Пустошь

– Рал! – закричал Кан. Он не видел ничего в радиусе десяти метров от себя. Где-то там, в песочной завесе, ржали лошади и орали люди, оружие плевалось смертью и огнём. – Рал! Где ты, чёрт возьми?!

Кан бросился вперёд, в одной руке сжимая клинок, в другой – пистолет. Выстрелил наугад в завесу и побежал дальше. Куда же он подевался, проклятье!

Встречного человека в красной куртке он со спины проткнул мечом и вытолкнул труп ногой.

– Смерть ублюдкам! За Бешеного Марти! – Кан услышал знакомый голос.

Кан сломя голову ринулся вперёд.

Рал размахивал боевым молотом, сминая Псов со своего пути. От медленных, но мощных ударов не было спасения. Искалеченные байкеры на руках отползали в стороны, но Рал почти не обращал на них внимания. С бешеным восторгом, выкрикивая все известные ему боевые кличи Странников, он пробивался дальше.

– Рал! – что есть мочи закричал Кан.

– А? – отозвался Странник и повернулся в его сторону. – Вот ты где, приятель! А мы тут, – Рал размахнулся молотом и размозжил кому-то голову, – развлекаемся вовсю!

– Такое себе развлечение! – заорал Кан. – Ты не видел чёртову Айзу?

Рал с силой развернулся и вышвырнул Пса за пределы зоны видимости.

– А что, я её искать должен? Она мне не невеста, чтобы за ней бегать!

Кан покачал головой. Две пули впились в песок у его ног.

– Не знаю, чёрт возьми, может, затем, чтобы держаться вместе?

Рал замер. Нет, не может быть, чтобы его слова заставили Рала задуматься, тогда что…

– Знаешь, я не вижу твою Айзу, – сказал он, смотря куда-то перед собой, – но я вижу свой проклятый мотоцикл!

Кан развернулся и сморгнул. К ним мчался Пёс на старом байке с зеркалами, глупо отставленными на металлических дужках, и с люлькой, болтавшейся сбоку.

– Ха-ха! Нашёлся, мерзавец! – проорал Рал и перехватил молот.

Да, это был мотоцикл Рала, только изрядно утыканный шипами и с собачьим черепом на руле. Его водитель громко выл и стрелял по индейцам.

Кан даже глазом не успел моргнуть, как Рал уже бежал навстречу своему старому другу.

– Это мой мотоцикл! – заорал он, и его молот рванулся вперёд, в грудь Пса-седока. С воплем тот слетел с седла и рухнул на песок.

– Это тебе за моего брата! – воскликнул Рал и опустил молот на голову байкера.

Издалека послышался протяжный вой Псов. Индейцы давили их, и им приходилось отступать, поливая кровью каждый метр земли, на который их оттесняли.

Рал схватил пушку у какого-то мёртвого Пса и вместе с ней запрыгнул на свой мотоцикл.

– Хей! Держись тут! – прокричал он Кану. – А у меня, похоже, появились дела! – с этими словами он погнал мотоцикл вперёд, паля из автомата по Псам. – За Мёртвого Короля!

Кан, недолго думая, побежал за ним, присоединив выстрелы из пистолета к смертоносным очередям. Он целился в ноги, и вторым выстрелом прибил одного Пса к земле.

Кан опустился на корточки и заглянул Псу в красные, мутные глаза. Левая ладонь обхватила голову врага и удача, вся удача, оставшаяся тому байкеру на остаток жизни, заструилась по венам Кана, устремилась к сердцу и наполнила «сосуд». Следующим движением Кан перерезал Псу горло.

Кан выпрямился. Его голова гордо поднялась над плечами. Удача потекла из пальцев, обволакивая Кана, создавая вокруг него незримый щит из счастливых случаев. Броня, заряженная только на положительные исходы. Латы, которые не увидеть глазами, но которые невозможно пробить. Он улыбнулся и взмахнул окровавленным мечом.

– За свободу! За наших героев!

И, словно окрылённый, он полетел вперёд. Он превратился в вихрь смерти, стали и боли. Пули проходили мимо него, разрывы снарядов едва задевали, а сияющий меч всё поднимался и опускался, снова и снова, обрывая жизни и оставляя глубокие раны. Он летел, летел в сиянии битвы, посреди грохота смерти, и сердце его не ведало страха.

…И дрогнули Псы под натиском индейцев, и побежали они к своей норе, раненых бросая под копытами лошадей. Но мало того было Вечерней Звезде. Как духи мщения преследовали они Псов и убивали их без всякой пощады…

А потом загремели взрывы. Огненные цветки поднимались в толпе индейцев, раскидывая в сторону ошмётки песка. Машины взрывались одна за другой, их горящие остовы опускались на пустынную землю и замирали.

