If you get me – 12.07.20. Если ты достанешься мне

– Почему ты мне не звонишь?

– Ждала, когда похудею, – ответив ему с иронией, Людмила разглядывала его, «как потускнело лицо, теперь оно приобрело какой-то жёлтый оттенок, да и некогда стройная фигура атлета, теперь расплылась, становясь по-бабски, обрюзгшей».

– Смеёшься, впрочем, ты как всегда…, в твоём стиле. Красивая – этого у тебя не отнимешь, – Савелий провел по её руке и вкрадчиво, как только он и умел, продолжая «плести свои сети» сказал, – Не представляешь, сколько здесь симпатичных «кобылок» но, разве они могут сравниться с тобой, знаешь, я всё искал тебя, все глаза проглядел. Тебе ли понять, как я ждал, я даже подумал, что ты уже не приедешь.

– А, зачем, мне вас беспокоить? – подёрнула Людмила плечом, – на днях я видела вас.

– Мы что уже стали на Вы? – попытался возмутиться Савелий.

«Да, это он правильно заметил, что он стал мне чужим.

Стало темнеть, небольшая волна нарастала, барашками разбиваясь о берег, закручиваясь в мутную белую пену, захватывая гальку, звуки волны от ударов об камни становились всё громче. Дневная жара постепенно спадала, вместе с движением моря с брызгами бриза подступала ночная прохлада.

Людмила встала, она взяла полотенце, чтобы закрыться и поменять бельё, она не смущалась, вокруг было темно и безлюдно, в такое время к ужину все разошлись, кто к себе домой, кто в корпуса, а кто просто снимал здесь в свои отпуска квартиру. Поэтому её ничего не смущало, чтобы переодеться прямо на пляже, а вдобавок, ей не нравилось переодеваться в общественных кабинках.

– Позволь, я тебе помогу, – он снова приблизился и взял махровое полотенце из её рук, обернув им Людмилу, сначала прижимал его к ней, а затем лишь сделал из него небольшую ширму, чтобы она могла переодеться.

– Подглядываешь?

В вечернем свете проглядывала луна из-за туч, она заметила, как он улыбался.

– Нет, я не обращаюсь к тебе на Вы, просто я видела вас на днях, тебя с твоей дочерью, – пояснила она.

– Вы спускались с Марицей, я шла за вами, на расстоянии нескольких метров. Неужели ты в тот момент меня не заметил?

– Правда, не видел.

«Врёт, как всегда врёт, время людей не меняет, его скользкий стержень остался».

– Мне показалось, что ты намеренно сделал вид, что не видишь, ведь ты скрываешься от неё, что разве это не так?

– Тебе показалось. Я сбегаю, у нас начинается ужин, а потом зайду за тобой, – он придвинулся вплотную к Людмиле. Она стояла и думала, – «опять ты меня „разводишь“, не верю в то, что могло, измениться что-либо. Всегда с тех самых пор, всегда, когда ты приезжаешь сюда на отдых с дочерью ведёшь себя, таким образом, и это несмотря на то, что она далеко не ребёнок, находясь со мной, прячешься от неё», – Людмила смотрела, как удаляется его силуэт.

Вскоре его фигура скрылась за поворотом но, она продолжала вести свой внутренний монолог: «А если идёшь со мной то, отстраняешься в сторону или проходишь мимо меня, если ты с ней, -думая о Марице, – как будто мы с тобой незнакомы. Наверно, забыл о том времени, как тогда, до отъезда в Москву, ты приехал с твоих слов ко мне но, это было не правдой; тогда, как и сейчас ты отдыхал с дочерью по путёвке в этом пансионате. И даже, после нескольких дней, тебе так и не удавалось оставить её одну хотябы на час, мне наскучило общаться по телефону с тобой – я прекрасно помню, почему у меня появился другой ухажёр…, я сделала это нарочно, чтобы тебе никто не мешал водить свою взрослую дочь, студентку повсюду за руку».

Когда она вернулась домой и села у большого окна с видом на море, вдали растворился яркий закат, красная точка тонула у горизонта, стемнело, взяв чашечку, навела растворимого кофе, затем, выпив его небольшими медленными глотками, направилась в комнату чтобы переодеться, когда в дверь постучались, – странно что, звонок не работает?

– Кто? – она посмотрела в глазок, на лестнице было темно, но знакомый ей голос ответил, – я пришёл.

