СемьЯ

Один раз она едва не сорвалась вниз, но в последнее мгновение зацепилась за ржавый обод, оцарапав руку. Сашу страховали бродяги, она слышала внизу их приглушенные голоса.

На площадке под лестницей рекой уже не пахло, и Саша вскинула голову, глядя, как Костя с трудом задвигает тяжелую крышку и карабкается к ним, вниз.

Еще один коридор с низко нависающим потолком и кислым воздухом. Стены до середины выкрашены масляной бледно-голубой краской, тяжелый свет погружает всех в полутьму. Юра посветил фонариком по сторонам, все еще держа на руках Валю, прищурился, будто бы пытаясь разглядеть что-то только ему заметное.

Никого.

Костя спрыгнул на пол, подтянул лямки рюкзака и скомандовал:

– Идем. Ищем хорошую комнату с крепкой дверью.

– Не хочу! – вскрикнула вдруг Валя и забилась на руках у Юры. Вывернулась, едва не рухнула на пол (Юра резко наклонился, и только это спасло ее от болезненного удара). Девочка мигом плюхнулась на спину, выставив вверх короткие ножки. – Не хочу! Нет!

– Валя, Валя, тише, – Мила с трудом присела рядом с Валюшкой, пригладила ладонью ее влажные волосы, но девочка вывернулась из-под руки и заголосила еще громче. Лицо Милы потемнело. – Нам надо идти дальше… Там нет ничего страшного.

– Там опять вода, а я одна! Не пойду-у!

На секунду Саше показалось, что темнота вокруг ожила, задышала хрипло и с чавканьем, но все оборвалось прежде, чем она успела испугаться. Тепло волнами гуляло вокруг них, когда кто-то взмахивал рукой, и сырая одежда, прилипшая к телу, чуть парила.

Да, правильно. Сосредоточься на чем-то нормальном: тебе холодно, с темных волос капает вода. Тепло едва скользит по телу. Все нормально. Все в порядке.

Не пойду.

– Чего ты голосишь? – спросила Женя, склоняя голову. Прямая спина, ровный голос, мрачный взгляд. Женю, казалось, испуг не брал, и Саша почувствовала зависть – ей тоже хотелось вот так твердо стоять на ногах и спокойно смотреть на воющую Валю, будто ничего и не происходит.

А потом Саша вспомнила слова о том, что Женя вся сплошь состоит из страхов. И зависть тут же схлынула.

Стены чуть подрагивали, будто хотели сомкнуться и раздавить бродяг в бесформенную жижу. Сближались невидимо, по миллиметру, почти и не заметить, но скоро нечем станет дышать, ведь Саша в ловушке, в капкане, в бетонном мешке…

– Слушайте! Слышно же, а я не х-о-ч-у! – Валино лицо кривилось от ужаса. Как бы Мила ни пыталась успокоить девочку, та никак не реагировала.

– Там никого нет, – сказал Юра, шаря бледным лучом по коридору. Тот до бесконечности уходил вперед и терялся в непроницаемой тьме, куда не доставало щупальце света.

– Давайте не пойдем, – шепнула Валя неожиданно низким голосом. – Я не хочу! Не хочу…

– Валюшка, – Мила бормотала ей что-то успокаивающее. – Чего? Чего ты не хочешь?..

– Я больше не хочу умирать… – прошептала Валя и, скривившись, закрыла лицо руками. Плечи ее затряслись от рыданий, но больше всего Сашу испугало даже не это.

Глаза. Ее глаза.

В последний миг перед тем, как скрыться за пухлыми ладошками, в ее глазах скользнуло что-то взрослое и мертвое, смиренное. Саша никогда еще не видела таких глаз – у папы был похожий взгляд, когда он рассказывал, что они с мамой решили разойтись, или когда стоял у сомкнутых дверей с металлическим отблеском, и голос его дрожал и ломался, а за дверьми…

Что было за теми дверьми?..

