Под небом Эстреллы. Антар и Малица. Начало пути

Он, Юарт, в отличие от того же Степарха неразумного, всегда опрятен и чист, грамоту разумеет, торговому делу обучен, общества не чурается, хоть пить вино не любит.

Чем не наследник рода бойт-ярского?

Коль, уж, бойт-ярину вздумается жёнку молодую в дом привести, да потомством обзавестись – Юарт в том перечить не станет. Жёнка- жёнкою, для утех мужских, постельных, благое дело, а, коли подсуетиться, питья правильного дать, так и не родится соперник и вовсе, а, если и родится, так жизнь человеков, на бедствия различные, обильна. Доживёт ли малец до возраста зрелого – вот вопрос?

Уж, очень желалось Юарту бойт-яричем стать. Мать ему про то, всё детство сопливое, в уши пела, так и вырос парень с мыслями о грядущем величии.

Он и только он роду опора, нужно лишь пособить немного.

Ради дела таковского, Юарт не только Дану-заступнице и Антаресу-охранителю молиться станет, но и Нешбе поганому дары принесёт. От него, Юарта, не убудет, а бог, он всё видит, всё запоминает.

Глядишь и повезёт в деле многотрудном.

Трактирщик хмурый вино разливал, да всё подмечал – непутёвый сын у бойт-ярича, и у купца, младшой, не лучше.

Пусть Антар лик имеет непривычный и смотрит диковато, токмо, вежлив парень и приятен, худого не умыслит, к старым почтителен.

Братец же, хитёр у него вельми, абы с кем дружбу не водит.

Предупредить бы Алтау не мешало, да только, дел много. Опосля управится старый Хоув с хозяйством и попытает прислугу о том, где ныне купец – дома, аль в дороге?

Там и видно будет, как правильно поступить.

Бойт-яричу молодому, родовитому, подумать бы хорошо, разум напрячь, да, откель разуму-то взяться, коль в голове лишь мёд хмельной плещется?

Родовитый-то, родовитый, но и длинная череда предков знатных, ума Степарху не прибавила, а вои молодые, к нему приставленные, почуяв забаву новую, воспылали страстью к приключению дивному – и хозяину молодому угодить можно, и деньжат заработать нелишних, поскольку дело завязывалось тайное и темное, а, от того, прибыльное.

Порешили ехать за эльфкой сей же час, не откладывая, пока не прознал кто лишний про затею их нечестивую.

Старый Силаст за голову схватился – беда грянет большая, не простит Оихель слёз дочери своей, отомстит страшно, не только роду бойт-ярскому, на чадо его покусившемуся, но и всему городку.

Гореть Велимору торговому пламенем жарким за глупость господскую расплачиваясь.

Это, кажется только, что мало их, княжьих людей в Диком лесу проживает. Обманка мысли те – велики владения Оихеля, до самых Эльфийских лесов, что на западе, тянутся, носом в Зелёное море упираясь.

Три князя правят ныне в Диколесье – младший, Оихель, над городом Озерным поставлен владыкой, средний – Карионтиль, горными пиками, да перевалами ведает, а старший, великий князь Диколесский, что женат на эльфийке чудной, браком законным, Берионс – Зельноградом управляет, столицей Диколесья всего.

В градах тех отдаленных, немало люда всяческого проживает. С эльфами заморскими торг ведут и товары дивные, через Понорию, в страны иные возят. Тем и богатеют.

Хоть и говорят, что, война нынче с эльфами, горят западные леса длинноухих и пылают грады эльфийские, так, то до поры, пока Дану не осерчает. Нешбе тёмный подсобил распре этой, а бог Антарес, не обуздан в гневе, вот и шагают рати людские и летит орда орочья, сметая всё на пути своём.

Не к добру то, ой, не к добру!

Как не таился старый слуга, как ни гнул спину, попусту всё – разглядел его, дядьку седого, Айякин сын глазами молодыми, зоркими, да шепнул пару слов воям бойт-ярским.

Мол, соглядатай то, языкатый, мигом батюшке доложится о деле скором и тайном и не видать молодшему бойт-яричу наложницы сладкой.

Пока Силаст в полах тулупа путался, его и приголубили колуном по темечку, оттащили от трактира в угол поганый, да и бросили на снегу, авось и сам на морозе к утру околеет.

Кто хватится холопа убогого? До него и дела-то нет никому!

Юарт и рад-радёшенек, с бойт-яричем отправился, о том, как перед Алтау оправдываться станет, не подумавши.

Никогда вина не пил он, а ныне довелось. За ради дела нужного, вот и ударило ему в голову с непривычки, потом поздно менять что-либо было, далеко от дома оторвались.

До заимки торговой скакать далече, дважды в Диком лесу ночевать придётся, он, Юарт, о том позаботился – одного из воев, как раз, на повозку отцовскую усадил, ту самую, что товары Антару каждый месяц доставляла, лесовикам привычную.

Припас, кой-никакой, ухватили и не вспугнули никого постороннего – повозка лесным знакома чай, а братец, тот и вовсе, рохля, подвоха не учует.

С тем и скакали до утра. Затем, передохнули время малое и сызнова в путь, купеческого сына нахваливая – обо всём, мол, позаботился, молодец – и корма коням прихватил, и мёда хмельного, и закуски доброй.

Юарт ухмылялся криво, головой мотал, воям поддакивая – окупится сторицей трата великая, когда от брата ненавистного избавиться доведётся. Затем он и до отца неродного доберётся – хватит им, сыном бойт-ярским, помыкать. Ишь, орчара дикий, всё Жаборотышу оставить желает, а он, Юарт, как же, а, как мать его, Айяка? О сестре малой парень и не вспомнил ни разу, не особо жаловал её, от Алтау рождённую. Не похожа она на их породу понорскую, стать не та, да и глаза дикие, будто орка злая, а не дева нежная.