СемьЯ

Бродяги шли.

Механические фонари были настоящим спасением – они не боялись воды и светили тем ярче, чем чаще Юра, Женя и Костя нажимали на тугие ручки. Саша, едва справляющаяся с течением, была рада и тому, что вся их компания не идет в сплошной черноте.

Страх понемногу отравлял, поселялся в каждой клеточке и нашептывал, что ледяной поток – еще не самое страшное, с чем они могут столкнуться. Когда в ревущей воде попадался мусор: банки, тряпье или покрытые слизью куски бумаги, – Саша каждый раз едва сдерживалась, чтобы не вскрикнуть то ли от омерзения, то ли от страха.

А еще химера. Эта неведомая тварь могла подплыть к ним, потому что в раскатистом шуме воды они едва слышали собственные мысли.

Под ногами ничего не видно. Что там может притаиться?..

Саше чудилось, что в мраке ледяной воды то и дело вырастают чьи-то руки, скользят по ее ботинкам, норовят утащить на дно, вцепиться до судороги, и никто уже не разожмет гниющие пальцы, никто….

Хватит. Просто иди и не думай, что может поджидать на дне.

Саша чувствовала, что их затея обречена на провал. Почти не сомневалась в этом, лишь умоляла про себя, чтобы это только была не она. И не Юра. Просто потому, что он несет на плечах маленькую Валю…

В какой-то момент за ревом потока ей почудилось шипение. Словно змеи, черный клубок глянцевых змей пронесся мимо по течению. Змеи, точно, в воде же могут быть змеи… Они канатами обовьют ее ноги, прорвут острыми зубами штанины, вспорят тонкую кожу, отравят, и она умрет… Паника захлестывала с головой, но она упрямо шла, зная, что ее истерика никому не поможет. Саша то и дело нагоняла Костю, пристраивалась за ним след в след и шла по пятам, будто надеялась, что в случае чего он сможет ей помочь.

Из боковых тоннелей за Сашей следили мертвые глаза. Стоит обернуться – никого. Но чуть отведут фонарь в сторону, чуть забудет обо всем Саша, и она снова влажно дышит в спину, она смотрит, буравит глазами.

Вода пыталась утянуть слабые тела в водовороты. Чем глубже становилась канализационная река, тем тяжелее было сражаться с пахучей водой. И, когда кто-то из бродяг не удержался на ногах, Саша почти не удивилась этому – возможно, это змеи. Или химера.

Саше хотелось броситься вперед, убежать, выбраться. Но она не смогла сделать и шага.

Крик стоял страшный – казалось, кричали все: и люди, и стены, и даже бурлящая вода вскипела воем. Костя, обогнув Сашу, бросился на подмогу, и только тогда Саша помчалась следом за ним.

Идти по течению было проще – ногам будто помогал бешеный поток, но затор из человеческих тел, пытающихся устоять на месте, то и дело захлестывало черной волной.

– Держаться! – ревел Костя, пытаясь разобраться, кто упал, и поставить его на ноги. Он вцепился в чью-то вскинутую ладонь и изо всех сил потянул на себя.

Саша, не зная, чем помочь, увязала в потоке и металась, словно умалишенная. Очередной поток воды сбил ее с ног – она ушла под воду с головой, захлебнулась вонючей жижей, попыталась схватиться хоть за что-то, но вода уже швырнула ее в свару из человеческих тел, вышибив из легких воздух.

Саша зацепилась за чью-то куртку, ринулась на слабый отсвет фонарика, но поток потащил ее дальше, и она, сама не понимая, как это случилось, понеслась вперед, барахтаясь и сражаясь, ощущая, как с каждым мгновением ее все сильнее уносит вперед, в черноту, в одиночество…

Она заорала, но вода поглотила ее крик. Чья-то рука схватила Сашу за волосы – ее потянули вверх, не отпуская, и Саша вцепилась в эту ладонь правой рукой, вцепилась так, что не отодрать, взбрыкнула ногами, взбивая воду в пену…

Ее поставили на ноги, и Саша, отплевывая влагу, прижалась к кому-то одеревеневшим телом. От шока она ничего не соображала, лишь открывала рот и пыталась глубоко вдохнуть, а ее спаситель (или спасительница?) уже ринулся обратно, пытаясь спасти остальных.

Саша пошла следом, расставляя ноги так, чтобы больше не проиграть черному потоку. Вода лилась по ее лицу.

– Хватайся за меня! Давай! – кричал Костя наугад. Да, кажется, это был его голос.

– Валя, держите Валю! – орал Юра, и Саша пробилась к ним, пытаясь схватить верещащую девочку, крепко вцепившуюся пальчиками в Юрины темно-рыжие волосы. В полумраке из беснующихся фонарей те чудились сплошь черными.

Саша одной рукой все-таки схватилась за Валину ногу и одним резким рывком опрокинула девочку на себя, прижала ее к груди, обнимая так крепко, будто она была главной, кого нужно спасти. Сломанная рука горела, глаза заливало водой, только вот Саша не собиралась сдаваться.