– Заходи, – ответила Люда, поправляя пряди волос, « Оделся в пёструю рубашку, жаль не в горошек, на все пуговки её застегнул, – оглядев его, что-то в его виде ей показалось странным, не соответствующим цели прогулки – брюки, вместо уместных для летнего времени шорт, – наряд его не предназначен для прогулок с купанием. Это в голове у Людмилы никак не укладывалось: к чему маскарад». В глубину коридора, из дверей соседней комнаты выглянули поочерёдно сначала дочь, а затем и её парень.

– Дядя Савелий, Вы приехали, сюда снова, на отдых?

– Ах…, ха, ха…, ты стала…, такой красивой, – и в это же время, он протянул руку для приветствия парню Джейн, – очень приятно, – говоря с улыбкой на лице. Сфокусировав ненадолго внимание на её изящной тоненькой, фигурке, которая и правда напоминала собой выточенную статуэтку. Прошло около пары секунд, когда он вытянул руку и произнёс, – Савелий.

«Ну, да этого у него не отнять, не бросает попыток расположить к себе, произвести так, сказать, приятное впечатление».

Людмила пригласила его войти к ней в комнату, чтобы там её подождать; пока она укладывает в пакет бокалы к шампанскому и фруктам, которые прибыли с ним, собираясь затем со всей этой провизией спуститься на пляж.

«Как долго, месяцами, которые всё тянулись в Москве, она тосковала по любимому морю…, не раз ей хотелось всё бросить и вернуться обратно сюда и сидя у кромки воды, слушать ночью прибой, вот так, как сейчас под его необъятным чёрным шатром». На небе появлялись первые звёзды, «вот, засияла полярная».

– Как божественна ночь, разве ты не находишь?

Она шла рядом с ним. С каждым шагом, спускаясь вниз, по череде длинных ступеней, ведущих всё ближе, к этому заветному к берегу. Становился слышнее шум волн, в тоже время, чувства нахлынули на неё, она старалась сдержать свой порыв…, чтобы не схватить его руку.

– Да, юг и море, с женщиной, что сродни разве, что со звездой, – сказал он, почти пропев, обволакивая слова своим голосом.

– Странно, но почему ты как – то вдруг от меня отстранился, – проговорила она, не понимая нессответствие слов и поступков, – отстранился, – повторила она, – что мы с тобой теперь ходим за ручку, как в школе?

– Извини, пока я поднялся, немного вспотел…, немного обсохну.

– Да на тебе рубашка «облипла»! Вижу, да…, заметно, ты пополнел, что это…, неужели живот?

– Ладно тебе, лишь бы, покритиковать.

– «…Ну и брюхо, Что за брюхо – замечательное!», – Людмила цитировала фразы из детских стихов Корнея Чуковского: – «Не стерпел такой обиды Бегемот, убежал за пирамиды, – рассмеялась, заметив, его смущение, продолжая безудержней хохотать, – И ревёт, Бармалея, Бармалея Громким голосом. Зовёт…»

«Не Бармалей, а где – то притаилась Марица; интуитивно Людмила ощущала…, какой-то подвох», глядя как Савва продолжает сидеть в брюках и рубашке, когда она совершает заплывы. «Что изменилось с тех пор, с той самой поры, как они познакомились – ничего. Не зря замечено, «что самым ценным является опыт», особенно с мужчиной, который на каждом шагу изворачивается, лжёт, да и не сразу такого раскусишь; сначала она слепо верила в неотложность его командировок по службе и в череду различных причин, резко сводящих все предыдущие планы на нет. Постоянно ставя на последнее место свои планы, оставляя в приоритете его личные и проблемы его родственников. Вот так ждёшь его, подстраивая всё свободное время под отпуск долгожданного Савелия и, вдруг, звонок: – «Я в Пятигорске[34 - Пятиго?рск – город-курорт в Ставропольском крае Российской Федерации.] уже как третий день». Обидно, не то слово. Бросаешь трубку – но, нет, невозможно не думать; мысли кипят, не выходят из головы. Ей захотелось отвлечь себя от этих неприятных мыслей, чтобы не портить и себе самой вечер, ведь, времени перед поездкой в столицу оставалось не много.

