Силки на лунных кроликов

Декабрь лежал голый, как брошенный младенец. И правда снова оказалась не такой яркой, как на картинах. Снега почти не было, часто шел холодный мелкий дождь.

Запах, пробудивший утром Алису, вызвал тошноту. Не потому, что он был неприятным, а потому, что напоминал о чем-то… Запах – лучшая машина времени. Ты можешь устроиться в ней на пассажирское сиденье и отправиться в путешествие.

Но только это путешествие не показалось Алисе приятным. Она цеплялась за едва уловимые ниточки, которые тут же рвались. Она встала, чувствуя себя разбитой. Голова болела. Запах вёл ее вниз по лестнице прямо на кухню. Девочка встала в дверном проеме. Что-то с сухим шорохом двигалось в сковородке, которой ловко управляла Катерина. Женщина посмотрела на подростка, ее взгляд спустился по тонким длинным ногам.

– Носки надела бы. Холодный пол, – сказала женщина. Это редкое, но такое необходимое проявление заботы нравилось Алисе. Порой она ловила себя на мысли, что с нетерпением этого ждет.

– Что это? – Алиса осторожно сделала шаг, пытаясь заглянуть в сковороду.

В уголках губ матери заиграла едва заметная улыбка. Увидеть ее мог только проницательный человек. И Алиса увидела.

Катерина выключила огонь. Ее глаза наполнились мечтательной задумчивостью.

– Дочка очень любила их. Ни дня не могла без них прожить. Приходилось все грядки засаживать тыквой.

Улыбка снова померкла. На ее место пришла грусть. Женщина посмотрела в кухонное окно. Вид его как раз выходил на маленький огородик. Земля давно была бесплодной. Летом всё зарастало сорняками.

Алиса подошла еще ближе. Чистые белые семечки остывали на горячей сковороде. Запах здесь был еще сильнее, но уже не вызывал тошноты. Она протянула руку, чтобы взять одну, но Катерина быстро накрыла сковородку полотенцем.

– Горячо! Не трогай. Умойся и оденься к завтраку.

Потом она, убираясь в кухне, что-то снова бубнила себе под нос. О том, как она устала, как ей всё надоело, как ей тяжело. И всё же этот запах не давал покоя… Алиса рухнула на незаправленную кровать и долго смотрела в потолок, силясь справиться головокружением. Комната кружилась в медленном вальсе. А когда девочка закрывала глаза, белые кролики снова вылезали из нор. Иногда кроликов было совсем мало, а иногда, вот как сейчас, целые полчища, будто тараканы, разбегались во все стороны. Главное, не пытаться их поймать, иначе можно провалиться в долгий сон, похожий на кому. В такие моменты Алиса никак не могла прочувствовать время. Когда она открыла глаза, комната перестала вращаться, но на часах было уже одиннадцать утра. Значит, она лежала вот так три часа.

В доме было тихо. Слышалось мерное тиканье настенных часов. От него можно было сойти с ума. Алиса заглянула во все комнаты, но никого не нашла. Должно быть, Катерина повезла отца в реабилитационное отделение. Теперь она могла зайти в кухню, заглянуть под полотенце.

Тыквенные семечки…

Она взяла одно и надкусила зубами. Удивительно, как она могла знать это? Скорлупа звонко хрустнула. Теперь своим языком девочка подцепила семечко и начала жевать. Сначала медленно, потом быстрее. Вкуснее этого она не пробовала в своей жизни ничего! Такой сладковатый терпкий вкус! За одним семечком последовало второе, третье, четвертое.

И вдруг Алиса увидела кухню, но совсем иначе. И весь дом выглядел иначе. Здесь было много света, яркие обои. И еще смех. Она увидела маленькую девочку. Эта девочка, как бесплотный дух, так же тягала семечки и громко смеялась. Она была до боли похожа на ту девочку из объявления, которое показывал майор.

Пропал ребенок…

Она была так близко, казалось, можно схватить ее за руку. Почему она здесь, в этом доме?

Почему я здесь?..

Алиса выбежала из кухни, пробежала в гостиную, увидела телефонный аппарат. Схватила трубку и попыталась набрать номер. Тишина. Провод кто-то вырвал и спрятал.

Глава 19.

Все кошки серы

1.

Она больше не пыталась сбежать. Хватало и редких ночных выходов. Теперь она знала, как пахнет лето. Совсем не так, как зима. Запах норы казался ей всё более мерзким, отталкивающим. С каждым разом возвращаться было всё сложнее.

