Ползла по небу черепаха

Людмиле хотелось обмануть, уклониться от правды, но обида и боль были слишком свежи. Во что бы то ни стало хотелось поделиться ими. Раз уж Сулакова испортила вечер, который посвящался поискам самца, то надо хотя бы использовать его для откровенного разговора.

– Он ушел от меня.

Она четко проговорила эти слова, глядя на подругу. И та не посмела переспросить и сделать испуганные глаза. Добавить истеричной эмоциональности никто не хотел, поэтому сидели молча, пока наконец Наташа не произнесла:

– Давно?

– Сегодня.

– Что случилось?

– Ты знала, что у него есть любовница?

– Нет.

– И я не знала. Это вскрылось на похоронах. Почему-то я совершенно ничего не замечала.

– На похоронах Арсения? – уточнила Наташа, пытаясь восстановить в памяти этот день. Она никого не запомнила, было очень много народу.

– Да.

– И как это вскрылось?

– Они явились на похороны вместе, представляешь? Держась за руки. Он рыдал, а она его обнимала и успокаивала.

– Ты это видела? – удивленно замерла Наташа, пытаясь вспомнить. Но у нее никак не получалось. В тот день она была слишком напугана и выбита из колеи. Ей приходилось поддерживать рыдающую, падающую в обморок маму и следить за испуганными детьми.

– Нет. Мне сказали. И я у него спросила. Он ответил, что это его женщина.

– Так прямо и сказал?

– Да. Так и сказал.

– А ты?

– А мне тогда было наплевать. Казалось мелочью, ложью, сном кошмарным. Мы об этом больше не говорили. Влад жил дома, как прежде, только отлучаться стал по вечерам, но не каждый день. Я не была против. Я еще не верила. Но стала замечать разные мелочи. Зарплату переводил мне на карту уже меньшую. Его телефон разрывался от смс, и он боялся его оставить рядом со мной. Как будто я бы стала проверять!

– Тоже мне мелочь! Я бы не позволила! Устроила скандал! Особенно за зарплату!

– Для меня это неважно, – поморщилась Людмила. – Я надеялась, что все пройдет. Но ничего не прошло. Сегодня он ушел с вещами. Я бы хотела знать подробности, но не посмела у него спросить. Язык не повернулся.

– Потому что надеешься его вернуть.

– Не знаю.

– Я тоже ничего не замечала. Он никак не проявлял этого. Удивительно.

– Кто бы мог подумать.

– Люда, но нельзя это так оставлять! Надо бороться!

– С кем? – покачала головой Людмила, поправляя шапку на голове. – С ним? С ней? Я не хочу ни с кем бороться. Я устала. Я хочу, чтоб это все поскорее закончилось.

– Не говори так.

– Я хочу его вернуть, но не собираюсь заставлять. Мы и так достаточно проспали в одной постели, хотя я уже знала, что он меня предал. Он предавал меня каждый день, просыпаясь, желая доброго утра, завтракая, уходя на работу как ни в чем не бывало. Затем шел к ней, а потом возвращался домой. Не понимаю, почему он сразу не ушел? Сил признаться хватило, но вот уйти – нет. И длится это… долго. Нескончаемо долго. Надо признать, что лучше не стало, хотя я думала, что раз он остался дома, то все еще наладится. Глупость! Надо было обрывать с самого начала! Вот с того самого момента, как правда вылезла наружу!

– Так ты его сама прогнала?

– Можно и так сказать. Он провел у нее все выходные. Меня даже не предупредил. Я подозревала, где он, но переживала безумно, вдруг ошибаюсь, и что-то случилось, он попал под машину, или случился инфаркт посреди улицы. Он не подумал обо мне, ему наплевать. Вернулся в воскресенье как ни в чем не бывало. Съел ужин, помылся и лег смотреть телевизор. Я хотела зарезать его – так мне было плохо. Мечтала отрезать ему голову и выбросить в окно. Но вспомнила, что ножи уже не точились в нашем доме несколько месяцев.

– Ты и правда изменилась. Будто сошла с ума. Где только нахваталась таких слов? – лицо Наташи было непроницаемо. Значит, Влад не сказал жене, где был. И она не собиралась.

– Ладно, уже поздно. Иди к своему дяде, и мне пора домой.

– Постой! Я могла бы пойти с тобой!

Людмила, пошатываясь, поднялась из-за стола. Она медленно покачала головой, утирая вспотевшее лицо ладонью.

– Не надо. Я справлюсь.

– Но, Люда! Так нельзя!

– Все хорошо. Спасибо, что выслушала.

– Я тебя не оставлю!

Но Людмила уже шла к выходу, бросив на стойку деньги за вино и шоколад. Наташа в отчаянии смотрела ей в след. Она уже успела поругаться с дядей и не планировала возвращаться в его старую вонючую квартиру. Ее разозлило, что Люда не пригласила ее к себе. Она готова была заорать и стукнуть по столу кулаком, так она была зла!

