Надуйте наши души. Swell Our Souls

Илайя недоверчиво улыбнулась.

– Участвовал в проектировке, если быть точным, – уязвлённо поправился Юлий. – Твоё лицо говорит мне, что требуются доказательства. Изволь! Здесь вокруг есть такие интересности, о которых тебе не расскажет никто, кроме меня.

– Да ладно! Я сама знаю Асседию, как свои пять пальцев!

– Угу.

– Что – угу? Здесь нет ни одного незнакомого мне камня.

– Вот как! – закивал Юлий. – А что ты скажешь насчёт Николаевской колокольни? Ага? – он ухватил хвост вопроса, мелькнувшего в её глазах. – Не знала о такой?

– Николаевская колокольня… Это никак не связано с развалинами Южной башни?

– Пфффф, развалины Южной башни! Это ты о том горе-памятнике погранпункта над бывшим прудом? Об этом вот – метр на метр – перевёрнутом вверх дном колодце? Обосцанном и оплёванным и некоторым другим ритуалам подвергнутом? Южная башня, значит. Как бы она не лопнула от важности после этих слов. Я говорю о колокольне Николая Чудотворца, спрятанной во впадине между Собачьим холмом и забором свалки, прямо под эстакадой. Вижу, что ты не знала о ней.

– Удивительно, – согласилась Илайя.

– А ведь казалось бы! В каком-нибудь полукилометре от пляжа, в двухстах метрах от туристической зоны и в пятидесяти – от автобусной остановки. Фокус в том, что она находится ниже уровня склонов, да ещё перекрыта эстакадой, к ней нет открытых подъездов, и если кто не знает точно, что она там есть – то случайно обнаружить её практически нереально. Раньше она стояла на одной высоте с городской застройкой и относилась к монастырю: её возвели, чтобы дублировать колокольный звон основной монастырской колокольни – таким образом создавался стереоэффект, но когда строили эстакаду, склон пополз вниз, и утянул её за собой. А постройка-то изумительной красоты! Трехъярусная свеча из розового кирпича – словно перст, указывающий в небо. С арочными окнами, скошенными гранями и уже, увы, без крыши. Жемчужина под грудой урбанистического мусора. И ведь таких мест, о которых даже коренные жители уже забыли, в нашем городе десятки. И я не вижу причин, чтобы не сходить туда прямо сейчас.

– Ты хочешь пойти в колокольню? Сейчас? – Илайя вскинула взгляд поверх его головы, и её вдруг обдало холодом. Настоящим, позднеосенним. И краски поблекли, и затянулось небо. А потом стены административного корпуса, перекрывавшие ей горизонт, качнулись и растворились в этой неожиданной мгле, и на их месте появился силуэт башни, точь в точь, как её описал Юлий, только ещё более величественной и мрачной, похожей на отвергнутую деву, которая так долго оплакивала своё одиночество, что от горя стала бессмертной.

Илайя опомнилась, заметив что, повинуясь какой-то силе, движется к выходу из Асседии, быстро глянула в бок, но силуэт колокольни уже растаял, и Илайя увидела, что Юлий, держа её за руку, ид ёт на таран Анны и Леонарда, которые, видимо, только что вышли из административного корпуса.

– Свободный ход на выход? – спросила Анна, своими словами останавливая Юлия.

– Добрый вечер, – сказал Леонард.

– А вы опять так поздно задержались, – сказала Илайя, почувствовав, наконец, свободу в руках – Юлий отпустил её.

– Аааа, я, кажется, понимаю, – пробормотал Юлий с еле скрываемой досадой.

Он поймал любопытно-оценивающий взгляд Анны, в то время как Леонард, коротко рассмотрев Юлия, завис на Илайе, глядящей поверх голов на административный корпус со столь непривычной для её лица тенью тревоги.

– Сегодня вечером приходил курьер, – сказала Анна, повернув голову к Леонарду. – Я не успела посмотреть, что он принёс, поскольку торопилась к тебе. Но если только Илайя не сделала какой-нибудь заказ, то я ожидаю, что это, наконец, мой жасминовый чай, который из-за каких-то глупых злоключений не может попасть к нам уже две недели. Между прочим, заказан из Китая. Я почти уверена, что это он. И очень кстати. Пирогом, к сожалению, сегодня не побалую, но горячие сэндвичи с сыром и шпротами будут готовы через пятнадцать минут. Пойдёмте, – Анна взяла Леонарда под руку, и они вдвоём обогнали Юлия и Илайю, которые с видом разоблачённых заговорщиков поплелись следом.

– Довольно скромное должностное жилище, – позволил себе заметить Юлий после того, как они расселись в кухне: Юлий против Леонарда, вопреки традиции оставившего место во главе стола для Анны, чьё поведение обещало им с минуты на минуту горячий жасминовый чай, Илайя – справа от него. – Всё же, директор такого санатория – важная персона. Топ-менеджер, можно сказать. А условия, мягко говоря, далеки от конкурентных.

– Боюсь, моя специальность и мой опыт не позволяют мне слишком перебирать условиями, – мягко возразил Леонард. – Как и моя неприхотливость, благодаря которой я вполне удовлетворён и даже счастлив располагать этим пристанищем.

Юлий кивнул и улыбнулся, как бы выражая почтение к такой позиции.

– А ваша специальность?

– Инженер-энергетик. Не очень подходящая для такой должности – так вы подумали?

Юлий уклончиво повёл головой.

– Я наверняка не открою для вас Америку, если сошлюсь на слухи, будто бы Асседию хотят довести до банкротства, чтобы потом продать под жилую застройку.

Леонард нахмурился.

– Слухи тем и хороши, что не запрещены законом. Но прежде чем повторять эту идею, задумайтесь вот о чём: санаторий самоокупаемый. Он не приносит существенной прибыли, но и не убыточен, как могло бы показаться. Да, здесь далеко на самые высокие зарплаты, персонал не перворазрядный, но, повторю, доход покрывает нужды. Чтобы довести это хозяйство до банкротства, потребовался бы грамотный коммерсант, ну, или финансист – человек, разбирающийся во всех этих купеческих тонкостях, чтобы всё выглядело правдоподобно. Но на должность директора берут инженера-энергетика. И я уже успел утвердиться в своих подозрениях, что это связано с тем, что в самое ближайшее время заканчивается срок эксплуатации основных коммуникаций. И перед этим инженером-энергетиком поставлена экстренная задача обеспечить их поэтапную замену, а где невозможна замена – модернизацию, которая хоть немного продлит срок службы устаревшего оборудования. Чтобы провести замену, нам, конечно, не хватит собственных средств, но и ни о каких кредитах, которые могли бы стать поводом к банкротству, речь не идёт. Город сейчас лоббирует дотационную программу, которая позволит нам обновить основные средства без принятия на себя финансовых обязательств. В перспективе от меня ожидается пересмотр и коммерческой политики и повышение ликвидности. При этом мои принципалы осознают, что коммерческое планирование – не моя сильная сторона, и обещают мне поддержку в этой части – как я понимаю, подразумевается, что мне в помощь будет нанят специалист в этой области. Я думаю, если бы в муниципальных кругах всерьёз рассматривалась идея банкротства, нынешние усилия по поддержанию жизнеспособности санатория были бы излишними и непоследовательными.

Юлий с живым интересом выслушал эту тираду и в конце кивнул с явно успокоенным видом, впрочем, в этом жесте было больше демонстрации, чем энтузиазма, поскольку, судя по его блуждающему взгляду, он уже был во власти отвлечённых мыслей.

– Пап, а ты слышал о Николаевской колокольне? – наивно спросила Илайя.

Леонард перевёл туманный взгляд на Илайю и неопределённо качнул головой. Юлий промолчал с таким видом, словно и не слышал вопроса.

– А чем вы сами занимаетесь? – с иронической любезностью поинтересовалась Анна, подавая к чаю притомленные в духовке бутерброды.

Юлий выдохнул рой захвативших его мыслей и деловито пригубил чай.

– Я почти всем занимаюсь. По мере необходимости или желания. Самое постоянное из моих занятий – история. В данный момент я занимаюсь Илайей.

– Интересное занятие.

– Это уж точно, – крякнул Юлий.

Анна улыбнулась одними губами.

– А откуда вы знаете друг друга? Учитесь вместе?

– Наша встреча – одна из экстравагантных выходок рандома. Учимся мы не вместе. Откровенно говоря, – Юлий упёрся взглядом в Илайю и запнулся. – Мне не пришло в голову…

– Поинтересоваться, на кого учится Илайя? – перебила Анна. – А ведь она – бакалавр политэкономии. В следующем году защитится и получит степень магистра.

– Вот как? – пробубнил Юлий с набитым ртом – он, оказалось, ждал возможности наброситься на бутерброды.

– Она пишет для Коммерсанта и Финанс. ЮА, её блог держится в топе Экономической Лиги, а в следующем полугодии, как только закроет сессию, – её ждут на стажировку в Национальном совете реформ.

– Политэкономия, – продолжая жевать, Юлий покачал головой, как бы взвешивая удачность выбора.

Анна покосилась на Илайю проверить, не собирается ли та разоблачить её враки, но Илайя молчаливо баюкала свою усталость. Анна с мечтательным видом подпёрла щёку.

– Познакомились вы недавно. Ничего толком друг о друге не знаете. Но что-то вас объединяет… Всё это выглядит загадочно.

Юлий полоумно ухмыльнулся.

– Большое спасибо, очень вкусные бутерброды.

– На здоровье, – помедлив, сказала Анна.

В кухню вползло молчание, от которого навязчиво веяло неловкостью. Дожевав третий бутерброд, Юлий покосился на пустую тарелку, которая всё меньше походила на желающую считаться его.

– Оказывается, предок Юлия проектировал этот санаторий, – сказала Илайя, подавляя зевок и откладывая недоеденный бутерброд.

– Так вот откуда такая озабоченность его судьбой! – воскликнула Анна, шоркнув Юлия взглядом.