Ползла по небу черепаха

Добредя до сарая, зашла внутрь и прикрыла за собой дверь, показавшуюся очень тяжелой. Тут позволила себе заплакать от отчаяния и боли. Привалилась к стене, уронив простыни, и тяжело сползла вниз.

Оля не заметила, как соседка, убиравшая мусор в огороде, внимательно посмотрела на нее, проводив взглядом. Но потом, пожав плечами, принялась снова за свою работу.

13

Именно соседка позвонила Наташе и рассказала эту историю. Говорила громко, сбивчиво о том, как сгребла весь мусор в большую кучу за домом. Муж крыл крышу, и много чего валялось во дворе. Отложив в сторону грабли, стала искать в карманах длинной старой куртки коробок спичек, чтоб развезти костер. В этот момент ей первый раз показалось, что она слышит приглушенные стон и плач. Женщина замерла и прислушалась, но кругом было тихо. Шумела листва, и где-то скрипел колодец. Чиркнув спичкой, нагнулась, чтоб поджечь скомканную старую газету, подложенную в ворох мусора. И тут опять стон. Более отчетливый и жалобный, затем плач. Соседка осмотрелась, но ничего подозрительного не увидела. Напряженно стояла, прислушиваясь, глядя на разгорающийся костер, покусывая губы. И вдруг вспомнила Ольгу, которая около часа назад прошла в сарай и больше из него не выходила. Еще один стон!

Женщина без колебаний бросилась к соседскому сараю. Она больше не раздумывала. Ей стало казаться, что Ольга пошла туда за дровами, и тяжелая поленница рухнула на нее, причинив страшные травмы. Но ворвавшись в сарай, соседка остановилась на пороге, всматриваясь в холодную темноту, стараясь определить, что же тут произошло. Поленница дров, на которую она бросила свой взгляд, стояла ровной и нетронутой. Рядом валялись две свернутые чистые простыни. Соседка заволновалась и шире распахнула дверь сарая, чтоб дневной свет смог проникнуть сюда. И то, что ей пришлось увидеть, она запомнила на всю свою жизнь. Замерла от ужаса, против воли сделала неуверенный шаг вперед.

– Оль, ты там что ли? Оль! Чего молчишь-то?

И тут послышался писк какой-то приглушенный и снова стон, и тут же – сдавленные рыдания.

– Ольга! Ты живая там?

Соседка крикнула громко, чтобы придать себе смелости. Сделала еще несколько шагов и наконец отчетливо увидела ее, стоящую на четвереньках на грязной соломе, в луже крови, пытающуюся подняться. Рядом с ней валялось большое ведро, в котором разносили по огороду навоз, из него доносился какой-то невероятный мышиный писк.

Женщина шагнула к этому ведру и пнула его ногой, думая, что там спряталась большая крыса, которая покусала Ольгу. Именно этим она оправдывала обилие крови. И тут вдруг заметила на дне ведра что-то красное, мокрое, шевелящееся. Нагнулась пониже и вскрикнула от изумления, увидев только что родившегося ребенка.

Она выскочила на улицу, тяжело дыша, сердце быстро билось. Скинув резиновые галоши, бросилась к дому вызывать скорую помощь. Врачи приехали быстро, потому что находились как раз в их деревне, делая укол «от давления» восьмидесятилетней старушке. Олю с ребенком тут же доставили в городское отделение больницы. Но врач скорой помощи, увидев тяжелое состояние ребенка и ведро, в котором он находился раздетый, посчитал нужным сообщить об этом в отделение полиции.

Услышав сбивчивый, торопливый рассказ, Наташа поймала себя на том, что подозревала нечто подобное. Она была уверена, что сестра закопала бы ребенка в навозной куче, если бы не соседка. Этот явный план убийства отчетливо встал перед Наташей. Она уже не сомневалась. Отпросилась с работы и поехала в больницу. Узнав, к кому она, медсестра грубо спросила:

– Вы привезли ее документы?

– Она поступила к вам без документов?

– Привезите немедленно документы! Слышите?

Оля лежала на кровати тихо, без движения, не обращая внимания на косые взгляды, бросаемые на нее медсестрами. Она врала все от первого до последнего слова. Что все вышло случайно. Она не знала, что беременна. Ребенка пыталась спасти, поэтому положила его в ведро. Крестилась и пыталась выдавить из себя слезинку. Глаза были сухи, лицо бледно. Но внутренняя ярость уже начинала медленно душить ее. Ребенок остался жив! Ей не удалось скрыть его. Наташа вошла в палату, и ее поразила ожесточенная сознательность поступка сестры. Новые впечатления от пережитого будоражили нервы. Отчетливо понимала, что Оля не сожалеет о чуть не совершенном убийстве, но раскаивается в том, что ее заметили. Если бы не соседка, то, немного отлежавшись, Оля отнесла бы ведро на конец огорода, туда, где большая яма для мусора. Это была бы могила для ребенка. Достойное погребение тому, что мучило и изводило ее. Наташа убедилась в своей догадке, читая по измученному лицу сестры важные тайны.

Но все сложилось другим, наилучшим, образом. Соседка оказалась рядом, скорая помощь поблизости, видно, бог был в этот день решительно на стороне малыша. Ей повезло, полицейские не заподозрили преступных намерений, искренне пожалели деревенскую девушку, вынужденную рожать вне больницы из-за отсутствия денег и плохих дорог. Пожелав удачи и выздоровления, уехали. Получив передышку, Оля отдыхала, лежа в постели. Ребенка ей не приносили, и она совсем успокоилась.

Но когда пришла Наташа, ложь перестала иметь смысл. Голос сестры был чужим, и Оля приуныла. Приготовленные слова как-то разом вылетели из головы.

– Наташка.

– Пришла выразить поздравления, – это прозвучало как «соболезнования».

– Зачем?

– Ты родила ребенка.

Они смотрели друг на друга, и в глазах Наташи билось презрение. Оля была слишком слаба, чтобы защищаться. Но попыталась:

– Я почувствовала себя плохо, когда вышла в сарай. Я не понимала, что со мной. Не могла встать, а телефон остался дома, я не могла позвонить. Я упала… и у меня начались роды… кровь пошла…

– Да.

– Если бы не эта дура, соседка! Я бы отлежалась и…

– Ты могла умереть от потери крови. Она тебе жизнь спасла.

– Да, это, конечно… важно…

– У тебя родился еще один сын.

Оля была утомлена, она нуждалась в покое и отдыхе. Нервная система истощена, поэтому истерические рыдания готовы были вот-вот прорваться сквозь защитную стену. Но она упорно верила в то, что еще можно что-то спасти. Вид сестры, которая все понимала, мучил, изводил. Но не хватало духа отвернуться и прогнать ее. Ведь Наташа растила ее детей. Детей, которых Оля не собиралась возвращать. Проблемы, которыми была занята ее душа, походили на вопросы без ответов. То, что она пыталась найти: свободу, уверенность и силу – оказалось под запретом. И именно сейчас, находясь где-то совсем рядом со своим ребенком, казавшимся совершенно чужим, она поняла это. Рядом с ней была новая жизнь, но она ощущала дыхание смерти. Попыталась вспомнить Женю, за которого несколько лет назад выходила замуж. Был он, и нет его, будто и не было никогда. Что о нем думать? Он подарил ей Кристину. Подарок, о котором она не просила. Но еще тогда, при первой беременности, она ожидала другой жизни. Ей хотелось иметь свой дом и распоряжаться в нем по своему усмотрению. Хотелось заботиться о дочери…

Ей двадцать четыре года, а такое чувство, что жизнь окончена.

И Наташа, стоя у кровати сестры, думала о конце. О том, что отношения окончены. Ничего не исправишь. От презрения не избавишься. Она дала себе обещание, что это ее последний визит к ней. Беспомощность и болезненный вид сестры больше не вызывали жалости.

– Ну, пока.

– Уже уходишь? Но что мне теперь делать?

– Не знаю. Выздоравливай.

Наташе хотелось уйти с гордо поднятой головой и громко хлопнуть дверью, чтобы штукатурка посыпалась на Олину голову. Но она торопливо, как-то боком выскочила из палаты, скинула халат на руки молоденькой медсестре и ушла красная, опустив голову.