– Я держу тебя, держу… – твердила она, сжимая девочку все крепче и крепче. Валя пальцами впилась в шею своей спасительницы, наверное, там даже останутся круглые синячки, но Саша ничего не чувствовала от холода.

Вода вокруг напружиненных тел пошла волнами, и Костя с трудом вытянул из свары длинного Егора, который мигом прилип к стене, словно жук-палочник. Он задыхался.

Костя, борясь с течением, поставил на ноги и Милу, которой после обморока сложнее всего было идти по бесконечному тоннелю. Егор мигом притянул неповоротливую Милу к себе.

Юра с Женей поднялись своими силами, упираясь руками в склизкие бетонные стены.

– Что случилось? – заорал Костя.

– Я поскользнулась! – крикнула насквозь мокрая Мила. – Сбила кого-то с ног, и…

– Понятно! Осторожно, держитесь друг за друга! – проорал им Костя. По его напряженному лицу было видно, что и он боялся не только ревущего потока, не только ледяной воды, а опасностей, притаившихся в черной воде…

– Давай Валю! – крикнул Юра и, не дожидаясь ответа, вырвал девочку из Сашиных объятий. Той не хотелось отдавать ребенка, но она прекрасно понимала, что не справится сама.

Второй раз за это утро она вцепилась в Валю так, будто девочка была ее личным спасением. И если в тесной комнате у бродяг Саше было страшно не справиться, и она не знала, чем отвлечь ребенка, то тут все было предельно просто. Хватай, прижимай покрепче единственной целой рукой, и все будет в порядке.

Но почему она всегда пыталась спасти лишь Валю? В том ли причина, что девочка попросту слабее всех бродяг?..

Или здесь есть что-то другое?

Сама Валя, которую с трудом усадили на Юрины плечи, глядела на Сашу со странным выражением. На миг в ее глазах промелькнуло что-то давно позабытое, печальное и бессильное…

Саша попыталась выгнать из головы тягучие мысли. Бродягам надо просто идти вперед, выбираться из канализационного потока, а Саше нужно подняться на поверхность, вот и все. Она не обязана разбираться во всех судьбах и трагедиях своих попутчиков.

Самое глубокое место они прошли незаметно – видимо, что-то в Костиных расчетах пошло не так, и когда поток начал понемногу мелеть, Саша наконец-то выдохнула с облегчением. Ее сломанную руку бурлящей водой плотно прижимало к груди, отчего боль разрасталась и текла по телу, скапливаясь чернотой в артериях и венах. Холодный поток чуть остужал боль, но и она грозила вот-вот вернуться. Саша ощущала это каждой клеткой.

Сначала вода упала почти до пояса, потом опустилась до бедер, потом заплескалась у коленей. Изрядно выдохшиеся бродяги теперь едва ползли, глубоко дыша распахнутыми ртами и не страшась гнилостного запаха. Саше смертельно хотелось упасть на чистый пол и просто полежать, глотая спертый воздух.

Но лежать было негде, и они шли дальше.

Повсюду мелькали развилки – беспросветно черные коридоры уходили в стороны, пересекались и исчезали за спиной, а дорога, по которой и брела эта странная компания, становилась все более запутанной. Саша, подтягивающая лямку рюкзака здоровой рукой, никак не могла отделаться от мысли, что безнадежно заблудилась, и если придется возвращаться в безопасную комнату, она сама ни за что не найдет верную дорогу…

– Долго еще? – усталый голос Милы ударил Сашу в голову.

– Нет, – ответил Костик. Он хмурился, пытаясь разобраться в одинаковых развилках, сплошь увешанный рюкзаками. Темная капель срывалась с сырой ткани.

Когда они выбрались в сухой тоннель, пролегающий чуть выше черной реки, бродяги попадали то тут, то там, словно перезрелые груши: Мила в углу шепталась о чем-то с Валей, Юра разминал шею и натруженные плечи, а Костик, выудивший из рюкзака размокшую карту, сверялся с нужным направлением.

Егор достал из кармана Сашин мобильный, и та с трудом сдержала стон, заметив, как с телефона льется вода. Так и есть – тот умер. Видимо, его намочили, когда барахтались в куче из людских тел, сбитых сильным потоком.

Преувеличенно печальное выражение, почти что карикатурное, застыло на худом лице. Егору было нестерпимо стыдно.

– Да ладно тебе, – через силу сказала ему Саша. – Чего теперь…

Значит, связь ей больше не найти.

Все были заняты чем-то: рыскали по рюкзакам, сидели с зажмуренными глазами, проверяли, все ли уцелело в воде. И тогда Саша, не зная, куда ей приткнуться, пошла к Юре. Он в это время достал из промокшего рюкзака керосинку, покрутил ее в руках, поморщился и отставил в сторону. Туда же поставил и бутыль с керосином.

– Оставь лучше, – попросил Костя. – Вдруг хоть керосин пригодится.

И Юра, с сомнением глянув на друга, все же прислушался к его словам.