Под небом Эстреллы. Антар и Малица. Начало пути

Да и право, дело – молод он ещё для медов крепких, хотя, вот Степарх, сын бойт-ярский, от них никогда не отказывается.

Степенно кивнув хозяину, Юарт, бочком-бочком, протиснулся к угловому столу, за которым и пировал брат его по матери.

Хотя, кому – брат, а, кому и враг ненавистный.

Про то, одному Юарту ведомо, да матери его, Айяке.

– Здоров будь, бойт-ярич. – поклонился Юарт Степарху краснолицему, мёда уже братину опроставшему, шапкой пол заметая. А, что? С него не убудет, спина не переломится, но для дела полезно.

За столом притихли было, затем, сызнова зашумели, признали, кто к ним припожаловал.

– Юарт! – ухмыльнулся в усы седые Празд, дружинник бойт-ярский. – Чего тебе? Неужто, вина зелена выпить с нами восхотелось? Аль, случилось что?

Степарх, бойт-ярич, в нарядном камзоле, хоть и промолчал солидно, но смотрел благосклонно, глазами мутными – небось, изрядно мёда хмельного на грудь молодецкую принял.

Что, ему-то? Он, сын молодший, чуть выше, чем дружинник старшой. Наследовать ему нечего. Разве что, брат от щедрот своих отщипнёт, деревеньку-другую на прокорм выделит?

Старший брат, Богодар, с отцом отправился, в земли чужие. Отца убьют – он владетельным станет, а сын у него есть уже от жены молодой. Не всем же везёт, как отцу Юарта родному – он тоже вторым народился, а первым стал по причине смерти братовой и всех домочадцев его.

Все тогда в мор померли, не уберегла Дану даже деток малых, видать, вельмо грешны были!

Так и стал Юартов отец, Морхаль Лещинский, владетельным, из бойт-ярича, вмиг бойт-ярином сподобился.

Богодар же, сын почтительный, любящий, хитёр и опаслив – сломя голову в сечу не ринется и отца попридержит.

Нет, не светит ничего Степарху, но, мечтается.

Мечтается, хоть в чем-то брата старшего обскакать.

Тут Юарт появился, мёду приказал принести, серебро на стол сыпанул, трактирщику, да подавальщицам грудастым, на радость.

Вои расслабились, пояса распустили, заулыбались, по спине широкой сына купеческого хлопать стали – хороший парень, хоть и купчина, уваженье к людям служивым имеет, не то, что иные.

Юарт и рад стараться. Компания-то, разгорячилась, шутками-прибаутками сыпала, вои хмельные девиц-подавальщиц по задницам лапать начали. Веселье в разгар самый вошло.

Мёда хмельного приказал подать сын купеческий, да закуси всяческой – быть гулянке славной, кутежу весёлому, он, ли, Юарт, не способен что ли, на дело доброе, для друзей-приятелей?

Ответом на слова его громкий рёв стал – за обильным столом, на чужие деньги пируя, все друзья-сотоварищи, особливо, коли, выпивка крепка и в достатке.

Старый Хоув, трактирщик бывалый, молча головой качал неодобрительно – так серебром сорить, никаких капиталов не хватит, куда только Алтау смотрит?

В обнимку сидели за столом сын купеческий, да сын боярский, мёд пили, да думы думали.

Пили по-разному – Степарх чару за чарой вливал в себя зелье хмельное, а Юарт опасался, сплёвывал, да на пол лил незаметно. Ему для замыслов хитрых, голова нужна была хмелем не замутненная.

Пили по-разному, а думы имели схожие – оба братьев своих старших ненавидели, со свету сжить мечтали.

Рыбак рыбака зрит издалека, так и Степарх с Юартом нашли друг друга.

– Богодар, брат мой старший, отцу в уши яд по каплям вливает. – жаловался бойт-ярич, обнимая купеческого сына крепкими руками. – Опасается, что отец передумает и меня наследником сделает. Чем я плох? – Степарх, гордо выпрямившись, повёл бровями соболиными, неловко рукой махнул, роняя на пол чашу с вином. – И умел, и ловок, и вои меня любят. Люб ли я вам, дружинники мои верные?

Дружинники гаркнули нечто невразумительное, но, явно, ободряющее – пили и ели они с бойт-яричем за столом одним, за то и люб он им был. Не то, что брат его, гордый, да строгий. У того не забалуешь, медом сладким не запьёшь, да девку мягкую не помнёшь. Служба одна на уме, а, жить-то, когда?

– Вот и на брань-сечу меня батюшка не позвал, – обидчиво поджимая губы, жаловался сын бойт-ярский сыну купеческому. – оставил дома, точно дитя неразумное, хозяйство стеречь. А, чего мне в дому сиднем сидеть, коль всем хозяйством братова жена заправляет, Рагонеда? Она уже и о наследнике озаботилась, мальчонку родила.

– Хороша ли жёнка у брата твоего, Богодара? – словно невзначай, поинтересовался Юарт, подливая в другую чарку хмельного и незаметно подсовывая её бойт-яричу. Спрашивал попусту, видал он жену Богодара, в лавке ткань она покупала баскую на платье себе.

Хороша показалась Юарту жёнка молодая, но, думалось ему, что он себе, ещё лучше высватает, дайте срок только. С голубым-то жемчугом, чай не откажут! Мальчонку Богодаровского и придавить можно, а, жёнку… Что ж, с жёнками в беспокойное время всяко разное случиться может.