В последующие несколько дней наступил кромешный ад. Трудно поверить, что в такое прекрасное весеннее время, когда все цветет, источает аромат, и тепло греют солнечные лучи, в душе человека может уместиться столько злобы и отчаяния. Наташа до дрожи во всем теле боялась, что и третий ребенок ляжет на ее плечи. И в этом не виделся предел. Сестра боится абортов, любит заниматься сексом. Очевидно, что последуют еще дети. Маленькие кричащие комочки, которые вызывали в Наташе панический ужас. Она и к Кристине с Витей начала ощущать страх. Вздрагивала от каждого крика или визга, плакала, когда кто-то из детей просыпался ночью. Нервы были издерганы. Казалось, что приближается время борьбы за свою свободу. Наташа обдумывала план, который обязательно воплотит в жизнь, когда сестра выйдет из больницы. Она собиралась вернуть ей детей, продать квартиру и переехать. В новом месте уже не хотелось учиться на архитектора, достаточно работать продавцом-кассиром или оператором сотовой связи, лишь бы подальше от семьи, которая стала удушающе давить. Девушка обдумывала каждое слово, которое скажет маме и сестре, пытаясь избавиться от гнева и истерики. Только сухие факты! Она больше не может заботиться о детях! Ей уже двадцать два года, а она совершенно не знает реальной жизни, строит общение в интернете с незнакомыми никами, не задумываясь о том, кто может оказаться под ними. Неважно! Все равно! Только бы прекратить невыносимое одиночество, заглушить безумную жажду любви. Еще немного такой жизни, и она будет потерянной для общества, для новых знакомств и отношений. Знакомиться на работе она не могла, потому что в голове постоянно крутились проблемы, связанные с воспитанием детей. Появилась навязчивая неуверенность в собственной значимости. Винила сестру в том, что не смогла получить образования. Ведь ей никогда не было дела до Наташи. Понимание стало невыносимым, болезненным, что совсем не облегчало ситуацию. А теперь надо действовать решительно. Сестра в больнице, и Наташа решилась. Или сейчас, или никогда. С ее стороны не будет подлостью оставить детей, ведь она собирается вернуть их родной матери. В этом она решительно убедила себя.

Но разговору не суждено было случиться. Оля умерла. Осознание этого плохо укладывалось в голове. Оказалось, что она сбежала из больницы домой, написав отказ от ребенка. Врачи вовсе не удивились, потому что знали: не все так просто было и со странными родами. Оле необходимо было пройти курс лечения, но она не могла держать натиск страшного негатива и агрессии со стороны персонала больницы. Она сбежала ночью, как преступница, не захотев повидать своего новорожденного сына. Спустя сутки у нее открылось кровотечение. Скорую долго не вызывали, надеясь, что само пройдет. Спустя еще сутки началось воспаление, поднялась высокая температура. Врачей пришлось вызвать, но было уже поздно. Молодая женщина скончалась по дороге в больницу. Ей было двадцать четыре года.

Это черное время, когда события казались нереальными. Оказавшись на похоронах, Наташе приходилось сжиматься от шепота соседей, которые пересказывали и как проходили роды Оли, и ее отказ от сына, и о том, что двух старших детей воспитывает родная сестра. На нее указывали пальцем, а она старалась делать вид, что ничего не замечает. Это было ужасно, стыдно, и хотелось поскорее убраться прочь.

После поминок, сильно выпив, мама изъявила желание стать опекуном Кристины и Вити. Наташа ничего не ответила на этот порыв, так как понимала: дети все равно останутся жить с ней, потому что их надо водить в детский сад, готовить к школе, воспитывать, обувать и одевать. А мама опустилась до такой степени, что не могла ухаживать за собственным домом.

В какой-то момент их вызвали в службу опеки, и полная строгая женщина в коричневом вязаном платье начала разговор о малыше, который был брошен собственной матерью. Женщина долго говорила, осуждающе выглядывая из-за круглых очков, учила жизни, делала замечания, и Наташа с первой минуты возненавидела ее. Молча возмущалась: какое она имеет право! Но впечатление было произведено. Действительно, ребенок был, и нужно решать, что делать дальше. Женщина давила и не допускала того, что мальчик будет оставлен и другими членами семьи. Но мама молчала, опустив голову. И Наташа не собиралась ничего говорить. С нее было достаточно и двоих детей. Ничего не помогало. Вопрос висел в воздухе. И спустя полтора часа беседы женщина поставила вопрос ребром:

– Кто из вас будет опекуном ребенка?

Маме удалось справиться со смущением. Она заявила, что не знала о том, что ее дочь была беременна. Эти события оставили глубокий след в ее душе, и она пытается изо всех сил справиться с болью и отчаянием. Но она не может взять на себя ответственность за еще одного ребенка!

– Я подаю документы на опекунство двух своих внуков. Более я не потяну. В деревне сложная, тяжелая жизнь. Наш дом совсем развалился и требует ремонта. Нет денег, да и сил – тоже!

Женщина из опеки перевела взгляд на Наташу, которая сидела белее мела, про себя возмущаясь словами матери, опровергая их.

– А вы?

– Я?.. Нет!

– Почему? Это же сын вашей родной сестры!

– Ну и что?!

– Почему бы вам не позаботиться о нем. Вашу маму я могу понять, на ней и так двое детей. Но вы! Молоды и свободны!