Ползла по небу черепаха

– Но почему, Людка? Мы обязаны это сделать, довести до конца! И если есть виновные, то пусть они понесут наказание! Пусть все они понесут наказание!

– Я не могу…

– А может, ты тоже замешана?

Он усмехнулся горько, зло и совсем не кстати, заставив Людмилу дико сопротивляться. Слова оправдания собственных действий застыли в горле. Она подскочила к нему и влепила звонкую пощечину наотмашь, затем вторую, третью, не давая ему опомниться. Четвертая повисла в воздухе, Влад перехватил ее руку и сильно сжал, готовый сломать пополам. Удивление сменилось гневом, желанием ответить на несправедливое оскорбление. А Людмила не чувствовала боли, руку не вырывала. Перед глазами встала беременная Алла, и захотелось топтать мужа ногами, грызть зубами, чтобы навсегда стереть эту усмешку с его лица. Ему-то что! У него началась новая жизнь, разве он поймет ее мучения и сомнения?

– Ненавижу тебя!

– Больная!

Он швырнул ее на пол. Она упала к его ногам, тяжело дыша.

– Все равно ненавижу!

– Зачем я только пришел сюда! Оправдываешь свою подружку, дрянь! Неисправимая дура! Тебе все мало горя? Не переживай, они тебе принесут столько, что не унесешь! Чтоб ты провалилась к черту!

В его голосе послышались визгливые нотки. Людмила не отвечала, не могла выдавить из себя ни слова. Горло перехватило в диком спазме. Когда он ушел, и за ним хлопнула входная дверь, то показалось, будто разговор ей приснился. Людмила поднялась, потирая руки, которые сжимал Влад. Наверняка останутся синяки. Она подошла к окну и смотрела, как он выходит из подъезда и садится в машину. Она заплакала, опустившись в кресло и сжавшись в комочек. Влад прав! Она замешана во всем этом! Замешана! Угрызения совести давили, угрожая убить. Зачем она его ударила? Это было слишком жестоко.

Людмила поднялась, когда слезы закончились. Утерлась тыльной стороной ладони и пошла на кухню. Достала из холодильника водку. Дрожащими руками налила немного в стеклянную рюмку. А потом случайно увидела зарядник на подоконнике, отложила рюмку, поднялась с места, взяла зарядник и подключила к нему свой потухший телефон. Экран моментально загорелся, приветствуя хозяйку. Два пропущенных от Влада. Одно смс от оператора сотовой связи. И все. Больше никто не пытался связаться с ней. Людмила тяжело вздохнула, потерла покрасневшие от слез глаза и набрала номер Наташи Сулаковой.

8

Очередное утро началось с тупой боли в голове. Сказывались вчерашний разговор с мужем и выпивка. Неизвестно, что больше. Людмила постаралась заставить себя подняться с постели и умыться. Вчерашний день, когда она решительно взялась приводить себя в порядок, казался настолько далеким, будто случилось во сне или в прошлой жизни. Людмила понимала, что второй рывок ей не совершить. Подумала о кофе, но за ним нужно идти в магазин. От этой мысли мурашки забегали по коже. Боже упаси! Она никуда не пойдет. Людмила не могла находиться среди людей. Снова причесываться, одеваться, переставлять ноги, здороваться с соседями. Лучше выпить рюмочку и послушать какую-нибудь музыку или посмотреть телевизор. Но от телевизора слишком много шума, лучше полежать так, в абсолютной тишине.

Людмила все же пыталась протестовать, подняться и что-то сделать. Сегодня вечером придет Наташа. К ее приходу надо подготовиться, хотя та и так знает, до чего Людмила докатилась. И все же! Сомнения существовали и бились о черепную коробку. Обвинения Влада – всего лишь предположение! Нет никаких доказательств причастности Наташи. Она всегда любила Людмилу и Арсения.

Женщина закрыла глаза. Привычное состояние столбняка начало брать верх. Она ощущала полную беспомощность, не могла сопротивляться. Ей снова стало казаться, что за окном осень.

Последнее время Людмила только и жила теми воспоминаниями, где был маленький Арсений, его смех, любознательные наивные вопросы. Она помнила, как он обнимал ее, смешно подставляя щечку для поцелуя. Помнила, как рисовал картинки красками, строил из конструктора мосты и дороги, устраивал гонки на кухне, потому что там пол был гладкий, а в комнате строил город из кубиков и говорил, что пушистый ковер напоминает ему снег. Влад учил его отжиматься и обливаться холодной водой. Людмила смеялась и снимала на видео. Где сейчас эти ролики? Они давно ей не попадались на глаза. Исчезли, как исчез Арсений.

Людмила хрипло дышала, потому что слезы душили ее. Обрывки воспоминаний витали в воздухе. Они больно ранили, норовили убить. Угрызения совести, как грозовая туча, приблизились быстро и непонятно откуда. Людмила уже рыдала в голос и корила себя за тот день, когда оставила мальчика, и он погиб. Начинала переживать этот день заново, с самого утра. Грезила о том, что хватает Арсения на руки и прижимает к себе. Вот теперь ничего не случится! Никто не посмеет причинить ее мальчику вред. Рыдания изводили ее, она теряла силы и лежала несколько часов как мертвая, но потом встала и начала судорожно одеваться. Вышла из дома сгорбившись как старуха и пошла на остановку, села в автобус, который привез ее на кладбище. Медленно шла между памятников, пока не оказалась перед могилой Арсения. Здесь опустилась на скамейку и просидела недвижимо еще несколько часов, не шевелясь, прислушиваясь к мыслям в голове. С наступлением темноты вернулась домой, забыв о том, что должна прийти Наташа. Прошла на кухню, дрожа всем телом от нервного истощения и холода. Она вздрогнула, когда услышала звонок в дверь. Засомневавшись, все же пошла открывать. Через мгновение увидела перед собой Наташу, строгую, недовольную, принесшую с собой запах осенней листвы и разложения. Разум Людмилы продолжал отрицать лето. Она застряла в осенней печали, в том времени, когда погиб Арсений. Увидев подругу, успокоилась, как-то собралась и смогла выдавить из себя улыбку, не такую искреннюю, как раньше, но хоть что-то. Красная юбка, зеленый свитер – яркое нагромождение цветов слепили женщину, будоража нервы. Красота Наташи неоспорима.

