Энциклопедия наших жизней: семейная сага. Истоки. Книга 2. Детство и юность Ираиды. Глава 1. Дневник бабуси

Мила большая «ябедница». – "Бабуся, Ида не играет по нотам!"… – "Бабуся, Боря не повесил пальто!"… – "Бабуся, мама резала хлеб и не убрала его потом!"… – "Бабуся, папа не убрал сапоги на место"… Боря на такие жалобы очень красиво «поёт»: – "Ой, Милка, как я тебе сейчас дам!" – Милка ему отвечает: – " Всё будет сказано! Всё! Всё!"… Боря умолкает.

30.12.45. Вчера Ида вернулась из музыкальной школы с лукавой рожицей. Вижу, что-то произошло хорошее. – "Ну, что – как?" – спрашиваю. – "Пло-о-хо!" – стараясь сделать «грустное» лицо, отвечает Ида. – "Нет, нет! Видно четыре?" – "Ах, нет, пять!" Я стала её целовать. – "А у меня их угадай сколько? Покажи на пальцах!" Я показала – 2, не угадала, показала – 3, не угадала, показала 4 – верно. Я обрадовалась до слёз этому сдвигу. Пришла мать. Дочка бросилась к ней со своей радостью. А мать, занятая мыслью о своем угле, едва, видимо, догадалась, о чём говорит дочь. – "Бабуся, посмотри, какую жирную пятёрку поставила мне учительница!" – "Ну, за это папа привезёт тебе жирную утку." – "Нет, на утку я не согласна: пусть жирного гуся!"

Вчера всех водили на рентген. У Иды всё прошло. У Бори никакого улучшения. У Милы увеличены снова железы. У меня вся душа изболелась за них… Записали в санаторий Борю и Милу на февраль и март. Неужели и это не поможет? Боря и слышать не хочет, что там надо будет играть с Милкой.

Часть 12

Дневник бабуси – 1946 год

Разрушенный взрывом Успенский собор Киево-Печерской лавры

После окончания войны, перед страной встал целый ряд проблем: восстановление с/х и промышленности, разрушенных городов и сёл, а главное – начался длительный период «холодной войны».

В марте 1946-го года, бывший премьер-министр Великобретании У. Черчилль сформулировал две стратегические цели Запада:

– не допустить дальнейшего расширения сферы влияния СССР и его коммунистической идеологии, и – оттеснить социалистическую систему к довоенным границам, а затем добиться её ослабления и ликвидации в самой России.

И. В. Сталин в 1946-ом году принимает решение за опережающий рост тяжёлой промышленности.

В марте 1946 г. Верховный Совет СССР одобрил план пятилетки.

К концу 1946 года была завершена демилитаризация экономики При сокращении удельного веса выпускаемой боевой техники, огромные средства вкладывались в модернизацию военно-промышленного комплекса, в разработку новых видов оружия.

Лёгкая и пищевая промышленности финансировались «по остаточному принципу». Не удовлетворялись даже самые минимальные потребности населения.

Правда, положительными сдвигами стали выпуск ряда сложных товаров, таких, как автомобили – «Победа» и «Москвич, мотоциклы, телевизоры и т. д.

В сельском хозяйстве остро не хватало техники. Во многих колхозах землю пахали на коровах, или люди впрягались сами.

В 1946-ом году, как нарочно, случилась большая засуха. Почти ничего не получая из колхозной кассы, колхозники могли жить только за счёт личных хозяйств. Но власти, изыскивая «скрытые резервы», урезали приусадебные участки…

Для нас этот год тоже был судьбоносным, и как всегда – переполненным проблемами и стрессами.

В этой – 10-ой части моих воспоминаний о далёком детстве, к сожалению публикация бабусиных дневников обрываются.

Переписывая их, я как будто пережила второй раз свое детство. Лучше и подробнее, чем описывала бабуся события тех далёких дней, я бы не рассказала, да и не вспомнила бы. Поэтому могу добавить к написанному ею только то, что бабуся могла не знать или то, что в моей памяти сохранилось немного в другом видении…

Мы прожили в Киеве 1946 и 1947 – самые голодные годы. Мне сейчас трудно разделить – что происходило в 46-ом или в 47-ом годах, поэтому я запишу то, что помню, а ошибка событий с разницей в один год, наверное, сегодня не имеет большого значения.

Учиться не хотелось. Часто обсуждают вопрос – нужно ли давать детям раннее образование? Я считаю, что – не обязательно. Могу судить только по собственному примеру. С ранних лет бабуся занималась со мной ежедневно, как в школе. Это были обязательные уроки по расписанию. В три года я умела читать и писать, немного владела немецким. В 7 лет меня приняли сразу во второй класс. Я была начитанной и эрудированной девочкой, но ленивой. Наступил момент, когда бабуся в силу разных жизненных обстоятельств уже не могла быть ежедневной наставницей в моих занятиях. И… – всё. На этом развитие моего образования закончилось. Но бабуся вложила до этого в меня столько, что этой базы хватило на всю дальнейшую жизнь. Но…

И в школе и в институте в изучении немецкого языка я не только не продвинулась дальше, а получала тройки за те знания, которыми меня напичкала бабуся в детстве.

В детстве я запоем читала не только детские книги. Я проглатывала всё, что попадало в руки, или хранилось в домашней библиотеке. Но, когда я выросла, детальное содержание повестей и романов не то, чтобы забылось, а как-то стало расплывчатым и отодвинутым на задние ячейки памяти. А читать я стала меньше.

География и история, которыми бабуся меня не насиловала, для меня остались изученными в рамках школьной программы.

То есть, получилось так, что с детства был сделан рывок в области моего развития, а потом наступило нежелание тратить время на учёбу. Появились другие интересы, бесконтрольность поведения…

Ну, а если на эту же ситуацию посмотреть с другой стороны?

