Зачем учить математику

Она помогла Денисову подняться, и он, опираясь на её руку, безропотно побрёл с ней.

– Пока, Дэн, – крикнул ему Тихонов.

За беляшами

– Парни, идём за беляшами? – предложил Серёгин после физики.

– Идём, – нехотя согласился Тихонов.

Беляши он на самом деле хотел, но проблема в том, что их нужно было воровать. А вдруг поймают? – каждый раз переживал он. Это же будет кошмар какой позор… Но ведь не откажешься, сразу скажут:

– Ага, зассал!?

Беляши с мясом продавались в столовой института напротив школы. Их выкладывали в больших оловянных ёмкостях поверх витрин с тарелками, так что всякий мог свободно брать и класть на свои подносы. О, этот запах! Уже при входе в институт веяло свежесваренным в масле тестом с фаршем. Коричневые, жирные, блестящие, лежали они аппетитной горкой, и прямо-таки просили: «Съешь меня!» От их вида у него текли слюни и расширялись зрачки. Боже, как в эти мгновения он жаждал беляша, как будто нет на свете ничего заманчивее и вкуснее! Если бы его сейчас спросили: «Тихонов, ты что выбираешь, беляш или поцелуй Кати Гришиной?», то он ответил бы не сразу. Он бы засомневался, хотя в итоге, конечно, выбрал бы Гришину. Но это был бы горький поцелуй.

– Ребза, свежие! – обрадовался Массажин. Он это определил, конечно, по запаху. Беляши хороши только горячие, сразу с огня. Когда они подстынут, то теряют пятьдесят процентов вкуса.

Друзья встали в очередь, которая медленно двигалась вдоль салатов, супов, вторых блюд, компота и хлеба. Тихонов снял с плеча рюкзак, расстегнул молнию, и понёс его в левой руке. Поравнявшись с заветным подносом, он оценил обстановку на предмет свидетелей: весь обслуживающий персонал был занят в стороне. Тогда он быстро протянул правую руку и с предательской дрожью захватил сразу три беляша и бросил их в рюкзак на тетради и учебники. А дерзну! – подумал он и сгрёб ещё три штуки. Застегнув рюкзак, он торопливо вышел из очереди и направился к выходу. Там он остановился, чтобы подождать приятелей.

Спустя минуту появились Массажин и Серёгин. Первый взял всего два беляша, второй вообще один.

– Блин, – сказал Серёгин, – я, как ты, три схватил и два уронил на пол! Пришлось уходить.

– А Титяев-то где?

– Зажопили?

– Да вон он идёт!

– Титяй, ты чего долго так?

– Засекли меня, пришлось платить! – вздохнул он. – Это ты, Серёгин, виноват, поднял переполох, и продавщица прибежала, когда я только за беляши схватился.

Отойдя во двор и устроившись на лавочке, они принялись за еду. Тетради, дневник и учебники в рюкзаке Тихонова выглядели теперь отвратительно – в больших сальных пятнах. А что делать? В карманы беляши прятать неудобно, много не влезет, за пазуху бросать – ещё противнее будет.

– Черт, горячо, – сказал Серёгин и снял с головы шапку-пидорку, чтобы обхватить ею беляш.

– Серёгин, ты дикарь, – возмутился Тихонов. – Кто же это беляши во время еды пидорками держит?

– Я, – спокойно ответил Серёгин.

Остальные с осуждением покачали головой, как бы говоря: какое варварство!

– Блин, двадцать первый век на дворе! – вздохнул Массажин, перекидывая беляш из руки в руку, чтобы не обжечься.

– А я утилитарист, – возразил Серёгин. – По мне, что приносит пользу, то оправданно.

– Так ты ж потом эту пидорку на голову наденешь!

– Так не сальной ж стороной!

Беляши и правда были горячи, масло обжигало губы и пальцы.

– Такая гадость, – сказал Титяев, – и чего вы в них находите?

– Титяй, – возразил Серёгин, – просто твой беляш купленный, понимаешь? Поэтому и не вкусный.

– Верно, – кивнул Тихонов, – купленные я бы ни за что есть не стал. Это уже не то! На, бери у меня, они все честно стыренные!

– Можно я тоже, а то я уже съел свой? – попросил Серёгин.

– Бери, у меня много.

– Ммм, – простонал Титяев, откусывая тихоновский беляш, – совсем другое дело!..

Отец

– Я это, пива попью, так отопьюсь, будет нормально, – отец помахал пальцами перед лицом, показывая, как будет нормально.

Они сидели на кухне друг напротив друга. Отец уже третий день как ушёл в запой, но сам отказывался верить в это. Он в самом деле считал, что ограничится сегодня пивом и не перейдёт на водку, а завтра будет уже в состоянии работать. Но Тихонов по опыту знал, что так не получится. Все признаки указывали на то, что отец в запое, надолго и тяжело. Его личность стремительно мутировала, как всегда: стоило ему выпить, глаза уже стали другими, изменился голос, жесты, осанка. Как будто он превращался в другое существо, не человеческое, потому что таких омерзительных людей на земле быть не могло.

– Ты ещё салага, – наглым тоном сказал отец. – Не понимаешь! Пива попью, всё будет нормально.

Он всё сидел и сидел, как будто что-то мешало ему уйти, и не смел посмотреть сыну в глаза. А Тихонов глядел отцу прямо в лицо и вёл с ним мысленный диалог.

«Ты будешь месяц или два каждый вечер приползать пьяный, валиться на свой диван и громко стонать, изображая, что у тебя болит сердце, иногда выползая, чтобы пойти купить водки. За это время наша квартира пропахнет твоим смрадным дыханием, от которого запотеют все окна. Потом, когда мама вернётся из командировки, она вызовет врача, тебя будут выводить из запоя, а ты, скорее всего, через неделю-две опять нажрёшься, и все начнётся по новой. Ночами тебе не будет давать покоя вожделение, и ты станешь лезть к маме и устраивать пьяные скандалы, пока мама не начнёт биться в истерике. Однажды от отчаяния и ужаса она обоссалась, и кричала, кричала, так пронзительно, как будто её режут, и Тихонову пришлось дать ей пощёчину, чтобы она пришла в себя. А ты ушёл в свою комнату, скрежеща зубами и выплёвывая угрозы: «Суки, блядь, вы у меня увидите!..» Это продолжается уже пятнадцать лет и будет продолжаться, пока я тебя не убью. Я ненавижу тебя, проклятый ублюдок.

А ты говоришь, я салага! Это ты салага. Я всё знаю, а ты нет».

Отец поднялся и неровно пошёл к себе, к своей неизбежности, допивать пиво, чтобы ночью всё равно взять водки.

Как поддерживать разговор с девочками

– Привет!

– Привет, – оборачиваясь, ответил Тихонов. Сзади стояла Катя Гришина и с улыбкой смотрела на него исподлобья; в руках у бедер рюкзак, поворачивается всем телом влево-вправо, влево-вправо, так что голова качается, но взгляд держится ровно на нём. Только девочки умеют так делать.

– Ты сейчас куда собрался? В парк в банки? Или опять водку пить во дворе?

– Откуда ты про водку знаешь? – удивился Тихонов.

– Да уж полнится слухами земля!

– Всё ясно, Петрова доложила… Нет, я домой.

– Ну я тоже. Проводишь?

– Конечно. Только можно я не буду нести твой рюкзак? Мне не тяжело, просто не хочу выглядеть как придурок.