Зачем учить математику

– Ого, как достал? – удивился Массажин, рассматривая содержимое рюкзака Тихонова. Там лежали две бутылки водки.

– Надо знать места! Ну что, пошли во двор?

– Может, после уроков? А то вдруг химичка настучит? – забеспокоился Денисов.

– Да ладно, химичке пофиг! Она наоборот счастлива будет, что нас нет! – презрительно сказал Массажин. – А потом, последним, физра. Что мы там не видели?

– Согласен, – кивнул Серёгин.

– Значит, во двор! – подытожил Тихонов. – Из вас кто-нибудь водку пил уже?

Все усердно задергали головами, как бы говоря: ещё бы, спрашиваешь! Только Денисов честно признался:

– Я нет.

– Ты ещё скажи, что ты девственник! – засмеялся Серёгин.

– Ладно, не важно, – Тихонов не хотел застрагивать тему девственности. Он был уверен, что все они девственники, но, ясное дело, признаваться в этом никто бы не захотел, дойди разговор до конкретики.

Они вышли из школы и направились в тенистый двор напротив, плотно заставленный старыми кирпичными домами, выкрашенными жёлтой краской, теперь уже поблекшей. Во дворе росли березы и клены, и хотя на их ветвях едва набухли почки, они служили неплохой маскировкой от прохожих. Есть в городских двориках какой-то секрет, неуловимая тайна, невидимое послание. Они явно что-то скрывают, как будто в их недрах зарыто сокровище, но карты ни у кого нет. Оно манит и заставляет трепетать душу, намекая на что-то очень важное – так, что даже сердце начинает биться чаще.

– А закусь есть? – спросил Массажин. – Мы так что ли водку будем хлестать?

– У меня сигареты есть. Будем закуривать, – сказал Серёгин.

– Эдак мы проблюёмся, – нахмурился Тихонов.

– Я тоже взял сигареты, у отца стащил, как ты просил, – Денисов достал из кармана пачку. – И ещё у меня бутеры с колбасой и сыром есть. И яблоко.

– Ого! – обрадовался Массажин, – цены тебе нет!

– Хорошей женой будешь, хозяйственной, – согласился Серёгин.

– Да пошёл ты…

Они встали у скамейки неподалёку от детской площадки. Детей, к счастью не было, старушек, любящих посидеть у подъездов, тоже. Глядя на эту площадку, Тихонов произнёс:

– Когда-то и мы были детьми!

– Ой, Тихон, не начинай умничать! – поморщился Денисов. – Мы даже не выпили ещё.

– А стаканы, я надеюсь, есть? – вдруг вспомнил Массажин.

Нет, стаканов не было. И никто уже не собирался бежать искать их по магазинам. Что ж, значит, придётся пить из горла.

Тихонов свернул крышку с бутылки. Его ноздрей тотчас коснулся этот невероятно тошнотворный запах, и он ощутил позыв в желудке. Только не нюхать, – сказал он себе, – а то до питья дело не дойдёт.

Он закинул голову, шумно выдохнул, поднёс горлышко к губам и, не дыша, залил в рот приличную порцию, потом проглотил.

– Сигарету! – просипел он, протягивая бутылку следующему.

Несмотря на все предосторожности, вкус водки всё равно чувствовался. Сначала она обожгла пустой желудок, потом отозвалась в горле и отдалась в носу невыносимой ядовитой горечью. С чем можно сравнить послевкусие водки? Только со стоячими носками, – подумал Тихонов.

Он жадно закурил, борясь с тошнотой. Но на второй затяжке его отпустило.

– Фу, – сказал он, – хорошо.

– Чётко ты, – сказал Серёгин. – Даже не поморщился.

– Дело мастера боится, – кивнул Тихонов.

Следующим пил Денисов. Он отпил крошечный глоток и сразу набросился на бутерброд.

– Ну, слабак! – сказали ему остальные. – Мы б с тобой в разведку не пошли!

– Я бы с вами тоже. Ужрётесь, неси потом вас обратно.

– Это мы посмотрим, кто ужрётся! Ты только хлебай нормально, а не так, для отмазки!

– Да меня от одного запаха воротит, как хлебать!

– Как Тихон.

– Парни, постойте, – сказал авторитетно Тихонов. – Перед тем как пить, выдохните и дыхание задержите. Потом всё одним глотком, и резко опять выдохните. Сразу легче станет.

Массажин последовал его рекомендациям.

– Да, так легче, – согласился он.

Серёгин тоже справился без мучений.

– Дайте я ещё раз, а то первый не в счёт, – попросил Денисов.

Ему дали, и он выпил, но всё равно скривился.

– Ща стошнит, – кисло прошептал он.

– Держи в себе, держи! – закричали ему.

И тут снизошла благодать. Всё тревоги и неприятные мысли вмиг растаяли в сигаретном дыму. Водка начала действовать, в теле разлилось приятное тепло, а дух воспрянул радостным возбуждением. Дружба, любовь к миру и острое желание поделиться всем этим друг с другом переполняли их юношеские сердца.

– Хорошая водка, – сказал вдруг Денисов, усаживаясь на скамеечку.

– На, покури, – предложил ему Серёгин.

– Не хочу. Не люблю запах.

– Ну и дурак, – дружелюбно заметил Серёгин и сел рядом.