Ползла по небу черепаха

– Я сказала – нет!

На этом дело было решено. Они подписали какие-то документы, выслушали резкие высказывания по поводу этой ситуации и ушли. Мама пошла на вокзал, чтобы успеть на автобус, а Наташа вернулась на работу, где уже начинались проблемы из-за журналистов. Незнакомая, темно-синяя «газель» была припаркована прямо на тротуаре. Высокий худой мужчина в очках, в ярком растянутом свитере попытался задать ей несколько вопросов. Но Наташа не могла вымолвить ни слова. Она была испугана, подавлена, страшно болела голова от мыслей, что говорить детям и как себя вести.

Наташа совершенно не страдала из-за смерти сестры. Она будто забыла и вычеркнула из памяти. Болезненное напоминание – брошенный ребенок – гнало сознание в угол, чтобы там придумать очередную ложь в свое оправдание. Мальчик не воспринимался как личность, что-то живое и осязаемое. Он просто где-то был. О нем заботятся, самое главное. И Наташа никогда не увидит его. Ей не придется смотреть ему в глаза и оправдываться за то, что она отказалась от него, так же, как и Оля. Память постепенно переполнялась горечью. И было правильным вообще не думать о прошлом. Наташа решила, что станет любить детей и воспитает их хорошими людьми. Этого достаточно.

И все лето она жила так, будто начала все с чистого листа. О сестре не думала, на ее могиле не была ни разу со дня похорон. Маме не звонила, лишь получала от нее переводы опекунских денег раз в месяц. Они с того раза больше не общались. И Наташа ощущала себя даже счастливой.

Но в начале сентября 2015 года на страничку «ВКонтакте» пришло странное сообщение. Это письмо от незнакомой женщины, проживающей в Нижнем Новгороде, перевернуло зыбкое счастье, как старое одеяло, обнажив под ним множество грязных вонючих пятен, которые пытались скрыть. Письмо было вежливым, наполненным теплом и радостью. От него веяло дружелюбием и любовью, ни в коем случае не осуждением и презрением. Но у Наташи от этого письма мороз пробежал по коже. Она встала перед сложным выбором: отвечать на него или нет. Потом она много размышляла над этим, что побудило ее написать ответ. Ведь можно было просто проигнорировать, но она ответила и изменила судьбу своей семьи навсегда…

14

Наташа вышла из парка и побрела домой. Ноги промокли, хотя она старательно обходила лужи. Воспоминания сделали тело ватным, лицо горело. Она перебирала в голове обрывки прошлого, и на нее накатывало сомнение. Может, нужно было поговорить с мамой начистоту? Объяснить ей трудности с воспитанием детей, нежеланием этого делать, тогда, возможно, Кристина ходила бы сейчас в школу, а не томилась в психиатрическом отделении для взрослых.

Впервые пришло понимание, что для ребенка это невыносимо. Как она там находится целыми днями среди сумасшедших, больных людей, которые плохо контролируют себя? Ведь там нет книг, игрушек, планшета с играми. Но зато Наташа отдыхает, гуляет, дышит свежим воздухом. Даже на воспоминания появилось время. Справедливо ли то, что происходит? А вдруг Бондарев прав, и девочке нужен обычный детский психолог?

Наташа тут же отогнала от себя эти мысли. Она была там! Она знает, что Кристина вытолкнула Арсения из окна. Психолог не поможет. Не помогут книги, игрушки и планшет. Не помогут пельмени или лимонный кекс, который Кристина так любит. Не помогут школа и друзья. Кристина совершила убийство. Она должна лечиться, чтобы не сломать свою дальнейшую жизнь.

Или уже сломала? Наташа замедлила шаги, готовая схватиться за сердце. Что будет с девочкой дальше? Специальная школа? Постоянные приемы лекарств? Пусть уж лучше поместят ее в какое-нибудь социальное учреждение. Под присмотр врачей и специально обученных учителей. Наташа не справится! Она и так на грани срыва.

Достала из сумочки телефон. Никто не звонил. С тоской подумала о том, что нужно устроиться на работу. Но куда идти? Продавцом? Почтальоном? Няней в детский садик? Уборщицей в школу? Выбор велик, но безрадостен. Параллельно с этими мыслями появилось вновь желание уехать. Пусть не в Ригу! Этот переезд она финансово не потянет, но можно поехать в Нижний Новгород. Там Люда! Вдвоем они справятся. Люда поможет Наташе устроиться на работу, да и жить можно вместе, ведь Влад собирается разводиться.