Подходя к берегу, где ниже освещённой набережной пляжная полоса была погружена в темноту, остановившись у самой кромки воды, она быстро разделась, оставшись в пятнистом леопердовом крохотном наряде. Подтянув и завязав плотнее брительки купальника, Людмила подошла к воде, постояв в ней долю минуты, стала погружаться в море. Вскоре она уплывала всё дальше, от одиноко сидящей фигуры, человечка, который становился всё меньше. Наплававшись вдоволь и ощущая прилив сил, перемену в своём настроении, Людмила вышла из воды, казалось, мокрые капли играли с воображением Савелия, погружая его в эротические фантазии, переливаясь по всему её телу, дразня его. Лунный загар разливался по очертаньям фигуры, придавая блеск коже…

– Я слепну!

Людмила подумала: «Ты всегда был слепой, не видя ничего кроме себя, самовлюблённый, стареющий плейбой, подумать только, о чём это ты? Тем более, сейчас, что происходит с тобой? Какая любовь, когда я проживаю в Москве, практически содержанткой!» Она не стала переодеваться, морская вода так чудесно освежала её, там было так хорошо, что хотелось ещё немного поплавать.

– «В сиянии ночи лунной её я увидал…» – затянул он в голос Арию Надиры, – Звёзды в небе мерцали над задремавшею землёй» – открывая шампанское, продолжая вытягивать, – и…, снявши покрывало, вдруг предстала предо мной…, – и, подавая Людмиле бокал, заключил, – о, где же ты… мечта!».

– Мечта – рядом, отозвалась она.

– Сегодня не только луна, смотри: млечный путь обвил звёзды над нами, – пригубив напиток, Людмила вернула бокал в его руку. «Что удерживает меня вот так, вблизи с этим экс возлюбленным, ему никогда не понять…, стремления: «иссушать чаши от слёз», вместе с вином, которым он заполнил бокалы…», – думала она, вновь подходя ближе к морской кромке, пока шагнув в воду, она не ощутила приятную и обволакивающую прохладу. Сначала Людмила проплыла несколько метров вглубь, затем, ориентируясь на фонарный свет, плыла вдоль набережной, возвращаясь обратно, к ожидающему её Савве, чтобы окончательно прозреть и понять, «что ничего не может с ним быть ничего, кроме, приятного баритона, истерии и…, разочарований».

Ступив на скользкую гальку, она осторожно шагнула, ощутив, что теперь под ногами сухая поверхность более мелких камней, сняла купальник, обнажив гениталии и не прикрываясь. Там выше вдоль набережная было светло, а здесь у воды, царил полумрак. Отходя в сторону, чтобы не забрызгать его «камуфляж», принялась сушить волосы, наклоняя торс и отводя голову, стряхнув воду с волос, «словно брызги его лживых фраз».

– Как ты жил там, какие у тебя перемены? – спросила она, всё также переодеваясь.

– Да, что там…, что нового может быть …, там, сменил работу заведующего магазином на управляющего гостиниц в одном лице супер вайзера. И дома всё тоже, потихоньку оформляем наследство, пока отец оформил часть квартиры на меня с братом…

И понеслось…, Людмила почти не слушала его, она смотрела в тёмную морскую даль, очертания сливались, перетекая в небесную гладь, уходя в черноту горизонта, лёгким бризом, покачиваясь, переворачивая блестящую гальку, шумели волны, искрясь при свете луны.

«Досадно, когда в один день становится ясным, что совершенно напрасно, я столько времени увлекалась мечтой, оправдывая, практически обожествляла, а он вовсе не тот за кого я его принимала – пустота», – и, словно в подтверждение мыслей:

– Живу в летнее время на даче, выращиваю я там, розы, там мне спокойно и хорошо одному. Самое главное, жить, чтобы никто не мешал тебе жить так, не мотал нервы, не напрягал.

– Это бравада или всего лишь слова? Ты ведь, не живёшь так, зачем эти сказки…, я в этом давно убедилась – прежде всего, планы экс, жены, а лишь потом и планы твои, не так ли?

– Дочь, я свою люблю! И буду делать всё, что в моих силах. «Понятно, что изворачивается, вместо ответа, понёс какую-то околесицу». Сама знаешь, женский пол должен одеваться супер!

– А кто ей даст «баб усики», кроме отца? – вопрошая к себе, продолжал выкрикивать в темноту герой – любовник, его фразы не доставляли ей удовольствия, она и не старалась вникать в эту бессмыслицу, – Не хочется терять отношения с дочерью, «хотя воды и не хочется».