– Хороша! – мечтательно произнёс Степарх, откровенно брату старшему завидуя. – Высока, стройна, румяна, косы толстые, точно корону носит, стан тонкий – рукой обхватить можно и роду она высокого. Отец её за наследника своего высватал. За меня паву такую не отдали бы никогда. Красава.

– А, я, слыхивал, ещё красившее девки имеются. – протянул Юарт, точно сомневаясь в словах Степарха.

– Куда уж, красивее? –удивился бойт-ярич, выгибая дугой густые брови. Богатый камзол Степарха, к окончанию гулянки, оказался залит вином и заляпан жиром, но он не обращал внимания на подобные пустяки – сын бойт-ярский он, что хочет, то и делает!

– Вот, слыхивал я, девы эльфийские баски, не бабам нашим чета. – качнул головой Юарт. – Бают, глаз не отвести от колдуний лесных, да и в ласках они искушены, не чета иным!

– Смеёшьсс-ся надо мной, смерд? – вспылил бойт-ярич, сметая снедь со стола широким рукавом с меховой оторочкой. – Откель у меня серебро? За дев таких, иным разом и золотом платят, аль, не ведаешь про то, пустомеля?

Юарт отчаянно замахал руками, призывая богов в свидетели.

– Прости меня, неумыку, сын бойт-ярский! – повинился он, отводя взгляд в сторону, чтобы скрыть яростный огонёк, тлеющий в самой глубине глаз. – Но, токмо, думаю я о том, что, бойт-ярских дочек – полным-полно в Понории, а ты-то, у нас один таковский и девка нужна тебе, самая лучшая, а, кто красившее искусниц лесных, дивнооких?

Задумался Степарх, пригорюнился, гневаться перестал и прищурился мечтательно – хотелось ему брата старшего хоть в малости какой превзойти – завезти себе наложницу эльфийскую, красоты дивной, водить её в поводу, точно кобылу породистую, похваляясь пред всеми, да, делать с ней всё, что пожелается. То-то, брат разъярится, да и у Рагонеды спеси поубавится, а то, смотрит на него, Степарха, точно на пса дворового, беззубого, из милости живущего. Подумаешь, дочь бойт-ярская! Не бойт-ярыня же!

Взгрустнулось Степарху – хороши мечты, да где монет набрать на желаемое? И ныне гуляют на деньги сынка купчины местного, у братовой жены монетки лишней не допросишься.

– Знаю, где девку ушастую, дивную, добыть можно. – жарко зашептал на ухо бойт-яричу Юарт – У отца моего, на заимке торговой, лесной. К брату моему старшему приезжает с охраной малой, на торжище.

– К Жаборотому? – хмыкнул бойт-ярич, смутно припоминая, что встречал, как-то, в Велиморе высокого белокожего парня. Еще удивился тогда изрядно – на кого похож парень, ни в мать, ни в отца. – Почто ему краса такая? За какие заслуги честь? Небось, гневается князь Оихель на поездки те? Дочкам княжеским в светлице, за прялкой сидеть положено, аль за вышивкой, а не по лесу бегать, да с подозрительными мужами за монеты торговаться.

– Князю эблов и дела нет до того, с кем дочь его по лесам шляется без присмотра. Не жалует её князь Оихель, сказывают люди добрые. У него, небось, от новой женки детишек хватает, эта – ломоть отрезанный. Нелюдь, одним словом. Зачем ему о девке печься, коль у него сын-наследник имеется? Эльфку, разве кто в наложницы возжелает, не в честные жены. Так почему не ты, бойт-ярич?

Степарх возгорелся вмиг, похотливо заблестели глазки – мнилась ему уже эльфка покорная на ложе широком, прихоти его исполняющая, а, коль, противиться вздумает, то ещё лучше – он, Степарх, вмиг научит нелюдь ушастую покорности.

И отец слова поперёк не скажет, не посмеет. Что в бою взято, то свято! За добычу знатную побороться придётся, кровушку пролить.

Юарт опасался слегка того, что сын бойт-ярский не решится с князем лесным схлестнуться, но тут, кто знает – сошло с одной эльфкой, глядишь, с другой всё ладно будет. Сколько там воев у дикаря лесного? Одно слово, князь, да над кем – над лешаками лохматыми, пнями, да болотами? У Степарха бойт-ярича дружина горазда не токмо меды хмельные пить и жрать, в три горла. Мечами вои махать умеют справно, иначе на кой они ещё нужны?

Ему, Юарту, прибыток сплошной с дела верного – сладит сын бойт-ярский с ведьмой лесной и то, ладно. Жаборотыш ненавистный не утерпит, за зазнобу свою биться станет, только, ни вой он, ни разу, хоть и навострился мечом махать, наверное, сынок княжеский натаскал. За нелюдь ушастую, как есть в драку полезет, там и сгинет, а, он, Юарт наследником единственным останется.

Далее, как Нешбе тёмный пожелает – может и Степарх, тем временем, сляжет от ран злых иль от стрелы недоброй, белооперённой.

Оихель не простит обиды, за дочку мстить кинется, с дома бойт-ярского виру кровью взять возжелает, вот и сцепятся бойт-ярич с князем, благорожденные. Коли подсобит Юарту Дану – богиня, так и помрут оба.

Там и Богодар с войны не вернется и останется у бойт-ярина лишь один сын взрослый почти, справный, да умный – он, Юарт.

Бойт-ярин про происхождение его ведает, в том байстрюк не сомневался. Видал бойт-ярин Лещинский родича, им непризнанного, и на парне ладном не раз внимательный взгляд останавливал.