If you get me. Книга вторая. Если ты достанешься мне

Джейн: А насчёт таблеток, что принимает сестра, ты меня удивила, когда она приезжала на свадьбу ко мне, я помню что таблеток она не пила. Пусть просто говорит мужу – что он храпит и уходит в другую комнату. Спасть до обеда – это симптоматика потери себя, усталости от чего-либо. Со мной такое бывает. Я поэтому и уезжаю домой к нам, хотя бы на пять шесть дней, чтобы в итоге понять, что со мной порой происходит.

Людмила: Я согласна с тобой, милая. Конечно, пусть прогуляются и насладятся общением между собой, а я тем временем побуду в покое. Да, скоро скажу ей, чтобы она оставила мне ключи. Ну, они еще час, как не меньше больше будут ходить взад и вперёд. Это хорошо, что я прояснила всю реальность на месте, правда говорят, что в здоровой семье здоровые дети, в семье или больные все или здоровые. Теперь не знаю, как ей и сказать, судя по отношениям, которые вижу в семье, что Дези нуждается в детском психологе.

Людмила обменялась с дочерью фотографиями, снятыми за последние дни: Это дом, где проживает Люджейн и следом отправила пляж – семь минут на такси. – Это селфи на пляже. А это, я сейчас снимала на телефон интерьеры квартиры

Джейн: Красивое фото. А то, что ты хотя бы, погуляешь у океана – это прекрасно.

Людмила: Я на это надеюсь, конечно, если пройдёт голова, но пока пью от мигрени таблетки. А на днях я сказала Люджейн, что эта квартирка мала для троих, здесь кроме встроенных шкафов практически отсутствует мебель, которую – некуда ставить и вещи то, особенно негде и мне разместить. Следует ли, говорить о моих: Часть кое-где рассовала на полочках спаленки Дези, а часть в чемодане лежит. Говорю дочери, продайте эту квартиру и берите себе попросторней, без дорогой обслуги и желательно ближе к центру. А там, понадобилось, взяла и вышла в любой магазин, а необходимо, сводила ребёнка в какую – то студию или к врачу, не жди его, этого манипулятора, час от часу жизнь наладится и без пилюль.

Джейн: Зачем оплачивать обслугу – квартиру в домах с привратником и подземным гаражом и машина тоже, да и ты говоришь; «куда не поеду – такси». Купил коробку поменьше, сдаётся мне, чем та квартира, в которой сейчас я живу. Еще бы в пустыне Сахаре купил бы и жди его на верблюде. Нашел себе занятие, чтоб без него не смогли обойтись.

Джейн: Да, тем более, машина его с автомобильного салона, совершенно новая, купил бы подержанную. Зато квартира у них, черт знает где!

Людмила: Да и, зачем такая квартира, которая им скоро будет мала. Люджейн с ребенком неудобно, не знаю, откуда он без денег на все эти расходы средства берет?

Джейн: Да ещё эко хочет второе, лучше бы квартиру другую искал. Ну, в смысле, второго ребёнка. Это называется – эко. Нет, я вижу, она по ходу ищет пути отхода от него, просто сама пока не осознаёт.

Людмила: А, как тебе эти, – спрашивая про фотографии, – тебе нравится антураж?

Джейн: Хорошо там очень, красивый пейзаж. А мне за два дня надо привести себя в порядок, что бы на работу не стыдно было ходить. Я никогда так паршиво не выглядела, как сейчас. Я худая, но из-за вечно больной кожи – я стала выглядеть хуже, чем в тот раз, когда ты меня видела. Не смотря на то, что делаю пилинги, умываюсь, мажусь кремами, но и этого недостаточно.

Людмила: Сходишь к морю, поплаваешь или просто окунешься и позагораешь, погуляешь с собакой, твоё лицо подрумянится. Будешь свежа как огурчик.

Джейн: Представляешь, раньше я не имела представления о такой функции, как история поиска в телефоне, – делилась с матерью Джейн, – меня супруг «спалил», что я захожу к бывшему парню на страницу его в социальных сетях, да смотрю вакансии в Сочи.

Джейн: Да…, – протянула она, – я завтра на детоксе и послезавтра сижу, побегаю два дня, к морю, думаю…, в понедельник я съезжу.

Людмила: – Не воспринимай его происки и не реагируй, это естественно, что когда нет доверия между двумя, мужчины заходят на страницы друзей, тем более ты и из-за моего телефона тоже побеспокоилась, помню.

Джейн: Он еле – еле отпустил меня в Лазаревское, но в итоге, перечить не стал. Мне просто надо уехать, подумать и определиться во всём.

Людмила: Ну и хорошо, приедешь и отдыхай в свободное время, да постарайся не думать, совсем ни о чем. У моря на воздухе под солнцем, всё само собой придёт в норму, да и кожа твоя восстановится морской воде с полезными минералами.

