Пустошь

Одна из самых кровожадных банд во всех долинах. Беспощадные убийцы в безликих шлемах – они не знали сострадания и пощады. Они были мастерами рукопашного боя, и, как говорили, каждому убитому они вспарывали живот, погружали в него руку по локоть и рисовали себе на броне кровавые узоры. За это они и получили своё название.

Их чёрный стяг с кроваво-красной дланью развевался прямо по левую руку от Кана.

Всего, с сотней Кроваворуких, войско индейцев насчитывало где-то больше трёхсот, возможно, даже четырёхсот воинов. Солидное воинство по нынешним меркам. Но правда, Кан не знал, сколько будет Песчаных Псов. И насколько хорошо они будут экипированы.

Пока Псы тихарились и не устраивали вылазок, хотя могли бы и попробовать, как думал Кан. Пару раз они встречали обугленные остатки пустынных байков и трупы в красных куртках, но это, похоже, была работа авангарда.

Псы не пытались заставить индейцев растянуть силы или как-нибудь ослабить орду на подходах к своему логову, как ожидал Кан. Сосредоточить свои силы в одном месте казалось ему достаточно рисковым шагом, учитывая мобильность Псов. А битва стенка на стенку ему не очень нравилась, потому что такие зачастую намного более кровавые и жестокие, чем какая-нибудь тактическая победа. Да и шансов выжить при подобном столкновении не сильно много.

Тактика индейцев представлялась ему чем-то наподобие единого мощного наступления, как лавина из стали и огня. Смять первые ряды бешеным натиском, разорвать боевую линию противника и начать резню. Просто, эффективно, по старинке. Тем более что средств для тарана было более чем достаточно – тот же самый авангард мог представлять из себя достаточно грубую пробивную силу.

Подойти к «Владыке Пустыни» они должны будут сегодня вечером.

Нельзя сказать, что Кана не беспокоила грядущая битва. Любого беспокоит сражение, в котором он будет участвовать. Хотя сейчас Кан пребывал в странном приподнятом настроении, всегда наступающем перед боем, когда двигаешься как-то энергичней и готов смеяться над любой шуткой. Кан рассчитывал, по крайней мере, что он не погибнет и что то же будет и с Ралом, а вот что с Айзой…

С одной стороны, это было бы неплохо, но тогда они не смогут сбежать от индейцев. Угораздило же их вляпаться в переделку.

А ещё он почему-то не мог представить её мёртвой. И ему хотелось увидеть её ещё раз, уже после сражения. Живую и такую же обворожительную.

Вчера Кан задавался вопросом, а зачем Айза вообще хочет сбежать от своего народа за каким-то сокровищем Атамана, осколком Звезды и так далее. И именно осколок. Кана мучили дурные предчувствия насчёт него.

Он видел меч. Он видел чёрный кристалл. Он видел Пустошь. Так неужели кристалл – это осколок Звезды? Но разве они растут где-то, кроме Пустоши? Что-то с этим не так. И Кан намеревался это выяснить.

Об этом он Рала не спрашивал. Хотя интересно узнать его мнение насчёт Айзы.

Кан развернулся и увидел байкера, достающего что-то из походной сумки на боку лошади. Все его припасы и сокровища сгинули вместе с мотоциклом, поэтому оставалось только то, что дали индейцы.

– Эй, Рал! – крикнул Кан, и звук его голоса закружился вместе с желтоватым песком.

– Что такое? – отозвался байкер и отвлёкся от сумки. Боевой молот на перевязи висел у него за спиной.

Кан подошёл поближе, чтобы не орать во всё горло.

– Хотел тебя спросить… Как думаешь, зачем ей, – он не назвал имя Айзы, но и так было понятно, что он говорил о ней, – зачем ей убегать от своего народа?

Рал окончательно отвернулся от лошади и похлопал ладонями друг о друга, выбивая из перчаток пыль.

– А-а-а, – довольно протянул он. – Знаешь, приятель, я об этом как-то даже не думал. Знаешь, может, у неё тут какие-нибудь переделки, неполадки, повздорила с кем-то или похожая бабская чертовщина. Их же только дьявол разберёт, чёрт возьми. Недаром Бешеный Марти был холостяком, говорю тебе.

Кан кивнул и посмотрел вперёд в пустынную даль.

– А что думаешь о Псах?