Предположим, мне не повезло бы в том смысле, что у меня не было бы такой бабуси. И никто не заложил бы в мои знания всего того, чему она меня обучила. Но момент бесконтрольности всё равно наступил бы в том же десятилетнем возрасте. И тогда я наверняка была бы по интеллекту на уровень ниже.

Видимо, эти вопросы нужно решать применительно к каждому индивидуальному случаю отдельно.

Но я беспредельно благодарна бабусе, за то, что она привила мне любовь к русскому языку и литературе, заложила в меня базовые знания по многим предметам, что позволило мне быть в меру развитым и интеллектуальным человеком.

Своим поведением и поступками она научила меня понимать – что такое хорошо и что такое плохо. Это не значит, что я в дальнейшей жизни никогда не поступала безнравственно. Но я понимала, что поступаю плохо, и меня потом мучила совесть, но это уже из другой темы.

На память пришел один из таких случаев. В Киеве я училась в пятом классе, в котором осталась на второй год из-за двойки по украинскому языку. Но случай – не об этом. Год был голодный. То, что дома есть было просто нечего, это понятно. Но зато в школе ежедневно давали на большой перемене «завтраки». Это была или миниатюрная булочка или маленький кусочек хлеба, на который могли положить такой же маленький кусочек сахара, или чайную ложечку повидлы.

Все ждали большой перемены всегда с нетерпением. Дежурный уходил в столовую в сопровождении учителя. Потом они приносили поднос с разложенными на нём кусочками еды. Поднос ставили на подоконник и ждали, когда всем разнесут и положат на парты причитающуюся тебе порцию.

В этот раз неожиданно на подносе принесли пряники. Причём, они почему-то не были разложены по отдельности, а лежали горкой. Учительница куда-то вышла, перемена шла, а пряники не раздавались. Ученики занимались кто чем. Но взгляды всех, как магнитом, были прикованы к подносу с пряниками.

Вот – что произошло в моём мозгу?

Я встала и стала вприпрыжку дефилировать мимо этого подноса взад и вперёд по проходу. Потом, в какоё-то момент мне показалось, что на меня никто не смотрит, и, прыгая в очередной раз и размахивая руками, я буквально на лету схватила верхний пряник.

Я уже не помню, что конкретно происходило дальше, и как меня «задержали» с поличным. Помню только, как потом, после уроков, оставили весь класс. Пришла пионервожатая. Меня поставили перед классом, обсуждали, выступали, говорили правильные слова, в общем – учили…

Я в своё оправдание один только раз сказала, что взяла свой пряник, а потом просто молчала…

Я до сих пор не пойму – зачем? Ведь, я же понимала, что все смотрят, и все хотят и ждут… Я надеялась, что делаю это незаметно. Получается, я шла на это сознательно? Помню только, что во время обсуждения я вошла в ступор. Спокойно слушала и ждала момент, когда всё это кончиться и можно будет съесть тот самый пряник, который лежал в кармане школьного фартука и пойти домой…

Значит, мне не было стыдно?

Я была доброй девочкой. Хотя можно сказать, что моя доброта граничила с воровством. Не знаю, почему, но я из дома тащила многое, что можно было раздать или подарить кому-либо.

Больше всего именно сейчас я жалею о том, что утащила в школу и раздала девчёнкам, а, может быть, на что-то выменила все хранившиеся у бабуси старинные открытки. Я уже об этом писала. Сейчас только ещё начали выпускать что-то подобное. А те открытки дышали стариной. Рисунки на них были с выпуклым теснением, расписанные золотыми и яркими красками, часто как бы покрытые лаком.

А главное – все открытки были почтовыми. На них остались послания тех родственников, которых мы перечисляли в главе – «Родословная…».

Ах, как бы сейчас пригодились те весточки, написанные разными почерками…

Я помню, что уносила их не все сразу, а небольшими пачечками, чтобы не было заметно. Но, в результате, перетаскала и раздала их все…

Лето 1946, а потом и 47-го года было трудным, а для меня – безпризорным. Отец уехал в Москву. Получил разрешение на прописку и теперь дожидался выделения квартиры… Хотя он уже получил в связи с переводом в Москву новую работу, денег у него почему-то не хватало не только для семьи, но и для себя.

Поэтому, как всегда, наша семья жила – без отца: мы продолжали жить в Киеве, а отец – в Москве.

Маму из столовой перевели на дальнюю точку – официанткой в буфет при аэродроме. Поскольку это было далеко, она редко стала бывать дома. Приезжая домой, она привозила гостинцы. В первую очередь это были засохшие остатки недоеденных пончиков, которые оставались на столах завтракавших лётчиков. И ещё она привозила бидончик с суфле. Это напоминало растаявшее, перемешанное то ли с мукой, то ли с крахмалом – мороженое. Это было, конечно, большим подспорьем, но съедалось моментально. Помогло то, что Боричка находился в санатории, а Милочка – в круглосуточном детском саду. Её домой брали только на выходные.

Периодически оставались дома только я и бабуся.

Я пользовалась неограниченной свободой. Однажды я наврала бабусе, что с подружками идём в ботанический сад, где работал фонтан. И мы, якобы, будем купаться в этом фонтане…

На самом деле я и ещё две девочки поехали на пляж. В Киеве славился своими песками – Золотой пляж. Но, чтобы попасть на него, надо было купить билет и переправиться через Днепр на речном трамвайчике, который постоянно обслуживал желающих. Детей без взрослых – не обилечивали. Я с подружками, выбрав молодого парня, попросили его купить нам билеты и сказать, что мы едем с ним. Так всё и произошло…