Завыли Псы.

Новые смертники мчались вперёд, отдавая свои жизни за… за что? За что же они бьются так отчаянно? Неужели за этот бесплодный кусок земли? Неужели за этот проржавевший, разваливающийся на части корабль, который они назвали своим пристанищем? Неужели ради своих богов, если они у них есть? Или они умирают, потому что это единственное, ради чего они пришли в этот мир? Убивать и быть убитыми. Жить без сожалений и без страха, без сомнений. Возможно, такова суть их свободы?

Кан отчаянно орудовал клинком, удерживая Псов на расстоянии меча. Бой он вёл почти на подсознательном уровне, его мысли лихорадочно прыгали вокруг.

Свобода. Тот идеал, за который всегда бились Странники. Они провозглашали всех остальных рабами. Слугами своих собственных королевств, божеств и привязанностей. Они гордо ходили по дорогам и проповедовали такую простую истину – истину свободы. Что нужно оторваться от своего места, сжечь все мосты и идти, идти по дороге прямо к закатному небу. Это и есть свобода. Думали ли они, те люди слова и чести, можно ли назвать этих Псов, этих безумцев, свободными? Ведь даже их собственная жизнь для них ничего не значит. Свободны ли они, или тоже рабы? Рабы безумия, которому сами и подчинились?

…Говорили Песчаные Псы: «Убивать или быть убитыми!» И были среди них такие, что воплощали эту фразу собой. Только представьте, эти безумцы нацепляли на себя взрывчатку и подрывались вместе с ней, прямо как тот Псих Тоби! Но если наш Тоби умер за свободу, то они умирали за свой чёртов корабль, своего вожака и свою чёртову веру! А вы говорили, что в Пустыне перевелись храбрецы! В ту ночь все они там и полегли…

Тени удлинялись. Приближались сумерки, и солнце уже пряталось за дюны. Словно нехотя, на небе появлялись звёзды. И, увидев ту первую, самую яркую звезду, индейцы радостно закричали:

– Вечерняя Звезда! Вечерняя Звезда!

И в это же мгновение свет звёзд начал сплетаться в далёкой вышине голубоватым узором. Он приближался к земле, набираясь силы, обретая расплывчатую форму… И вдруг яркая вспышка пронзила небеса, и огромный полупрозрачный орёл с воинственным кличем помчался к земле, теряя перья, сотканные из звёздного света.

Псы завыли от ужаса и бросились врассыпную, а индейцы отступили в религиозном благоговении. Многие скрестили руки над головой в молитве.

Кан встал на месте и опустил меч, его взгляд устремился к сияющему Орлу. Вокруг него царили страх и разрушение – Псы хватались руками за голову, вопили и бежали прочь от этого ужасающего крика, крика Бога, спустившегося на землю. Кан глядел на него и, казалось, видел каждое его перо, а каждый взмах крылом навечно отпечатывался в душе. Слёзы текли по его щекам, а в ушах как громовые удары раздавалось Имя.

Великий Дух.

А под Орлом, прямо под огромными крыльями, скакал Шаман на белой лошади, и на вершине его посоха словно возгорелась новая звезда.

– Вперёд! Великий Дух с нами!

Кан чувствовал материю в воздухе. Она переливалась ощутимыми потоками, почти выплёскиваясь в этот мир. Ощущение такой огромной силы сдавило ему голову. Он не верил в богов, но сейчас он видел Бога во всей Его ярости и гневе. Он был существом не из этого мира, в каждом Его крике слышались тысячи людских голосов, голоса всех, кто в Него верил, и всех, кто отдал за Него жизнь. Он был не просто Богом. Он был воплощением веры своего народа.

И, закричав в последний раз, Великий Дух обрушился на землю в ореоле голубого пламени, испепеляя десятки кричащих Песчаных Псов. Земля содрогнулась, небеса вспыхнули, и, прочертив на песке выжженный след, Орёл взмыл вверх и там исчез, растворившись в звёздной тишине…

…И говорят, словно сам Великий Дух в ту ночь спустился на землю и разил Песчаных Псов вместе со своим народом. Обрушился он с небес на крыльях из синего огня и полётом своим испепелил целую сотню Псов, а оставшихся утащил вместе с собой на небеса!..

На какое-то мгновение всё замерло. Голубое свечение начало рассеиваться. Уцелевшие Псы бежали к «Владыке», жалобно скуля. Кан словно оцепенел и всё так же пялился в ту точку, где пропал Орёл. Индейцы вокруг него пришпоривали лошадей и бросались вдогонку за Псами.

Рал остановился в десяти шагах от него, привстав с мотоцикла на одну ногу. Он тяжело дышал.

– Что… что это было? – спросил у него Кан.