Джейн: И ты там, то же не переживай из-за всего, что творится. Главное ты сделала что смогла. Мам, поговорила с тобой, на душе как- то и легче, когда услышала, какие обстоятельства у Люджейн, оказывается, что кто-то может быть, как этот Энрико, таким тяжелым мужланом. А, что твой бывший супруг, что Набиль говорит по этому поводу?

Людмила: А, разве мы общаемся с ним? Вероятно, не зря он до свадьбы Люджейн не спешил с церемонией свадьбы, мне кажется, что он что – то не договаривал. А к стати, мать Энрико не приглашали на вечер к Малике, где собралась большая часть родни по Абдель Кадеру – папи Люджейн, правда не все были там и из этой родни, но судить трудно; может быть, они разделились теперь на два лагеря.

Джейн: В смысле?

Людмила: – Лагерь, фанатов, погрузившихся с головой в ислам, с покрытыми головами и те, кто живёт, как и прежде в светском, демократическом исламе. А о свекрови Люджейн, вернёмся потом, я заметила, что члены семейного клана держится с ней отстранённо, родственники по линии зятя на общие сборища не были приглашены, это я про свекровь и семьи сыновей Хафиды.

Джейн: А…, теперь понимаю.

Джейн: Доброго дня, моя маман, пошутила она на французский манер.

Людмила ответила тем же: Целую тебя, «Кус – кусик».

В комнату заглянула Джейн, глядя на то, что мать продолжает лежать, она уточнила: – Вы остаётесь?

Людмила: – Я не знаю, возможно, со временем почувствую лучше себя, с вечера разыгрался приступ мигрени, но ты можешь оставить мне ключи от квартиры, если состояние улучшится то, прогуляюсь.

– Вы пьёте таблетки?

– Да.

Люджейн: – Я могу сделать тебе бутерброд, а ты отвезешь еду на пляж, все это воспримут нормально, понимая, что ты иностранец и никто тебе ничего и не скажет, о том, что ты поешь в пост.

Людмила: – Спасибо, мне ничего не надо.

«Нормально, она называет меня иностранцем, особенно «мне в кавычках понравилось» когда на этих днях дочь запретила мне прогуляться по улице с внуком, всего лишь дойти к магазину, что в двух шагах от дома, мне только хотелось купить внуку конфетку, вернее, чтобы, он мог себе что – то выбрать без диктовки отца. Тем временем, размышляя: « Не понятно, почему дочь, мне отказала в прогулке с ребёнком, сказав, что супруг не разрешает, которого в тот момент не было рядом?»

Людмила надеялась заручиться пониманием дочери и того, как важны прогулки с ребенком, не говоря о ходьбе просто вокруг дома или чуть дальше до супермаркета после уроков в леколе, мальчику для нормализации обмена веществ необходимо больше движения. Понимая, что в случае с Дези, ходьба важна мальчику, чтобы наладить пищеварение, она и так старалась садиться рядом с ним за обедом, за ужином и есть больше фруктов и овощей, и ребёнок понемногу начинал их есть сам.

Повернувшись и глядя дочери прямо в глаза, хотя этого делать, она не любила, когда ей впивались в глаза, но пришлось, чтобы понять, слышит ли дочь, что ей говорят, Людмиле пришлось продолжить, не отводя глаз:

– Не надо для меня ничего делать, я сама себе сделаю то, что со временем захочу.

– У меня только одно пожелание, если такое возможно то, попроси супруга, в эти последние дни дать возможность побыть нам втроем, я говорю о ребёнке, но без его контроля, от этого надзора Энрико я просто устала. В любом случае передай ему, пусть перестанет быть эгоистом и даст возможность пообщаться и погулять мне с только тобой и с моим внуком. Люджейн, сама понимаешь, я скоро уеду, а у он него с тобой столько времени.

Вечером, когда вернулись дочь с супругом и Дези, ребёнок повёл себя крайне странно, он подбежал к Людмиле и стал целовать и обнимать её:

– Что случилось мой маленький? Чем ты сейчас взволнован и почему с такой силой ты меня обхватил, ты соскучился, что ли?

Предположив, что «родители поругали или он её пожалел?»

Вспоминалось, как в одну из совместных прогулок Людмила заметила, как ребёнок ногой старался в его щиколотку ударить отца, следуя за ним позади, в то время как тот делал вид, что он этого не замечает. Тогда у Людмилы закралось сомнение: «Неужели Энрико поступает таким вот «макаром» с ребёнком, известно, что дети впитывают в себя поведение старших в семье, поэтому сын это возвращает в отместку отцу. Конечно, Люджейн надо больше уделять внимания сыну, научиться тому, что значит, заниматься с ребенком – это не просто баловать, слепо потакая капризам. Не говоря про самостоятельные гигиенические процедуры…», но в ту минуту, вопрос Люджейн к ней, прервал поток мыслей:

– Как часто у Вас происходят головные боли?

