония уйдет в спячку, ожидая нового носителя.

Трофим встал. Где он мог подцепить заразу? Он горько усмехнулся… Да хоть где. От этого никто не застрахован. Тихо, но от чистого сердца выругавшись, он пошел сдаваться к Гипсу. Сдаваться, конечно, сказано сильно, потому что для лидера Свободы это не будет иметь значения, но проверить всех в группировке, возможно, будет необходимо. Просто, для общего сведения. Поднявшись по лестнице в коридор второго этажа, теперь уже ясно видя двух бойцов, вооруженных в экзоскелетах рядом с мониторами, в темных закутках по обоим концам коридора, он, кивнув им, постучал в кабинет и, получив ответ, вошел.

Гипс сидел с незнакомыми вольными сталкерами.

– О, на ловца и зверь бежит, – спокойно сказал он, пожимая протянутую руку. – Тут по твою душу мужики пришли, – сказал он, не давая Трофиму сказать слова. – Это наш ученый, наш ценный кадр, зовите его Док. Это Выпь, это Калач, – представил он Трофиму сидящих напротив него вольных сталкеров. – Теперь расскажите ему, что видели.

Калач – крупный, полноватый сталкер в комбинезоне Ветер Свободы, запотевший, раскрасневшийся от тепла, коротко стриженый, лысеющий, лет тридцати пяти. Выпь – невысокий, серый, остроносый мужичок в распространенном среди сталкеров комбинезоне Заря. Оба протянули руки Трофиму. «Вот так можно заразиться» – грустно подумал ученый, пожимая грязные руки сталкеров и глядя на не менее грязную разгрузку Выпи.

– Ну, в общем, мы вдоль Рыжего леса гуляли, позавчера, еще до Выброса, – начал Калач, – видели людей, странных, с пятнами на мордах. Шесть человек, – сказал он.

– Три наемника, один вольный и два долговца, – вставил Выпь, моргнув и шмыгнув носом.

– Да, – посмотрев на напарника, согласился Калач. – Ходили как люди. Только это… Ведь наемники с долговцами и с нами, сталкерами, не пересекаются. Это нас и притормозило. Мы там на дерево залезли, притаились и решили посмотреть, что это такое.

– В бинокль смотрели, – вставил Выпь, – пятна у них жуткие, как больные йодом перемазались.

– Да, – кивнув головой очередной раз, согласился Калач. – Только они не просто так ходили, они кабанчиков местных голыми руками загоняли. Это мы потом увидели.

Трофим насторожился, признаки третьей категории, а вот что за йодные пятна, это неизвестно вообще.

– Кабанчики даже и убежать особо не успели, попадали, а те ушли, – закончил Калач, выжидательно глядя на ученого.

– Пятнистые ушли, – дополнил Выпь. – Мы ходили потом на то место, кабанчики черные лежат, как пустые. Выжатые. Жуть.

– Да, – обернувшись на напарника, снова подтвердил Калач.

– Мы тут вспомнили, что зомби в последнее время могут соки из человека выжимать, вот и решили сюда прийти рассказать, – сказал Выпь, и теперь оба сталкера уставились на Трофима.

– По твоей части, Док? – спросил Гипс.

– По моей, – кивнул Трофим.

– Хорошо. Мужики, прогуляйтесь пока, мы с наукой покумекаем тут, – распорядился он.

Сталкеры согласно встали и вышли, прикрыв за собой дверь. Гипс вздохнул, провожая их взглядом. Дождавшись, пока их шаги стихнут, он указал Трофиму на стул.

– У нас тут, Док, неприятности. Пропала наша шестерка возле Рыжего, еще до Выброса. Мы за этим следим, связь держим регулярно. Напали на них ночью. Что и кто, точно не знаем, но что-то часто мне стали попадаться сообщения, что ряженые там мелькают.

– В смысле ряженые, – решил уточнить Трофим.

– Ряженые… Разные группировки, но вместе. И Свобода там, и Долг, и наемники, и сталкеры, бандит один был замечен. В лицо никто не опознавал, близко не подходили, ПДА не отзывалось, но форму было видно. Я так понимаю, это с наших ребят переодетые ходят. Поэтому и ряженые.