А тут еще и зубы начали шататься. Проснувшись однажды утром, она провела языком по зубам и почувствовала, как один из них пошевелился. Не понимая, что происходит, девочка закричала от страха. Этот животный инстинктивный страх, когда ты понимаешь, что с твоим телом что-то не так. Она потрогала свой зуб пальцами и убедилась в том, что он действительно двигается. Закричала и метнулась по лестнице вверх, начала барабанить в крышку. Но папа пришел с завтраком только спустя час. Теперь белые дорожки виднелись на щеках девочки от слез.

Профессор тут же поставил поднос на пол.

– Что случилось, дочка? Что?

– Смотри!

Девочка в отчаянии показала папе верхний зуб, нетвердо державшийся на своем месте. Профессор громко рассмеялся и объяснил, что это совершенно нормально. Ее молочные зубы выпадут, а на их месте вырастут новые и красивые.

– Неправда! Ты врешь!

В последнее время она очень часто обвиняла папу во лжи. Тогда он купил ей энциклопедию. Он, конечно, не хотел рассказывать девочке, откуда берутся дети. Но уж если придется рассказывать про молочные зубы, придется рассказывать обо всём.

Девочка доверяла книгам больше, чем своему папе, и это расстраивало профессора.

– Здесь написано, что зубы выпадают от шести до десяти лет. А мне только три, – девочка снова заплакала.

Как он мог так глупо просчитаться? Как мог забыть об этом?

– Но ты другая. Ты девочка, которая растет в специальной норе, забыла? Поэтому ты и развиваешься быстрее.

Казалось, это объяснение подействовало. Она нахмурилась, но перестала плакать. Нужно было принести воды и мыла. Иногда он переставал помнить о том, что девочку нужно купать, а она и не требовала. Она ведь даже не понимала такой необходимости.

Иногда, правда, Алиса ощущала, как всё ее тело начинало чесаться. Особенно голова. Но не придавала этому значения.

Девочка увлеченно смотрела на картинки в энциклопедии, снова и снова пытаясь отыскать хотя бы какое-то упоминание о своей болезни. Она, конечно, всё еще спала с потрепанным журналом, где на обложке в камеру смотрел уставший темноглазый мальчик. Но теперь этого было мало. Она задавала много вопросов, отвечая на которые профессору приходилось выдумывать много лжи.

В книге было написано, что на человеке обитает много бактерий, плохих и хороших. И если не убивать плохих, они, в конце концов, убьют человека. Это не на шутку испугало Алису. Теперь она требовала воду и мыло каждый день. Профессору было тяжело таскать так часто воду, и он, чтобы не слушать капризы ребенка, иногда не приходил к ней по полдня. Девочка задавала всё больше и больше вопросов, хотя книга была создана для того, чтобы на них отвечать.

Много раз профессор порывался выкрасть энциклопедию, уничтожить ее, но при каждой попытке становилось только хуже. Девочка впадала в настоящую истерику. Давно ушло то время, когда она была маленькой и покладистой. По всему выходило: чем больше он ей позволял, тем больше она требовала.

Он устал. И когда чувствовал, что не справляется, приносил в погреб много еды и воды, а сам исчезал на несколько дней.

Иногда он тосковал по одиночеству, хотя и живы в памяти были те времена, когда оно сводило с ума. Так же ты заводишь собаку, а когда она надоедает, просто отпускаешь ее с поводка.

Зубы по одному выпадали. Профессор помогал расшатывать их, чтобы было легче достать. Десна порой опухали и кровоточили, тогда папа покупал антисептики и обезболивающие, чтобы помочь девочке. На месте выпавших зубов проглядывали новые, белые, аккуратные. Теперь он должен был научить девочку чистить их. Порой он задавал себе вопрос: зачем?

А что дальше?..

Научи ее чистить зубы, брить ноги, пользоваться косметикой. А дальше что?..

Какой смысл во всём этом?..

Он упорно отгонял от себя эти мысли. В конце концов, рано или поздно придется ответить на эти вопросы. Но не сейчас. Сейчас он позволил Алисе подниматься в дом, чтобы самой купаться в ванной. Еще год назад мысль об этом была похожа на фантастический триллер. Но не сейчас.

Он устал. Завязывал ей глаза и вёл за руку, накрыв пледом.

– Это защитит тебя от дневного света. Иначе ты погибнешь.

Сначала она протестовала. Страх был сильнее мыслей о бактериях на теле. Как странно, бывает, устроен человек. Не так давно она сама подняла крышку и вышла из норы. А теперь до ужаса боялась. И всё же врожденное любопытство победило. Профессор был уверен еще вот в чем: девочка обладала врожденной храбростью, но не безрассудством, подобно тому, которым обладают мальчишки. Нет, она была слишком умной, чтобы противостоять опасности, но осторожной, чтобы понимать свою слабость.