Голову раскололо болью, будто в нее ударила молния, и Саша надавила пальцами на переносицу, пытаясь прийти в чувство, вспомнить, когда…

Мама воет – это уже не плач, а самый настоящий вой. Она сидит на скамейке у дверей, яркий солнечный свет дрожит вокруг нее. Папа молчит, а лицо его кажется незнакомым, чужим.

За дверью…

Пусто. Саша была даже не уверена в том, что это ее собственные воспоминания.

– Хватит, – Юра, уставший от детской истерики, резко подхватил Валюшку с пола и поднял на руки. Девочка выгнулась струной в его руках, закричала так сильно, что все внутри у Саши свело судорогой.

– Прекрати! – взвизгнула Мила, вскочив на ноги.

– Нам надо двигаться. Время идет, мы не можем тратить его на вопли…

– Не хочу-у-у! – орала Валюшка. Юра, стиснув ее в объятиях, пошел вперед. Егор же, вынырнувший тенью из-за его спины, успокаивающе коснулся Милы.

Не помогло.

– Ты ей больно делаешь, Юр! Перестань! – Мила бросилась следом, скинув с плеча узкую ладонь.

Егор безропотно отступил назад. Он вообще чаще всего казался лишь призраком, морок в их компании – в молчании стоял за спинами, неспособный сказать и слово, прятался от чужих глаз. Что-то и в нем было не так.

Саша прищурилась.

– Пошли, – громко сказал Костя, пытаясь перекричать беспощадный Валин рев. – Нельзя просто стоять.

Как бы ни пытались бродяги идти незаметно, эхо их тяжелых шагов то и дело прокатывалось по узкому коридору. Да и глупо таиться – если поблизости и был кто-то, поджидающий их компанию, он наверняка услышал захлебывающийся Валин плач.

– Успокой ее, – попросил Костя, нагоняя Милу. – Она сейчас всех тут переполошит…

– Всех? – спросила Саша, но Костя лишь отмахнулся:

– А кто знает, одна тут химера или нет?..

– Одна, – сказал Юра. – Точно одна.

– Мне бы твою увер-ренность, – фыркнула Женя. Картавое «р» заставило ее в очередной раз поморщиться, и только тогда Саша поняла, что Женя всю дорогу пыталась подбирать слова, в которых ненавистной буквы попросту не будет.

Валя изгибалась и орала, но силы ее стремительно таяли. Мила шла рядом, гладила полными ладонями зареванные детские щеки.

– Тихо! – шикнул Костя и замер посреди коридора. Все остановились. Даже рыдающая Валя притихла.

Костя прислушивался будто к самому себе, пытаясь понять – и правда он слышал что-то в гулких коридорах, или это просто его воображение сыграло злую шутку. Секунды медленно сменяли друг друга, но тишина, окружившая бродяг, была все такой же. В бледных лучах света толпились густые облака пыли. Юра, побагровевший щеками, в конце концов выдохнул:

– Никого. Тишина…

– Валенька, – Костя подошел к девочке, заглянул в ее темные глаза. Серьезность на его лице без труда мог прочесть даже ребенок, Костя говорил с Валей на равных, будто бы она не была всего лишь перепуганной малышкой. – Я понимаю, что тебе страшно. И мне страшно, и всем остальным. Но мы должны идти. Если кто-то ждет впереди, мы спрячемся. Никто тебя в обиду не даст. И уж точно никто не умрет. Слышишь меня?

Валя недоверчиво смотрела на него и всхлипывала, но больше не вырывалась из Юриных рук. Прижималась щекой к его груди.

– Мы рядом, – подхватила Мила. – Думаешь, я позволю какой-то там химере тебе обидеть?.. Да я ее в бараний рог согну. Хочешь, пошли со мной, а? За руку…

Валя, шмыгая носом, кивнула, и Мила улыбнулась ей в ответ: