Под веткой сирени

– Нет, всё нормально. Просто я не ужинала, как следует, – ответила я и пошла в сторону коридора.

– Ну дела… Давай я тебе сэндвич организую? – решительно сказал Альфред, надеясь на мой положительный ответ. Наверно ему очень хотелось о ком-то позаботиться, ведь он редко видит свою дочь и поэтому не противится одаривать теплом посторонних людей.

– Да нет, спасибо. Уже пора спать, а кушать на ночь – вредно, еда в желудке не будет перевариваться, она начнёт там гнить, затем произойдёт воспаление, гастрит, язва, рак. Ну, Вы поняли.

Он не стал настаивать, а я пронеслась к себе словно угорелая. Я не стала засыпать, глаза не смыкались, в горле стоял ком, перехватывая дыхание. Буду упорно ждать, пока Альфред не уйдёт к себе, а я проскользну к стойке и подгляжу в его блокнот. Мне нужно убедиться, что это не моя Эвелин. Нужно! Боже… Нож, крики, ранения… Нет, с кем угодно, но не с моей сестрой. Навязчивые мысли лезли в голову, путали разум. Не могу позволить им вновь взять надо мной верх. Так, успокойся, Энн. Возьми себя в руки. Ты сейчас спокойно пройдешь, не привлекая внимание, убедишься, что это лишь совпадение и уйдёшь к себе, будто ничего и не было.

Эхом в голове раздавалось тиканье настенных часов, томительное ожидание сводило с ума. Спустя минут двадцать, пока я сидела как на иголках, в коридоре поутих шум, я накинула кофту на плечи, чтобы было теплее и на цыпочках пробралась к стойке в полной темноте, боясь, как бы Альфред не вернулся. Было бы неловко. Я обошла стойку, включила слабо светящую настольную лампу сбоку стола и увидела, что блокнота нет.

– О, черт, – прошипела я себе под нос.

Глаза забегали по поверхности стола в поисках дурацкого блокнота, но его не было.

Куда он делся? Я наивно полагала, что Альфред оставит блокнот на виду. Там ведь личные данные посетителей. Дурочка. Еще сейчас не хватало, чтобы меня застали роющейся в бумагах. Но я, словно на автомате, ватными руками приподнимала листочки, лежащие на столе. Вдруг блокнот спрятан под ними? С каждым движением надежда моя угасала. Вдруг я заметила несколько деревянных полок под стойкой. Ну наконец-то. Он точно там. От нервов мне уже казалось, что моё дыхание слышно на весь коридор и по стенам отдаёт в каждую дверь мотеля. Скрючившись из-за тесноты, я покряхтела и одной рукой опёрлась на край стойки, а второй – потянулась к полке. О да, заветная находка. Я открыла блокнот, молниеносно развернула его и разочарованно откинулась назад на стену. Хоть блокнот и был довольно толстый, начальная дата в нём – три месяца назад. Порывшись еще, я убедилась, – больше ничего нет.

Спустя несколько мгновений я услышала шаги в мою сторону и огляделась в поисках места, за которым можно было бы спрятаться, но фигура из темноты настигла меня быстрее. Альфред стоял передо мной в мятой, домашней футболке и светлых хлопковых штанах. Он был подготовлен ко сну. Он смачно зевнул и удивился, увидев мое обеспокоенное лицо.

– Не спится? Ты чего тут?

Я растерялась и замялась, но Альфред совершенно не понимал, что бы я могла тут делать в такое время.

– Эй, ты чего? Всё хорошо? – как обычно запереживал он.

– Да, простите. Не подумайте ничего плохого, я лишь хотела проверить Ваши записи касательно посетителей мотеля, – призналась я, сжимая руками кофту. Было стыдно.

– Зачем? – в его голосе слышалось подозрение, а глаза настороженно прищурились, с ожиданием глядя на меня. Да я его понимаю.

Чтобы избежать недопонимание, я кратко рассказала об Эвелин и своих подозрениях. Он слушал меня внимательно, без улыбки на лице и был сосредоточен на каждой фразе, чтобы ничего не упустить. Поразмыслив, он продолжил…

– Ох, ну дела, да ведь можно было сразу рассказать и просто попросить. Я ведь всегда готов помочь.

– Да, я немного загналась по этому поводу, – я так затупила, ведь правда могла попросить.

– Ты уверена, что мне стоит показывать тебе эту информацию? Может быть, лучше оставить это неизвестностью? Знаешь, как говорится, меньше знаешь, крепче спишь.

– Если я не узнаю, я не буду спать крепко.

– Ладно, красавица, твоя взяла, – он потряс в руках блокнот, который я пыталась найти. Он был солиднее, чем который я видела с утра, темно-коричневая обложка была похожа на кожаную, – я как раз нёс его сюда.

Мои глаза уже готовы были вывалиться из орбит. Мне хотелось вырвать этот блокнот из рук и уже самой листать, но Альфред остановился на одной странице и показал мне. Что, если там моя Эвелин? Что делать?

– Нашли? – с надеждой посмотрела я на него, касаясь края обложки.

– Да, вот, шестая снизу на правой странице, – Альфред ткнул пальцем в нужное место.

– Так… «Эвелин Броукшейн», – гора упала с плеч, и я закрыла блокнот, прижавшись щекой к плечу Альфреда, которое очень кстати оказалось в нескольких сантиметрах от моей головы.

– Ну, что? – спросил он и забрал блокнот.

– Это не она. Наверно, было глупо полагать, что это возможно, но я все-таки допускала такую мысль. Извините, с ума схожу, наверное, – я уткнулась лицом в Альфреда и облегчённо улыбнулась.

– И ведь это хорошо! – Альфред приобнял меня, – всё, пошли по комнатам. Уже поздний час и мне помнится, родители утром за тобой спустятся весьма рано. Нужно поспать как можно дольше. Беги давай!

Мы уже второй раз за вечер пожелали друг другу добрых снов, и я направилась к себе с мыслью, что это всё было безумно глупо. Я рада увидеть чужое имя. Конечно же, и эту девушку было очень жалко и я, как и Альфред, надеюсь, что с ней всё было хорошо, а парень от неё отстал. Он отделался шрамом, а она – покалеченной психикой. Что вообще движет такими людьми? Как мужчина, который должен оберегать всех и вся, может поднять руку на кого-то? Уму непостижимо. Пусть подобные люди десятой дорогой обходят меня.

На улице уже совсем похолодало к моменту моего возвращения внутрь. Из-за открытой местности перепады температуры чувствовались намного ярче и пробирали тебя до мозга костей. Зато утром мы все будем изнывать от жгучей жары. Но это будет потом, сейчас же нужно утепляться. Поэтому я с нетерпением ждала встречи со своим колючим пледом, под которым я наверняка начну сразу же чесаться. За то время, пока меня не было, воздух в комнатушке пропитался моими вещами, разложенными вокруг, отчего мне стало намного уютнее, и как только моя голова коснулась подушки, я сразу же вырубилась, не успев даже о чем-то подумать.

7

К сожалению, сон был слишком короткий для того, чтобы отоспаться как следует. Как и предвещал Альфред, рано утром меня разбудил стук в дверь, – это были родители.

– Ми-и-и-ила-а-а-ая-я-я-я-я! Папа сейчас пойдёт уносить вещи и заводить машину. У тебя пятнадцать минут, – прокричала мне мама через дверь.

Какие пятнадцать минут? Совсем уже. Я не умытая, голодная и не выспавшаяся. Мне нужно как минимум прийти в себя после пробуждения, и лишь на одно это уйдёт всё это время. Глаза были словно в песке и чесались, я чувствовала себя разбитой из-за того, что меня резко выдернули из сновидений. Зачем так торопиться, никто в наш дом не заселится раньше нас.

– Хорошо, мам! – крикнула я в ответ не очень доброжелательным тоном и накрыла голову подушкой. Вот бы кто-нибудь нажал на неё сверху, чтобы прекратить мои страдания.

После пары минут потягиваний на кровати и холодного душа я напялила вчерашнюю одежду и собрала рюкзак. Сразу же пожалела, что не постирала одежду. Я ведь весь день в ней потела. Мерзость. Еще и рюкзак постоянно спадал у меня с плеча, и это дико меня раздражало. За ночь он будто стал тяжелее.

Что ж. Спасибо этому дому, пойдём к другому.

В коридоре по-прежнему стоял тот же запах, но уже менее уловимый. За ночь мы наверняка слились с ним воедино. Сквозь окна в помещение проникал солнечный свет, который подсвечивал все пылинки в воздухе и приветствовал нас, знаменуя начало нового дня. Нового и достаточно жаркого. Без крема моя кожа покрылась чешуйками от такой температуры.

За стойкой пусто, в коридоре тишина. Не хотела уезжать, не попрощавшись с Альфредом. Неужели он спит? Ах, да. Время ведь семь утра. Я подождала пару минут в надежде, что он выйдет, но никто не появился, кроме двух пролетающих мух. Я всунула свой комнатный ключ в нужную ячейку на деревянной полке и направилась к выходу, напоследок еще раз оглядевшись в надежде увидеть выходящего из комнаты Альфреда. Но, увы, этого не произошло.

Вдруг я услышала, как папа яро сигналит из машины, которую он переставил поближе.

– Живее! – недовольно поторопил меня отец.

– Ты зачем шумишь? Люди еще спят! – крикнула я ему, указывая рукой на мотель.

Меня это взбесило, в то время как мама безучастно поправляла свою прическу. Зачем ты её поправляешь, если через десять минут из окна тебя обдует потоком ветра? Железная логика. Я завалилась на заднее сиденье с диким желанием подремать, чтобы моё сознание стало ясным.

– Ты позавтракала? – обернулась ко мне мама.

Мне пришлось приоткрыть один глаз, устало смотря на неё исподлобья. Естественно, я не ела. Не успела.

– Нет, я ничего не ела, – ответила я, и мой живот проурчал эти слова вместе со мной.

Мама полезла в сумку-холодильник и начала перебирать в нём заготовленные дома бутерброды. Протянутый мне сэндвич был с подкопчённым салями, сыром и немного какой-то зеленушки сверху. Всё это зажато между двумя ломтиками чуть потвердевшего серого хлеба. Вот бы оно еще было съедобным.

– Спасибо, – я поправила хаотично разбросанные по хлебу ингредиенты, – а попить случайно не найдется?

Мама будто ждала этот вопрос.

– Естественно найдётся. Какая мама не подготовится к этому? Держи, – она достала из бокового кармана двери бутылочку с яблочным фрешем, – он ведь тебе нравится, верно? Я помню. Твой любимый.

Я улыбнулась ей в ответ и потянулась вперёд за напитком. Сюр. Яблочный фреш был любимым напитком Эвелин, но никак не моим. Мне нравился апельсиновый. У нас дома раньше была соковыжималка, и мама часто делала сок нам с сестрой, но после её смерти перестала. Стараться лишь для одной дочери стало пустой тратой времени. А куда уж ей, такой занятой. Важнее салат взрастить.