СемьЯ

Никто не был против.

– Тогда пройдем чуть дальше, скоро начнутся технические помещения. Там и сделаем привал. Пошли.

Саше казалось, что ее ноги превратились в две отбивные – каждый шаг давался через тупую боль, но она упрямо шла следом за Костей. Сражение с пенящимся потоком забрало их последние силы. Саша, еще вчера думавшая о том, когда лучше сделать домашку – после обеда или вечером, и стоит ли собирать кленовые листья вперемешку с дубовыми, едва понимала, что происходит. Это же просто невозможно…

Бродяги примолкли, словно собирая остатки сил для трудной дороги. Теперь Валюшку за руку вела Мила – она шла медленно, переваливаясь из стороны в сторону, словно перекормленная утка, и тяжело вздыхала, но больше ни на что не жаловалась. Женя шла следом за ними, будто готовясь вновь подхватить Милу, если та завалится на бок.

Саше не понимала, что с ними происходит. Тот обморок в тесной комнате немало ее напугал, а теперь Мила и вовсе всхлипывала воздухом, то и дело растирая землистые щеки, будто бродяги ползли по этим тоннелям уже не первый день. Валюшка крепко цеплялась за ее ладонь и с тревогой поглядывала на свою маму.

Вопросы и вопросы, вся Сашина жизнь – сплошные вопросы, и она роется в них, будто на свалке, копошится среди трухлявых кресел и хлопающих на ветру мешков с мусором, ищет хоть парочку верных ответов, но все без толку. Как бы ни была Саша благодарна бродягам за помощь, между ними все еще была стена: они – подземные жители, рано ставшие взрослыми. Она – обыкновенная Сашка, которой смерть как хочется позавтракать мамиными оладушками со сливовым джемом и крепко-накрепко обнять папу, ведь он скоро улетит в другой город и останется очередным Сашиным воспоминанием…

Она не могла винить бродяг, что они не выворачивают перед ней душу, не говорят о трудностях, но недосказанность, сквозившая в каждом их слове, все дальше и дальше задвигала Сашу в тень.

Ну и к черту. Ей главное найти выход, и тогда все подземные проблемы покажутся пшиком. И жуткая химера, что скребет когтями по стенам, и обморок Милы, и осиротевшая Валюшка, и странные Юрины слова…

– Пришли, – Костин голос вырвал Сашу из раздумий, и она остановилась, оглядываясь по сторонам.

Узкий коридор заканчивался парой заколоченных дверей – крест-накрест прибитые доски мрачно взирали на путников. Если можно было запереть дверь на ключ (вот они, тусклые замочные скважины), то зачем еще и забивать их досками?..

– Какая из дверей? – спросила Саша, не желая вслушиваться в пугающую тишину, не желая видеть вокруг себя угрюмые лица. Только она была здесь впервые, только ей все это было незнакомым.

– Не дверь, – сказала Мила, рвано дыша ртом. Слабая улыбка тенью мелькнула на ее лице.

– А что тогда? – обернулась Саша.

Женя утробно хохотнула.

Костя с трудом приподнял тяжелую крышку люка, прорезанного прямо в бетонном полу. Юра с Егором помогли ему откатить ржавый блин в сторону, приоткрыли слепой лаз.

Из черного провала дохнуло речной тиной.

– Вниз?.. – неверяще спросила Саша.

– Угу. Пр-рямиком в пр-реисподнюю, – сказала Женя и зашлась дьявольским смехом. Неестественность этого хохота, усиленная громким эхом, прошлась по Сашиным рукам мурашками.

– Покричи, покричи, – кивнул Юра. – Как раз химера где-то за нами…

– Я не хочу туда лезть, – сказала Саша.

– Придется, – Костик качнул тяжелую крышку, проверяя, смогут ли они задвинуть ее, когда спустятся в лаз. – Другой дороги отсюда нет.

– Я хочу выбраться на поверхность, – Саша говорила очень медленно, будто объясняла невероятно важную вещь глупому человеку. – Мне надо в город, понимаете? Мне не нужна никакая преисподняя…

Женя снова хохотнула, но уже гораздо тише.

– Ну какая преисподняя, – поморщился Юра. – Нам нужно спуститься в технические помещения, потом выбраться наверх. Ты думаешь, мы забыли, что тебя надо отвести в город?..