– Понял.

– И сейчас, судя по тому, что мужики говорят, это ходячие, как раз по твоей части. То есть мне надо разобраться, те, которые кабанчиков загоняли, наследили ли они возле стоянки? Или они к нашим ребятам ходу не имели. Ряженые – это кто? Новая группировка, йодом перемазанная, или ряженые – это зомби. Если зомби начали человечиной промышлять, да еще в таких масштабах, чтобы всю нашу шестерку снести, то тут уж извини, но больше мы себя в утрату не дадим. Нужно будет только в Рыжий лес смотаться с Калмыком. Разведку произвести, могут ли мертвецы такое сделать, они ли наших ребят схарчили, или мухи отдельно, а щи отдельно. Понятно я выражаюсь? – спросил Гипс.

– Понятно, – тихо ответил Трофим и приуныл, передумав сообщать Гипсу о заражении.

Сейчас-то уже какая разница? После поговорят, если придут. По-своему поняв уныние ученого, Гипс встал и хлопнул его по плечу.

– Не бойся, Док. С Калмыком пойдешь, он у нас зверолов уже как четыре года. Все тропы знает, каждого мутанта в морду целует, аномалии руками раздвигает. Не пропадешь. Только с зомби у него опыта нет, не живые они и временные, вот ему и незачем было их изучать. Тут ты нам и пригодишься.

– Понял, понял. Надо «кристаллов» Калмыку набрать, близко подходить будем. У меня-то уже в Севу вшиты, – слабо улыбнулся Трофим.

– Это я знаю, – ответил Гипс. – «Кристаллов» сейчас в Зоне мало стало. Народ как про их экраны узнал, все для себя прижал. Но у нас, конечно, запас есть. На Калмыка и еще десяток человек точно наберется. Я, кстати, сейчас и распоряжусь, чтобы их в оборот пустили, и огнеметы дедовские починим. Если дело обернется плохо, то мы должны быть готовы. Давай, Док, собирайся. Сегодня и пойдете. Кстати, ты чего хотел-то? – спросил он, вспомнив, что Трофим сам пришел к нему.

– Да ничего, особо. Так, мелочи, – ответил ученый и вышел из кабинета.

Через два часа он был готов. Калмыка он нашел в его комнате в ангаре. Вопреки ожиданию кучи трофейных голов на стенах, как это можно было предположить, исходя из профессии зверолов, на стенах красовались совсем не головы, а книги. Множество книг совершенно разного направления, от учебников по математике начальных классов до художественной литературы и книг на иностранных языках. Посередине стоял стол, также уставленный книгами, новая, явно не местная настольная лампа и кресло-качалка. Раскрыв рот, Трофим задумчиво прочитал несколько корешков из библиотеки зверолова, но вопросов задавать не стал.

Калмык действительно оказался калмыком лет тридцати, небольшого роста, крепенький, сухонький. В его монгольском лице с примесями русской крови удивительно смешивались азиатские и европейские черты, прямой нос, смуглая кожа, высокий лоб, но глаза все равно были черными и чуть раскосыми. Сталкер быстро прощупал места, где Трофим вшил «кристаллы» в Севу, и тут же начал начинять свой базовый комбинезон Сева, без модификаций, таким же образом, ловко орудуя иголкой и нитью, перекусывая нить зубами. Не ускользнуло от его глаз и общее подавленное состояние Трофима.

– Чего переживаешь, Док? – спросил он, прицеливаясь ниткой в иглу. – Дойдем, вернемся. Сегодня выйдем, быстро пойдем налегке. Завтра с утра там, поговоришь со своими зомби, выяснишь, что к чему, и обратно, – улыбнулся он, вдев наконец нить в игольное ушко.

Трофим только махнул рукой. Объяснять не хотелось, да и думать об этом тоже. Приняв ответ жестом ученого как нечто, что не стоит брать в голову, Калмык продолжил шитье, вшивая последний обломок «кристалла» в подшлемник комбинезона.

– Бегать умеешь? – спросил он, закончив работу.