Ветер с Севера

Перебросив заплетенную косу за спину, она поднялась и, подобрав юбку, направилась не спеша в указанном направлении.

Узкая нахоженная тропинка юркой змейкой вилась меж деревьев. Утро играло солнечными лучами в каплях росы, застывших на листьях и кончиках травинок, словно спешило показать гостье все, на что оно способно.

Пения птиц по-прежнему слышно не было, однако в отдалении уютно журчал ручей, и Ретта пошла на его зов, не забывая, впрочем, считать шаги. Но, в конце концов, если она зайдет не туда, ее ведь остановят стражники, верно? Конечно, герцогиня не была настолько наивна, чтобы полагать, будто ей удалось ускользнуть от охраны – скорее всего, за каждым ее шагом следят, только пока она не делает ничего недозволенного.

По пути Алеретт остановилась, чтобы полюбоваться ветками орешника. Ничего особенного, безусловно, из себя кустарник не представлял, однако теперь, посреди загадочного, манящего своей новизной северного леса зрелище показалось ей удивительно красивым и необычным.

Она опустила взгляд, чтобы перешагнуть через выступающий корень, и вдруг заметила на влажной земле четко отпечатавшиеся следы сапог. Аудмунд? Или кто-нибудь из солдат?

Любопытство победило, и она пошла осторожно в том направлении, куда вел след, раздвигая попадающиеся на пути ветки и пристально вглядываясь в просвет впереди.

Конечно, это не было похоже на поляну. Просто деревья чуть расступились, образуя прогалину, и Ретта вдруг отчетливо увидела силуэт. Огромного, размером со взрослого человека, кота, чем-то отдаленно напоминающего рысь.

Алеретт похолодела и приросла к месту, словно одна из парадных статуй дворца в Эссе.

Перед зверем на корточках сидел Аудмунд. Он шептал ему о чем-то чуть слышно и ласково гладил по мощной шее, по крупной голове. Кот в ответ зарычал, ткнувшись мордой в самое ухо маршала, и Ретта могла бы поклясться, что в ворчании этом она слышит ласковые, нежные нотки. Вдруг зверь утробно взрыкнул и широко облизал лицо Аудмунда. Тот засмеялся и со всей силы обнял зверя, ткнувшись ему лицом в самую шею. Тут кот заметил, что за ними наблюдают, отрывисто рыкнул и, выскользнув из объятий, скрылся в чаще. Аудмунд встал и медленно обернулся. С минуту он стоял и смотрел, не мигая.

– Это, – начала было Ретта. – Это…

– Это был оборотень, – договорил за нее Аудмунд и сделал шаг вперед. Герцогиня непроизвольно отступила. – Отец моей матери.

– Но ведь это же зверь! – вырвалось у нее.

– А вы бы предпочли встретить здесь некроманта? – уже более резким голосом спросил эр-князь.

Повисло неловкое молчание, и Ретта немного беспомощно огляделась по сторонам.

– Нет, – покачала она головой. – Конечно, нет…

Аудмунд молчал и смотрел внимательно, по-прежнему не мигая. Словно ждал чего-то.

На травинку опустился жук с блестящими зелеными крылышками, пожужжал недовольно, словно выискивая и не находя чего-то, и улетел. На прогалине вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь журчанием далекого ручья.

«Может быть, именно теперь наступил подходящий момент, чтобы задать вопросы, – поняла Ретта. – Хотя бы часть из них».

Она подняла взгляд и посмотрела на Аудмунда. Ноздри его как раз чутко вздрогнули, и в глазах отразилось непонятное, загадочное нечто, чего она никогда не замечала у людей.

– Скажите, пожалуйста, – заговорила она тихим, слегка дрожащим от волнения голосом, – в Вотростене ненавидят одних некромантов или всех магов вообще?

– Всех до единого, – ответил маршал и заметно расслабился.

Поза его утратила напряжение и приобрела ленивую вальяжность.

– Но ведь с обычными магами вы как-то уживаетесь? – уточнила она.

Ведь князья приглашали их в Вотростен, пусть лишь время от времени, и вряд ли только с целью прикончить торжественно на глазах у всех.

– Верно, по необходимости, – согласился эр-князь. – Безусловно, обычных магов у нас тоже не жалуют, однако у них есть перед некромантами существенное преимущество – они пользуются лишь той силой, что им дала природа. Может быть, присядем? Разговор намечается длинный.