– Но это же дорога вниз, – одними губами шепнула Саша, глядя ему в глаза. На мгновение ей почудилось, что всего вокруг попросту не существует: ни бетонных коридоров, ни бродяг, ни химеры.

Только глаза, в которых кроется что-то такое, чему нет названия. Что можно только почувствовать, но Саша никак не может догадаться, хоть и ощущает кожей, хоть это и зудит под ребрами, хоть…

Она моргнула, и все прошло. Усталый Юра исподлобья смотрел на нее, Костя придирчиво оглядывал бродяг и сваленные в кучу рюкзаки.

– Тебе нельзя оставаться одной, – сказал Юра с нажимом. – Я же обещал, что мы выведем тебя отсюда.

Саше хотелось закричать «Не пойду-у-у». Заканючить, как в детстве, сесть на пол и засучить ногами. Пусть хоть волоком тащат, хоть сбрасывают в провал, хоть оставляют здесь, в узеньком коридоре с негреющими лампами. Пусть.

Но она не может себе этого позволить. Идти в ледяном потоке? Да легко! Утешать маленькую девочку? Справимся. Идти по черным тоннелям, готовясь лоб в лоб столкнуться с неведомым? Где наша не пропадала!

Но спускать вниз, отдаляться от поверхности, от нормальной жизни, от папы в конце концов… Глупо, конечно, но одно это небольшое решение грозило вот-вот надломить Сашу.

Только вот ей нельзя было сдаваться. Ни за что. Никаких слабостей, никаких страхов. Стиснуть зубы и идти вперед. Идти рядом с бродягами.

Саша кивнула.

– И все? Слабачка, – фыркнула Женя.

– Хватит… – выдохнула Саша.

– Че-его?

– Хватит. Я не хочу вечно…

– Кто-то хотел услышать твое мнение? – ее глаза сузились и почернели так, что не осталось ни зрачков, ни радужки, сплошная тьма. – Закр-рой свою пасть. Если бы я р-решила, то мы оставили бы тебя еще там…

– Хватит вам тратить силы, – оборвал Костя. – Жень, иди первой. Проверяй ступеньки, осторожно только.

Фыркнув, Женя скрылась в люке. Тяжелая крышка скрипнула, когда та с трудом протискивалась внутрь. Саша заглянула за ней следом – длинная кишка подземного лаза, уходящая далеко вниз. Дна не видно.

Юра светил фонариком вниз, пока все толпились вокруг него, глядя, словно завороженные, на холодный луч света, спицей прорезающий тьму, на объеденные ржавчиной скобы и на ежик Жениных волос. Саша, вцепившаяся белыми пальцами в ребристую крышку, затаила дыхание. Ей казалось, что стоит только моргнуть, и Женя исчезнет. Ее сдернут вниз, и тогда…

Саша даже подумала на мгновение, что всем им так будет даже лучше. Никто не полезет следом, они задвинут люк и пойдут по другой дороге… По щекам поползли горячие пятна. Горло свело спазмом.

Нет, лучше не будет. Какой бы Женя ни была, она не заслуживает смерти. Никто не должен умереть в этом тоннеле.

– Пахнет рекой, – сказала Саша, только бы отвлечься. – Тиной, водорослями… Внизу сточные воды?

– Нет, – Костя, внимательно всмотревшись в ее лицо, лишь покачал головой. – Там мало воды, это другой этаж. И… вообще-то ничем не пахнет. Ты в норме?

– Да, показалось, видимо. Или от одежды несет всякой гадостью…

Саша не стала рассказывать, что с каждой секундой тинистый запах разрастался все сильнее. Казалось, что там, внизу, течет полноводная подземная река. Дышать становилось труднее: гниющие мидии на горячем песке, раскаленный воздух, желтые кубышки…

– Егор, ты следующий, – распорядился Костик.

Спускались медленно – старые ступеньки могли не выдержать их веса. Юра как обычно помогал Вале, а неповоротливая Мила бурчала, что когда-нибудь застрянет жирными боками, и бродягам придется проталкивать ее, как пробку в узком горлышке бутылки…

Саша спускалась, чувствуя, что делает чудовищную ошибку. С каждой новой ступенькой что-то внутри истошно кричало и просилось обратно. Она становилась все дальше и дальше от папы, уже сидящего на чемоданах. Во рту горчило, но Саша молча висла на ступеньках, цепляясь за них одной рукой и едва дыша от едкой вони.