3

Людмила проснулась поздно и никак не могла заставить себя подняться с постели. В квартире тихо, и от этого приятно. Миг удовлетворения прошел, и в сердце начала вползать привычная тоска. Людмила сжалась, судорожно вздохнув. Она совершенно одна. А ведь еще прошлой весной Харитоновы всей семьей собирались за ужином в большой уютной кухне. Они с Владом обсуждали новости, которые показывали по телевизору, строили планы, делились впечатлениями. Обнимались, целовались, отводили Арсения в детский садик.

Теперь ничего не осталось, и кухня перестала источать уют, только жуткий холод и запах, как в старой общаге. Мусор не выносится по неделям, пол не мылся со дня похорон Арсения, окна не протирались, а посуда покрылась тонким слоем липкого жира. Кухонное полотенце куда-то подевалось, салфетки закончились, и Людмила вытирала руки туалетной бумагой. Влад еще как-то пытался поддерживать чистоту, ради него она заставляла себя готовить еду. Иначе умерла бы от голодной смерти или передозировки алкоголя.

Людмила надеялась, что общее горе сблизит их. Но они по-разному восприняли этот удар. Будто оказались по разные стороны глубокой пропасти, разверзшейся под ними. Начались ссоры. В какой-то момент она стала отмалчиваться, надеясь, что ситуация изменится, если перестать орать друг на друга. Но стало только хуже. Муж отдалился настолько, что она перестала его наблюдать в собственном доме. Они сидели по разным комнатам, не разговаривали.

Нестерпимая боль терзала сердце. Казалось, в него врос железный крюк, который истязает и отравляет ядовитой ржавчиной. Кто-то постоянно поворачивает этот крюк, и Людмиле становится трудно дышать, и подкашиваются ноги. Она отрешилась совсем, подозревая, что так долго продолжаться не может. И оказалась права. Эти выходные, которые провела в ужасе и слезах, решили разрыв окончательно. Мучила навязчивая далекая надежда: а вдруг ездил в командировку по работе? Но надежда сгорала как спичка. Нет, он был у нее! Какая еще к черту командировка!

Людмила вспоминала, как прожили они эти несколько месяцев после смерти сына. Влад приходил домой каждый вечер, читал новости в Твиттере, пил горячий чай, принимал душ и шел спать. Иногда заказывал еду на вынос или привозил с собой, оставлял ей, не предлагая присоединиться к нему. А она не знала, ей ли он оставил поесть или просто отложил на утро. Поэтому ничего не брала. Прежние привычки искоренились навсегда. Людмила, зная о другой женщине, не прогоняла мужа, молчаливо позволяя находиться рядом. Было все равно, но случались моменты, когда Влад представлялся жирной навозной мухой, назойливо кружившейся поблизости. Она терпела его, потому что после похорон сына он был так же сильно подавлен и разбит, как она. Он постарел и осунулся, его взгляд был безнадежен и жалок. Но она не могла дать ему внимания и сочувствия.

Людмила лежала и слушала, как каркают вороны за окном. Резкое карканье раздавалось совсем рядом, будто птицы сидели на подоконнике. После короткого, рваного сна женщина не чувствовала себя отдохнувшей, наоборот, появилось знакомое ощущение напряжения и бессилия. Сон быстро проходил, и на его место возвращалось осознание мрачного настоящего. Вернулись забытые во время сна тревожные мысли. Что сказать, если необходимо строить жизнь заново? Ответов много, разные пути, строгие планы, исправление ошибок. Но ответ о смерти всего один – миг боли, темнота и бесчувствие. Каждое утро у Людмилы начиналось одинаково. Вспоминала, что на кухне, в ящике стола, лежит пузырек с таблетками. Если сейчас пойти туда и достать этот пузырек, высыпать на ладонь маленькие таблеточки, их можно запить водой, а потом допить остатки водки.

Смерть – она быстрая, как молния. Мгновение мужества, а затем переступить черту. Людмила уверена, что многим принесет облегчение своей смертью.

Именно поэтому и тянет с этим! Не хочет, чтобы Влад испытал облегчение. Какая-то невыносимая обида точила душу. Требовался серьезный разговор. Но оба молчали, однако это казалось лучшим решением. Быть рядом хоть как-то. На прошлой неделе Людмила написала мужу письмо на пяти страницах. Но перечитав его, ужаснулась и осознала, что ей ничего не нужно, она не может выразить свои мысли так, чтобы он понял. Письмо было разорвано на множество кусочков и смыто в унитаз.

Осознавать страшно, что отношения разладились. Они с мужем отдалились настолько, что говорить не о чем. И это понимание было ужасно, потому что еще некоторое время назад все было по-другому. За пределами черной реальности жизнь оставалась иной, с разными семейными обязанностями, мелкими проблемами, радостью и бесконечными разговорами за ужином обо всем на свете. Стремление освободиться от этой жизни пришло спонтанно, во время потери рассудка от горя. И разрушить оказалось проще, чем восстановить. Ей было горько от того, что это так, потому что тогда получается, что не было никакого понимания и любви. Они изменились, и все вокруг изменилось. Мучительные рваные мысли вызывали отчаянную головную боль.