Людмила принялась было ей объяснять: Понимаешь, Люджейн, приступы мигрень не предсказуемы, которые чем-либо могут быть спровоцированы, – рассказывая, она потянулась к пакету на полке, рассматривая содержимое в нём, заметив, что таблеток почти не осталось, сказала:

– Я могу месяц и более чувствовать себя бодро, вести активную жизнь, но бывает, что сутки и двое практически не встаю с постели, в такие моменты любое движение даётся с трудом, отдаваясь непрерывно ноющей головной болью, – посмотрев на содержимое в пакете, «таблеток в пластинке всего несколько штук», тут с опаской заметив:

– Боюсь но, мне кажется, что не хватит таблеток, если голова к ночи не перестанет болеть…

– Хорошо, маман отвечала Люджейн, сейчас мы, как раз собирались заехать на рынок, а там купить немного фруктов на ужин, поблизости там и аптека, ты в состоянии проехаться с нами туда?

«Странное поведение у Люджейн, как будто бы кто – то включил свет в её тёмном мозговом тоннеле. Скорее всего, они были и у свёкра Абдель – Кадера, потому, что в парке они не могли провести столько времени, почти полностью день?»

Ночью ребёнок был на своём месте с Людмилой в его детской спальне, он скатывался к ней стараясь нащупать руку, лежащей на постели Людмилы, вплотную придвинутую к его детской кроватке.

Приоткрыв жалюзи, которые постоянно вместе с дверью, на узкий балкон закрывает Люджейн, Людмила почувствовала приток свежести, наполняющим комнату. С поступившим воздухом и ребёнок глубже вздохнул, раскинул руки, погружаясь в виденный сон, в то время, как сквозь приоткрытые жалюзи просачивались лучи лунного света, он улыбнулся во сне. В тёмной дали за окном, со стороны холма с петлявшими улочками проплыл крик муэдзина, опоясывая круги протяжными звуками, призыва к молитве, просачиваясь в дома горожан. В Темаре близилось наступление нового дня, очередного в цепи дней месяца Рамадана, «вероятно в такие минуты за каждой закрытой наглухо дверью все мусульмане в округе приступают к молитве, обратившись лицами к Мекке». Представив наглядно всё то, что происходит в домах на холме, Людмила встала с постели, подойдя к детскому шкафу, взяла с полочки телефон и снова легла.

В такие часы, пребывания в спальне, чтобы ответить родным, волнующимся на другом континенте. Стечение обстоятельств на данный момент таково, сообщала Людмила, «что как только вернулась Люджейн, она стала меня целовать и опять-таки на ночь «Да, подумать только, он, как и все эти уличные зазывалы, танцоры, гадалки, которые уговаривают туристов, послушать замечательные легенды, тот ещё рассказчик, а в реальности? Творится что-то невообразимое, пребывая в этой стране сияющей солнцем вместо восхищения, остаётся неприятный осадок от всей этой тягостной обстановки, не исключено, что дочь с внуком устали от своего манипулятора. Не исключено, что тот, что-то мутит, а при мне сдерживается, глаза бы мои не видели, его вызывающего отвращение, – со стороны гостиной послышались звуки молитвы этого богомерзкого.

А раньше в окружении свёкра на Оранжевом переулке, жизнь происходила совершенно иначе; постоянные гости в салонах Мы – Зубиды, к которым спускаешься с верхних покоев, визиты многочисленных родственников, чаепитие с миндальным печеньем, по желание «кафе э хлиб», что готовила Деда. Торжества в салонах гостиной, с улюлюканьем песен под аккомпанемент барабана, ляуда или восхитительной скрипки, помню, как в дом приглашали танцовщиц, движения исполнялись вначале в замедленном ритме, затем постепенно, они ускорялись. Или праздник по окончанию обрезания у сынишки родственницы мужа, Нижвы…, но куда всё ушло, чёрте что, вместо прежнего образа жизни, нахожусь в ощущении вакуума квартиры Энрико, не говоря про Люджейн, она словно сказочный персонаж, Рапунцель, заключённая в башне, дома де Саблес!

Вспоминались, те годы, когда Люджейн была маленькой: Тогда ближе к обеду, свекровь и прислуга занимались уборкой и готовили, разнообразие блюд на обед; тушёные овощи с мясом, с разнообразием в мелких тарелках салатов, марокканских закусок, она с двух летней Люджейн гуляла по парку, оттуда переходя вверх по проспекту, к площади у фонтанов. Следуя по проспекту Мухаммеда V, в квартале Хассана, сидя на лавочку у газона с цветами и смотрела, как играет малышка Люджейн, поблизости с детьми находились местных жительницы, они, как и я наблюдали за детскими играми. И никто никогда не запрещал мне гулять по центру столицы с ребёнком, аргументируя тем, что я прихожусь иностранцем. Сколько раз проходила мимо древней стены вдоль улицы Эль Абдари, где на перекрёстке дорог проспекта Хассана II, обычное дело, дежурят жандармы, облачённые в светло серую форму. И не только светлым временем суток но, и поздним вечером в слабом освещении частей улиц, у переходов и вдоль авеню Мухаммеда V и проспекта Хассана II, совершая прогулки по световым островкам.