Он широким жестом указал на поваленное дерево и, сняв плащ, расстелил на стволе.

– Благодарю вас, – откликнулась Ретта и постаралась устроиться возможно удобнее.

Аудмунд сел рядом, и она на одно короткое мгновение вздрогнула, однако быстро забыла о собственном дискомфорте и близости полузверя, столь захватывающим оказался рассказ.

– Понимаете, герцогиня, – продолжал между тем ее собеседник, – маги делятся на два типа. Обычные, мы их для удобства называем природными, и некроманты. Природные маги могут черпать энергию из окружающей среды, чтобы восстановить силы. Любой камень, дерево и даже сама земля активно им помогают в этом. Конечно, должно пройти какое-то время, однако не так много, чтобы проблема стала критичной. Если же им необходимо восстановить энергию срочно, то на помощь природному магу приходит Асцелина, или Слава Зари – мощнейший артефакт, хранящийся в Академии Фатраина. Они его почитают практически как святыню. Он может быстро наполнить силой истощенного мага, от него же они заряжают амулеты, если хотят всегда иметь энергию под рукой. Но для некроманта оба эти источника недоступны.

Аудмунд вздохнул и устало потер переносицу. Выдохнул и застыл, глядя куда-то вдаль, однако Ретта серьезно подозревала, что он, скорее всего, ничего не видит перед собой, целиком погрузившись в безрадостные мысли.

– Некроманты, – продолжил вскоре он, – черпают лишь ресурсы собственного тела. Конечно, со временем энергия, необходимая им для работы, восстанавливается, однако если расход был велик и требуется срочно восстановить силы, они убивают людей. В противном случае некромант может умереть.

– А животные? – спросила негромко Ретта. – В них некроманты не могут почерпнуть сил?

Наверное, она надеялась, что Аудмунд скажет «да». Ведь, в самом деле, невозможно представить, что кто-то может цинично и хладнокровно рассматривать людей как своеобразный аналог пищи. О какой вообще любви тогда с их стороны может идти речь? Кто видел когда-нибудь, чтобы человек питал пылкую страсть к курице или барану?!

Но эр-князь уверенно покачал головой:

– Кровь животных дает им жалкие крохи. Только жизни людей могут быть полезны.

– Какая страшная участь, – проговорила Ретта.

– Согласен с вами. И в амулетах накапливать силу, подобно прочим, некроманты не могут.

– Но, – растерялась герцогиня, – как же выжил ваш князь во время войны с нами?

Аудмунд обернулся, посмотрел на Ретту, и в глазах его промелькнула такая темная и бескрайняя бездна боли, что у нее на мгновение закружилась голова.

– Оставлять вас в неведении, полагаю, было бы преступлением, – спокойно, с расстановкой проговорил Аудмунд. – Приготовьтесь, герцогиня, ибо то, что вы сейчас услышите, может стать причиной ночных кошмаров.

– У меня достаточно крепкие нервы, – ответила она твердо, решив не заострять излишнего внимания на недавней лихорадке. Проще сделать вид, будто ее не было.

– Хорошо. Тогда вот вам факты. Я сам был им свидетелем. Бардульв убийца. Вы хорошо помните, сколько пленных попало к нам?

– Полагаю, тысячи три, – ответила она, судорожно вспоминая сводки с фронта.

– А сколько вернулось?

– Не знаю, – покаялась Ретта. – После подписания мира мне было немного не до того.

– Понимаю. Можете потом проверить мои слова у отца и брата – они подтвердят. Пока же я скажу вам – вернулось мало. Не больше двух сотен.

– Но куда же могли подеваться тысячи человек? – воскликнула Ретта, уже догадываясь об ответе.

Тот факт, что князь Вотростена успел попробовать человеческой крови, не вставал перед нею прежде во всей ужасающей наглядности.

– Мой брат их убил, – безжалостно, не оставляя места для сомнений, отрезал маршал. – Вы не знаете, герцогиня, как это происходит. Выбранную жертву связывают, чтобы не оказала сопротивления, некромант подходит, читает заклинание на языке Фатраина и протыкает яремную вену ритуальным ножом. Кровь устремляется из раны наружу, но течет она не вниз на землю, а вдоль лезвия к магу. Потом, дойдя до руки, испаряется, а некромант впитывает силу, словно ребенок молоко на ночь. Когда несчастная жертва падает без дыхания, некромант полон энергии и готов действовать.

– Какой ужас, – прошептала Ретта.