При мысли о Владе Наташе стало не по себе. Она вспомнила, что он приезжает и останется у нее дома на все выходные. Что с ним случилось? Как он решился? А может, мама что-то перепутала, ей в интернете писал не Влад, и это всего лишь чья-то глупая шутка? Внезапное понимание, что еще все может сорваться, принесло облегчение. Ей не хотелось видеть Влада, она знала, что он терпеть не может всю их семью. Это нельзя изменить, потому что ему известна правда.

– Привет, Наташ!

Она очнулась от своих мыслей и чуть не налетела на Бондарева, который стоял на тротуаре, опираясь на трость, прямо перед ней.

– О, господи! – не удержалась она, тихо вскрикнув.

– Я тебя жду.

– Зачем?

Наташа не собиралась проявлять дружелюбия, уже зная о том, что задумала мама. Бондарев не показался ей таким страшным, как около больницы. Его глаза светились грустью, губы пытались улыбнуться. На лбу блестели бисеринки пота, в коротком ежике волос уже пробивалась седина.

– Давай присядем на скамейку.

– Только на пять минут! Мне совсем некогда! – буркнула она, подходя к ближайшей скамейке и опускаясь на нее. Сидела прямая, непреклонная, краем глаза следя за тем, как Бондарев пристраивается рядом.

– Я только что разговаривал с Татьяной Анатольевной. Она переменила свое мнение.

– Ты был у меня дома?

– Нет, мы разговаривали по телефону.

– Насчет чего переменила мнение?

Сердце в груди бешено забилось. Неужели мама одумалась и не собирается отдавать Кристину?

– Я уверен, что ты знаешь, в чем дело. Я хочу удочерить Кристину.

– Знаю, но не совсем понимаю твой мотив.

– Я хочу, чтобы у девочки был хотя бы отец.

Повисло тягостное молчание. Наташа отчаянно пыталась разозлиться и наговорить дерзостей, но знакомый липкий страх сковал ее, как лед озеро. Она до боли сцепила пальцы, чтобы скрыть дрожь. Как все просто, Бондарев честен и прямолинеен. Укоряет в том, что ребенок брошен и никому не нужен. Это правда. Случилась страшная беда, и Наташа с мамой отказались от Кристины, упрятав ее в сумасшедший дом. Они не хотят ее забирать оттуда, сопротивляются вот уже три месяца, навлекая на себя большие проблемы. Бондарев открыт. Стоит ли платить ему той же монетой?

– Значит, мама уже не хочет… отказываться от опекунства, – она произнесла эти слова холодно, отстраненно, остерегаясь говорить слишком прямо и называя вещи своими именами.

– Нет.

– Хорошо.

– Наташа, я уверен, что Татьяна Анатольевна переменила свое мнение после разговора с тобой. Прошу тебя, не препятствуй.

– Я даже говорить об этом не могу!

Страх сменился негодованием, ненавистью и надеждой, что она сумеет в этот раз отделаться от него окончательно.

– Понимаешь, Наташ, – все-таки попытался объяснить он, – я живу с мамой. Это моя семья, и большего мне не надо. Жениться я не намерен. Кристина мне не чужая. Она попала в беду, и я могу помочь ей.

– Какая глупость! Ты не отец ей! Она совершенно не знает тебя!

– Мы уже познакомились!

– Как? – испуганно взглянула на него она. – Кто тебе позволил?

– Твоя мама. Она до сегодняшнего дня положительно относилась к моему решению. Несомненно, она еще передумает, но я считаю, что надо поторопиться. Девочке нужна помощь. Поэтому прошу тебя поговорить с ней.

– Я не стану делать этого. Считаю твою идею полным бредом.

– Но почему?

– Кристина не игрушка! Что значит ты собрался ее удочерить? В голове просто не укладывается! – взорвалась Наташа.

– Да что в этом такого? Девочке нужна семья, ты не можешь отрицать этого.

– Но у нее уже есть семья! Есть, черт возьми! У нее есть брат! А как поступить с ним? Тоже усыновишь?

– Усыновлю! – он смотрел твердо, исподлобья.

– Не забывай, что еще есть я! Если мама устала быть опекуном детей, то я возьму на себя эту обязанность!

– Ты не сделаешь этого, – тяжело вздохнул он.

– Сделаю.

– Нет. Если бы ты решилась на этот шаг, то я бы первый поддержал тебя. Но ты не сделаешь.