Пустошь

Кан в припадке безудержного веселья перебегал от одного экрана к другому, пытаясь запомнить каждую деталь, каждое очертание клочка суши, каждый набор цифр. Квадратики с бесценными знаниями отражались в чёрных зрачках его глаз.

Да! Вот оно! Он нашёл, нашёл! Чёрт возьми! Вот это везение! Как был бы счастлив Фред, если бы он сейчас был здесь, как…

– Что это ты тут делаешь, Странник?

Кан обернулся.

В проходе стояла массивная фигура индейца, а за ним спускалось ещё двое.

Пускай идут к чёрту. Это намного важнее их никчёмных жизней!

– Что ты тут делаешь? – вопрос повторился.

Два тяжёлых удара обозначили спуск индейца в помещение, и через пару мгновений тяжёлая рука опустилась Кану на плечо.

– Каким колдовством ты занимаешься, бродяга-ублюдок?

Этот подонок должен уйти, сейчас же.

– Тебя это не касается, – огрызнулся Кан.

– В эту ночь корабль наш, неверный! – индеец рванул руку назад, и Кан упал на пол. – И нас касается всё, что на нём происходит!

Две пары ног проследовали дальше в комнату прямо перед его глазами.

Индейцы вглядывались в экраны со смесью подозрения и удивления.

– Что это, бродяга? – спросил один из них.

Кан приподнялся.

– Это ответ, понимаете? Эти идиоты-Псы сидели на самой большой загадке человечества и даже не подозревали об этом!

В темноте он не видел выражения их глаз, но чувствовал, что они не понимают, о чём он.

– Это воспоминания о Старом Мире! Заключённые в машину! Это то, что может сплотить народы, понимаете? Окончить бесконечную вражду и вернуть людям мир! Вы же этого хотите, разве нет?

Индейцы в ужасе переглянулись.

– Человек не должен знать о том, что потерял. Таково было слово Великого Духа, и оно будет исполнено, – уверенно произнёс самый крупный из них и вытащил из-за пояса массивный гаечный ключ.

Он собирается уничтожить всё это! Нет!

Неужели ты собираешься это допустить?

Кан рванулся вперёд. В голове страх смешался с яростью. А рука всегда была на мече.

Он убьёт всех троих. Раз такова цена правды, то так тому и быть. Он не отступится, он…

Удар по скуле отправил его обратно на пол. Меч выпал из руки и со звоном заскользил по полу.

– Убирайся прочь, Странник. Мы закончим дело.

– Пошёл прочь, щенок! – завизжал второй. – И забирай свой проклятый меч!

– Да как ты… – Кан поднял голову и увидел нацеленное на него дуло пистолета.

– Уходи.

Так вот как? Продаст цель своей жизни за саму жизнь? Снова предаст отца?

– Ты и твой глупый народ мечтателей и бродяг, – продолжил индеец, – скоро вы все исчезнете. Вы увидите перерождение мира под крыльями Великого Духа, а затем растворитесь. От вас ничего не останется, кроме пыли на дорогах. У вас нет будущего. У вас нет единства. Всё, что у вас есть, – это мечты о какой-то «свободе» и о «Старом Мире». Безбожники. Знаешь, почему сейчас ты не тронешь нас? Потому что ты бессилен, как и весь твой народ. Убирайся с корабля. Мы не просили воеводу Айзу брать тебя с собой.

Кан поднялся в каком-то оцепенении. Три силуэта стояли, оттенённые светом экранов. Тот, что слева, так и держал пистолет.

Кивок.

– Будьте вы прокляты, – прошептал Кан.

Центральный индеец размахнулся гаечным ключом и обрушил его на панели. Устройства затрещали и зашипели, экраны гасли один за другим. За ударом последовал ещё удар. Стекло и металл загремели по полу.

– Убирайся, – ещё раз повторил индеец.

Кан вышел, молча опустив голову.

Его потрясывало, как в судорогах. К горлу подступало что-то похожее на рвоту, но гораздо горше. Затылок отчего-то зудил.

Кан свернул в следующий коридор и с размаху пнул стену.

– Вы, проклятье! – рявкнул Кан, подняв голову кверху. – Почему, почему хотя бы один проклятый раз мне не может повезти по-настоящему?! Я ведь был так… так близок!

Никто не ответил. Да Кан и сам толком не знал, к кому же он обращался.

Кан ещё раз тихо выругался и поплёлся дальше по коридорам. Один из них вёл на палубу.

Он с трудом сдерживал горькие слёзы, готовые политься из глаз.

Когда он поднялся, там всё ещё было темно. Ночь битвы до сих пор не закончилась, и то были её последние часы.

Пустыня наконец заснула после грохота и ужаса битвы. Серо-синий песок волнами лежал под светом луны. Это было красиво. Красиво, если смотреть вдаль.

Кан подошёл к краю палубы и глянул вниз.

Там горели факелы, в их красном свете один за другим передвигались тени индейцев, снующие туда-сюда вместе с ящиками и тележками. Кто-то тащил мотоциклы, кто-то – трупы. Чёрная полоса, оставленная на песке Великим Духом, выделялась на песке как шрам, а от неё до самого гребня дюны расходились бурые пятна.

Что-то подсказывало Кану, что уже скоро, уже на завтрашний день всю кровь занесёт песок. Занесёт кровь, мертвецов, гильзы, стрелы, заметёт следы сражения, и Пустыня просто проглотит всё это. Проглотит и забудет. А этот чёрный след так на ней и останется. Большим чёрным шрамом. След того, как на землю спустился…

Да кто угодно, но только не Бог. Настоящий Бог никогда не стал бы выдумывать заветы, запрещающие людям знать истину.