– Проходи, сейчас чайник поставлю.

В лице Сулаковой мелькнуло напряжение, она сморщила нос и не спеша прошла в комнату. Аккуратно расправив складки на юбке, присела в кресло.

– Я вообще-то уже третий раз прихожу. Где ты была?

– Ааа, на кладбище ходила.

– На кладбище?

Наташа быстро поднялась и прошла на кухню, где Людмила пыталась достать из шкафа чайные чашки.

– Почему меня не предупредила? Я бы съездила вместе с тобой!

– Не знаю. Как-то спонтанно получилось.

Они помолчали, рассаживаясь за столом друг напротив друга. Чай был готов и разлит по чашкам с отбитыми ручками. Но на этот раз Наташа ничего не сказала. Она выглядела усталой и раздраженной. Ее злило то, что нужно было возвращаться, отношения с дядей перешли грань холодной вежливости. Он узнал, что она брала его машину, и страшно разозлился. Высказал племяннице все, не стесняясь в выражениях, не забыв упомянуть тот факт, что ее сестра была грязной проституткой, а мать трусливая жадная пьяница, которая использовала маленьких детей, чтобы получать опекунские деньги. Он заявил, что прекрасно знает о том, что сотворили с Кристиной, и пусть все они горят в аду. После этого скандала Наташа не могла больше оставаться в доме дяди. Она слабо надеялась, что Людмила пригласит ее, поэтому, скорее всего, придется садиться на последний автобус, который отходит через два часа.

– Я сама собиралась зайти к тебе, Люд, извиниться за тот случай.

– Какой случай?

– Ну, за ту поездку! Не знала, что так получится. Думала, что будет правильно познакомить вас.

– Ты про Аллу? – тяжело вздохнула Людмила.

– Да! Я не знала, что так получится! Не могла подумать, что ты расстроишься!

Людмила больше ничему не удивлялась. Ей не хотелось ничего говорить, задавать вопросы, ругаться, утверждать, что Наташа лжет. И ведь на этот раз она действительно лгала, потому что ложь была слишком очевидной. Ложь предполагала дурные намерения. Людмила задумалась, а действительно, для чего нужно было Наташе везти ее в общежитие? Для того чтобы та увидела беременность соперницы? Перед ней открылся полумрак сознания, где скрывалась истинная правда. Хотела ли Наташа, чтобы Людмила помирилась с мужем, как утверждала? Или это была часть плана, до сих пор не совсем понятного, но определенно ведущего к разрыву? Людмила не может иметь детей, а Алла может, поэтому Влад выбрал ее. Это понимание должно было сломить Людмилу окончательно. И ведь сломило, но еще оставались силы, потому что основной удар она получила не от этой шокирующей новости, которая уже ничего не меняла. А от смерти сына. Наташа не понимала этого. Она не любила детей, и не знала, как можно страдать от того, что умер сын.

– Что-то я себя плохо чувствую, – пробормотала Людмила, поеживаясь, отводя от Наташи глаза.

– Я могу налить тебе пива или вина, что у тебя есть?

– Нет-нет… – испуганно запротестовала она. – Просто недомогание, наверно, давление упало.

– У меня в сумочке есть аспирин.

Людмила отрицательно покачала головой и снова улыбнулась. Она вдруг действительно ощутила сильное недомогание и слабость. Сомневаясь, что в этом ей поможет аспирин, сделала несколько больших глотков сладкого чая.

– А, может, вызовем скорую и попросим, чтобы тебе померили давление?

– Да нет, сейчас пройдет.

– А у меня тоже голова болит! – вдруг пожаловалась Наташа. – Звонила женщина из опеки, требует показать Кристину с Витей детскому психологу. Такая противная! Денег что ли ей дать, чтобы отвязалась? Ну, где я возьму им детского психолога? Что это вообще за профессия такая? Кто ее придумал? Так что мне надо возвращаться. Мама с ума сходит. Она одна не справится.

Ложь звучала отвратительно, потому что правда была известна. И с чего Людмила решила, что эта женщина ей близкая подруга, что она все понимает и способна помочь? Несомненно, сильное разочарование вызывало разоблачение скрытых подлых поступков, в которые были вовлечены маленькие дети.

– И Витю тоже?

– Да-да, – раздраженно ответила та. – Просто с ума можно сойти!

– А что в этом плохого?

– А что хорошего? Еще только психологов недоставало! Мама – опекун детей, она не дает согласия на это обследование. И не даст! Я с ней полностью согласна.

– Но ты говорила, что Кристину хотят удочерить, – осторожно заметила Людмила. – Одно это обстоятельство предполагает консультацию психолога. Девочка может не справиться.

– Она уже три месяца на лечении. Может, хватит ее мучить?

Людмила была ошарашена и растерялась, не зная, что отвечать. Разве отказ от ребенка не мучения для него? А ведь именно это она собиралась сделать с Кристиной.

– Кажется, ты сама что-то говорила про психолога.

– На этом настаивает опека. Не мы.