Рал хмыкнул и сложил руки на груди.

– О Псах? Да о Псах и думать нечего. Они психи ещё больше, чем эти индейцы. Биться будут долго – это верно. В одного можно пять пуль всадить и отрубить руку, а он всё равно будет ползать и пытаться тебя загрызть. Но это, пожалуй, всё, на что они способны. Ещё, правда, говорят, что они вооружены хорошо – у каждого по байку, по огнестрелу, ещё по всякой чертовщине, да только пользоваться они этим толком не умеют, потому что все поголовно психи. Ну вот как-то так. А за нашу бешеную индианку беспокоиться точно не стоит – она этих подонков немало повырежет.

Они стояли на коротком привале – последнем перед битвой. Индейцы не могли позволить себе торжественное бдение на холме перед «Владыкой» – это давало Псам время оценить свои силы и собраться духом. Они должны будут обрушиться, и обрушиться внезапно.

– А, кстати, я же тебя тоже всё хотел спросить, – начал Рал, – что же ты такое там увидел в этом треклятом подвале, что так воодушевило нашу юную мерзавку? – каждый раз Рал подбирал для Айзы новый эпитет. – Всё-таки как-никак, а мы вместе ввязались в это дело, а я уж точно разбираюсь во всяких делах лучше, чем некоторые индейцы.

Кан вздохнул. Ну да, Рал прав.

Кан вкратце пересказал ему видение, умолчав о мече, Пустоши и Монахе. С этим ему надо разобраться самому.

– «Ищи его дальше, по дороге из пепла…» – задумчиво повторил Рал и потёр подбородок. – Дорога из пепла, что-то это знакомое…

– Ты знаешь что-нибудь об этом? – приподнял бровь Кан.

Рал хлопнул себя по лбу.

– Дорога из пепла! Ну конечно же! Это же из баллады о Бешеном Марти!

– Не припоминаю там такого, – покачал головой Кан.

– Это уже в самом конце его истории. Его последние слова, сказанные двум Странникам: «Я пойду, пойду по дороге из пепла, и коль не из ваты ваши сердца, однажды, пройдясь по той самой дороге, в конце вы найдёте меня».

Кан печально вздохнул. У Странников крепкая связь с их героями, со своими традициями и культурой. А Марти – один из тех, кто её сформировал. Странник, который, наверное, лучше всех понимал их миссию, их природу и философию. И ушёл он тоже как настоящий Странник.

– И куда же он пошёл?

– Никто не знает, – пожал плечами Рал. – В этом вся соль. Некоторые пытались его найти, но – безуспешно. Многие по-разному трактуют его слова. Кто-то считает, что он сжигал всё на своём пути, и пепел – это пепел разрушения и смерти, то, от чего Странники всегда старались отгораживаться, а Марти единственный взял на себя тяжесть этого греха ради нашей свободы. А кто-то – что это пепел его пылающей души. Марти горел слишком ярко, чтобы жить долго, и тогда он понял, что ему пора уходить, чтобы умереть спокойно и в своё удовольствие.

Спокойно и в своё удовольствие. Кан не отказался бы умереть точно так же.

Со стороны скопления индейцев послышались лёгкие шлепки копыт о песок. Кан обернулся и увидел, что к ним на лошади скачет кто-то, вооружённый посохом. Когда всадник подъехал ближе, Кан без труда узнал Шамана по венцу из перьев.

Рука инстинктивно потянулась к мечу.

Лошадь фыркнула и остановилась. Шаман соскочил вниз и воткнул посох в песок.

– Приветствую, Странники, – мягкий голос доносился из-под запылённого противогаза.

Кан с Ралом кивнули в ответ.

– Не знаете, как правильно ответить? Не беспокойтесь, я здесь не затем, чтобы обижаться на слова чужаков.

Рал посмотрел на Кана и слегка улыбнулся.

– Зачем тогда решили польстить нам своим присутствием? – спросил байкер.

Шаман убрал руки с посоха и потёр их друг о друга.

– Пока длится последний привал перед битвой, я бы хотел поговорить с вами кое о чём. Кроме того, по обычаю я и так обязан посетить всех воинов Звезды перед боем.

– Их тоже будешь посещать? – Кан кивнул на Кроваворуких.

– Нет, у них должны быть свои обряды. Мне незачем вмешиваться в дела чужаков.