Ползла по небу черепаха

А Людмилы не существует. Она – живое привидение. На то, чтобы выбраться из дикой пропасти, нет сил и возможности.

Женщина не видела иного, она считала, сколько еще осталось часов до окончания очередного отравленного дня. Отчаяние доводило до истерики, и тогда она заливалась слезами. Бесконечные слезы, от которых лицо опухает и становится неузнаваемым. Она не знает, что Влад давно не сопровождает на заводе делегации, он не гордится тем, что инженер высшей категории, завод давно пришел в упадок, квалифицированных рабочих не осталось, а оборудование дышит на ладан. Он возвращается с работы не на благоустроенную квартиру, а в старое общежитие, где ждет Алла, потому что никак не подберет приемлемое съемное жилье. Действительно, она кормит его ужином, а потом он садится за компьютер и переписывается с психологом, который наблюдал Кристину Куимову в тот период, когда умерла ее мать. Он пытается найти доказательства тому, что девочка причастна к смерти его сына. Людмила не знала, что эти поиски помогают ему не скатиться в пропасть отчаяния. Она не знала, что он звонил Наташе Сулаковой и угрожал убить ее, если она не расскажет правду. Он был зол на нее за то, что она провалила его просьбу о помощи, зачем-то потащив Людмилу в общежитие к Алле, тем самым усугубив ситуацию. Не знала, что он собрался переехать с Аллой в Тамбовскую область, где жила ее мать, но после того, как расставит все точки над i. Не знала, что он разговаривал с врачом-наркологом, советуясь с ним, как помочь ей, Людмиле. Он не мог себя заставить сжечь мосты, потому что боялся за нее, чувствуя непоправимое. Ему хотелось убедиться, что с ней все в порядке, а только потом строить и укреплять свое счастье.

Она лежала и прислушивалась к собственному горю. Пробовала свыкнуться с мыслью, что страдания и выпивка приведут ее к неминуемой смерти. Она встретится со своим сыном на небесах, обнимет его наконец! Как не хватало этих объятий сейчас! Ради этого волшебного часа нужно привести себя в порядок, потому что нельзя допустить, чтобы мальчик понял, как она безнадежно спивается. Это толкнуло ее, заставило затаить дыхание. А вдруг Арсений действительно видит ее сейчас? Никто не знает, существует ли параллельный загробный мир. Хотелось верить в него всей душой, потому что в этом случае предоставлялся шанс. Нельзя испугать ребенка! Он и так напуган своей смертью. Людмила схватилась за виски, пробуя их с силой потереть.

Тяжело поднялась с кровати, подошла к телевизору и поставила диск с музыкой ДДТ. С первыми звуками пошла умываться. Она пока не умерла! Есть возможность еще раз попытаться выкарабкаться. Ради Арсения, который находится где-то в параллельном мире и смотрит на нее своими милыми, наивными глазами.

– Не смотри на меня, малыш! Мама просто заболела, это пройдет.

Пока ванна заполнялась горячей водой, Людмила отчаянно мучилась с узлами в волосах. Волосы стали тонкие и безжизненные, уютное логово для вшей и пауков. Она торопилась, боясь, что светлый порыв пройдет, и она снова ляжет на кровать. Разобравшись с волосами, забралась в ванну и около часа лежала в горячей воде, слушала музыку и радовалась тому, что в голове нет ни единой скорбной мысли. Затем надела чистые джинсы и оранжевую футболку и долго сушила феном чистые волосы, которые неожиданно оказались светло-русого цвета с чуть пробивающейся, совсем не заметной сединой на висках. Женщина с удивлением робко улыбнулась, потрогав волосы, которые красивой пушистой волной легли на плечи. Улыбка пропала так же быстро, как и появилась. Волосы из прошлого, когда был жив ее сын. Желудок дрожал, и внутренний мир был далек от того, чтобы восхищаться чем бы то ни было.

Накинула на плечи джинсовую куртку и вышла на улицу. Больше часа гуляла по парковой аллее вокруг озера, глубоко вдыхая свежий летний воздух. Напряженные нервы немного успокоились, и это было невероятно. Вернувшись домой, впервые ощутила неприятный кислый запах, будто пришла на мусорную свалку. Испугалась и бросилась открывать все окна. Затем затеяла генеральную уборку и выгребла из квартиры несколько пакетов с мусором. Работа утомила ее до потемнения в глазах, но это была невероятно приятная усталость. Хотелось поскорее еще что-нибудь сделать, пока не потянуло прилечь и поплакать. Забросила белье в стиральную машину и занялась приготовлением ужина. Пришлось сходить в магазин, потому что в холодильнике ничего не было, кроме упаковки «Доширак» и банки соленых огурцов. Она купила хлеба, макарон, ветчины, пачку листового чая, печенья, яиц и молока. Сердце колотилось как сумасшедшее, приходилось присаживаться время от времени, чтобы отдохнуть. Она и не знала, что организм совсем измучен.

Это был робкий шаг к возвращению. Но в глубине души собирались тучи, там таилось какое-то предчувствие. Людмила подумала о том, что надо в аптеке купить валерьянки и пить ее с чаем каждый вечер. Поужинав, с удовольствием помыла посуду и отправилась в комнату смотреть фильм. Пол сиял чистотой, и это было невероятно приятно. Сердце радостно забилось, но тут же на смену радости вернулся привычный страх. Она столько времени не вспоминала об алкоголе! Что же вдруг случилось? Видение беременной Аллы спровоцировало перемены? Или стыд перед Арсением, которого уже не было на свете? Хотелось несколько дней передышки, чтобы все хорошенько обдумать. Но Людмила понимала, что вряд ли сможет обойтись без выпивки. Где-то внутри уже дрожали органы, требуя привычную порцию.

Посмотрев начало фильма о Малефисенте, вдруг услышала, что входная дверь открылась. В прихожей послышались шаги мужа. Он разулся, убрал обувь в шкаф, достал оттуда тапочки. Людмила задрожала, кровь пульсировала в висках, грозя вызвать инсульт. «Как он посмел прийти? Как посмел?» – билось в голове, демон тоски вырвался на свободу и занял свое привычное место в сердце. Она сидела, не шевелясь, вслушиваясь в звуки, доносившиеся из телевизора, но уже не понимала ни слова. Все закружилось, уборка и ужин потеряли прежний смысл. Наоборот, стало стыдно от того, что в квартире чисто. Сила и очарование перемен пропали, на их место вернулись страх и истерика. Людмила не могла успокоиться, лицо пошло красными пятнами. Зачем он пришел? Что ему нужно?

Влад вошел в комнату, и она тут же представила его перекошенное от брезгливости лицо. Конечно, этого не было. Но в ее черепной коробке происходили немыслимые видения.

– Привет.

Его тихий голос прозвучал где-то над ней. Она не обернулась, лишь кивнула.

– Как вкусно пахнет едой. Ты ужинала?

Она снова кивнула, не глядя на него.

– А я принес тебе пиццу. Кажется, ты любишь грибную. Я положил ее на стол в кухне.

Она не ответила. От его заботы испытала новую волну стыда.

– Какой фильм смотришь?

Людмила молчала, опустив голову. Будто он не видит! Хотелось заговорить с ним, но язык будто парализовало. Мысленно она просила его уйти, оставить ее в покое. Страх не проходил, истерические слезы плескались в горле. Людмила громко сглотнула и еще больше покраснела. Внутренности скрутило в тугой узел, от этого перехватило дыхание.

– Малефисента? Ты всегда любила сказочные истории.

Она нажала кнопку на пульте. Экран погас.

– Зачем выключила? Я бы тоже посмотрел с тобой.

Влад присел в соседнее кресло. Но Людмила тут же поднялась и бросила ему пульт. Влад поймал его. Их взгляды встретились. Ей сразу же захотелось сделать шаг назад и найти тень, чтобы укрыться в ней. На нее повеяло дорогим ароматом мужского парфюма. Она поморщилась.

– Люда, нам надо поговорить.

Она остановилась на пороге, обернулась. Их взгляды снова встретились. Для нее начинался ад. Хотелось избежать общения, от каждого его слова она сжималась, будто касалась дохлой кошки. Понимала, что он старается, ему тоже было нелегко прийти сюда, чтобы о чем-то поговорить. И от этого зажималась еще больше, отягощаясь чувством вины. И еще была обида за то, что он нашел выход, а ее бросил на погибель. Стыдилась недавнего телефонного разговора, жалела, что он вообще случился. Не нужно было звонить. Тогда бы Влад не пришел.

– Присядь.

Людмила колебалась, предчувствуя угрозу.

– Пожалуйста.

Все равно не решалась.

– Я прошу тебя!

Она вернулась к своему креслу. Ей вдруг стало жаль его стараний. Не хотелось ставить Влада в то положение униженности, в котором совсем недавно оказалась сама, когда просила его не уходить, не бросать ее.

– В больнице сказали, что ты все еще не работаешь. Я звонил туда, потому что твой телефон не отвечает.

Она вздохнула. Телефон был разряжен, а зарядка потерялась. Ей не хотелось утруждать себя ответом на этот вопрос.

– Я подумал, что ты уже вышла…

– Нет.

– Но не хочешь же ты все бросить?

– Ко мне нет записи.

– Почему?

– Люди не хотят лечить у меня зубы.

– Я думаю, что это поправимо, надо только заставить себя выйти на работу.

Она отмахнулась, заставляя его замолчать. Унижение, спровоцированное его приходом, внутри ее искало выход. Людмила может ответить ему ложью, придуманной наскоро, успокоить, что еще пару деньков, и все наладится, она обязательно выйдет на работу. Это его успокоит. Но что-то придумывать не хотелось.

– Ко мне не записываются на лечение, – глухо сказала она. – Потому что я – алкоголичка. У меня дрожат руки, изо рта воняет перегаром. Об этом говорят мои бывшие коллеги всем кому не лень слушать. Да ты и сам все знаешь! Разве нет? – Он смущенно развел руками, она усмехнулась, покраснев от злого стыда. Она не ждала от него жалости, но нуждалась в том, чтобы рассказать о себе, не прячась и ничего не скрывая. В этом виделся смысл, спасение. – Так что сидеть без работы я буду долго, но, скорее всего, мне придется поменять профиль. Пойду уборщицей в магазин или сторожем в школу.

– Ты шутишь? – Влад был потрясен ее ответом. Он расстроился, и от этого было приятно. – Почему ты алкоголичка?

– Наверно, потому что я пью водку.

– Люда! Это все неправда! Ты не должна говорить так!

– Неправда?

– То есть правда, но ведь все поправимо!

– Если ты пришел поговорить о моем будущем, то это не самая удачная тема. Репутацию зарабатывают годами, но потерять все можно в один миг. Я уже все потеряла. Так что прекрати говорить со мной про работу.

– Нет, постой! – он тряхнул головой и стал дергать себя за волосы, обдумывая что-то. – Я не о том хотел… В смысле ты не думай, что меня не волнует твоя жизнь!

– Да? Тебя волнует моя жизнь?

– Конечно, мы не чужие люди!