Бытие как возникновение новизны посредством создания идей

Вот здесь нам становится более понятной суть обеспокоенности Хайдеггера тем, что на всем протяжении развития метафизики (включая и досократовский период) человеком не была понята истина самого бытия (Бытия самого по себе), то есть истина того «исторического» (Хайдеггер) хода развития соци-ума (по нашему, Событие-1), к которому еще не причастно – и в положительном и в отрицательном смысле – бытие человека.

И в заключение данного пункта и в связи с неоднократным употреблением нами слова «развитие», необходимо отметить следующее немаловажное обстоятельство. Хайдеггер категорически возражал против использования понятия «развитие» применительно к сфере «сущностной истории»

, (но не «историографии»), то есть к истории бытия.. И в самом деле, если Бытие само по себе есть процесс самопроизвольного нескончаемого возникновения новизны, новизны самого непредсказуемого и непредполагаемого нами вида, то ни о каком развитии, как подъеме от какого-то более низкого уровня к чему-то более высокому не может быть и речи. Бытие – это экспансия новизны в одной и той же двумерной плоскости. У бытия нет ни высоты, ни глубины. (Глубина и высота есть только в степени познания самого процесса бытия). У него есть только «плоскость» постоянного обновления Природы с включенной в нее «плоскостью» соци-ума, как такого же видообразования Природы, как и любого другого.

Причем, это видообразование – соци-ум – может быть осуществлено при непременном участии человека, как его Подручного Средства, обладающего метафизическим свойством (сущностью) создавать новизну в виде идей. (Мы здесь оставляем за скобками бытийственную сущность генетической Природы всего живого с его геномом и ДНК. И эта Природа, конечно же, стала фундаментом бытийственной сущности самой окружающей нас Природы, а вместе с ней и человека, сформировавшего сам соци-ум).

Иначе говоря, только соци-уму посчастливилось обзавестись таким Подручным Средством, как продуктивно мыслящий человек, который предоставил ему (соци-уму) возможность, как бесконечного создания новизны, так и существования за счет постоянного ее притока в его недра! Остальные коллективные природные образования – стаи, стада, прайды, колонии, ульи и т. д. – оказались лишенными такого преимущества.

7.2. Понимание Хайдеггером «бытия» сущего и Бытия самого по себе

Но зададимся вопросом, насколько правильно и насколько полно были поняты самим Хайдеггером и Бытие само по себе и «бытие» сущего?

Что касается «бытия» сущего, то есть бытия человека, создающего – как мы себе представляем и как нами изложено выше – и саму идею, и новое сущее, то здесь, не имея представления о том, что такое идея, как она возникает и в чем заключается ее функция, невозможно представить себе, в чем заключается бытие человека продуктивно мыслящего. (Ведь именно к последнему может быть отнесено бытие). Вот здесь и обнаруживается вся та неопределенность и надуманность данного, вводящего в заблуждение словосочетания («бытие» сущего).

Можем ли мы узнать, к какому сущему здесь отнесено бытие: к предмету ли или к человеку? Если к предмету, то к какому предмету: возникающему или существующему? Если к человеку, то к какому человеку: креативно мыслящему или просто прозябающему в своем существовании? И даже Хайдеггер не избежал заложенной здесь ловушки, когда наделил бытием «то или иное сущее», о котором может помыслить только человек, оказавшись «вблизи» этого существующего сущего. Вот, например, каким красочным образом в лекциях о Пармениде он характеризует сущностное мышление, то мышление, которое «мыслит само бытие».

«… помыслить бытие проще простого, но именно это и дается нам тяжелее всего.

Для того чтобы помыслить бытие, не надо обладать торжествующе изощренной ученостью, равно как нет никакой нужды погружаться в какие-то особые, исключительные состояния, похожие на мистические погружения, преизбыточествующие некой глубиной. Необходимо просто пробудиться вблизи любого неприметного сущего: пробудиться и внезапно увидеть, что сущее есть.

Пробуждение для такого «есть» и, прежде всего, бодрствование по отношению к этому «есть» какого-либо сущего, а также бдение над его просветом – все это и составляет существенное мышление. «Есть» какого-либо сущего, то есть само бытие, всякий раз обнаруживается, если обнаруживается, лишь «внезапно» (по-гречески: ????????,). На это сущностно неопосредствованное и никоим образом не опосредуемое вторжение бытия в одновременно появляющееся сущее, которое появляется именно так, как оно появляется, человек отвечает тем, что внезапно перестает обращаться к сущему, но мыслит само бытие. Для того чтобы помыслить бытие, всякий раз необходимо совершить «прыжок», отрывающий нас от привычной основы, на которой для нас поначалу утверждается то или иное сущее, и бросающий в то без-основное, которое проясняется как свободное, именуемое нами тогда, когда мы думаем о сущем только то, что оно есть, и ничего более»

.

Здесь, несмотря на то, что мышление самого бытия, по утверждению Хайдеггера, не связано с какой-либо мистикой, трудно отделаться от мысли, что это, изложенное автором мышление каким-то образом не причастно к мистике. Потому что, как во всякой мистике много непонятного, так и много непонятного в приведенном описании «существенного мышления». Непонятно следующее. Во-первых, если такое мышление так просто, то почему так трудно в него погрузиться? (И много ли людей, кроме Хайдеггера, смогли это сделать?). Во-вторых, что означают «пробуждение … и … бодрствование по отношению к этому «есть» какого-либо сущего», в чем заключается «бдение над его просветом», и что происходит во время этих процессов? В-третьих, непонятно, каким образом и в каком виде появляется сущее, почему его появление одновременно с «вторжением бытия» и чем обусловлена эта одновременность? (Данный вопрос во всех подробностях разъяснен нами в данном тексте: а вкратце – потому что с возникновением идеи в нашем уме начинается процесс раскрытия ее смысла и формирования вида и сущности нового искомого сущего). В-четвертых, если человек «перестает обращаться к сущему, но мыслит само бытие», то, что же все-таки является предметом его мышления. Ведь испокон веков человеческое мышление приспособлено к оперированию только объектами, вернее, представлениями и понятиями этих объектов. И ни чем иным оно манипулировать не может. Даже если эти объекты абстрактные, все равно, чтобы наше мышление могло ими оперировать, они переводятся («разлагаются») нами в какие-то образные представления. Если мы оперируем (мыслим), положим, понятием «справедливость», то мы апеллируем к какой-то правде, к какому-то установленному государством закону или функционирующему в обществе моральному принципу, к какому-то равенству, к какой-то защите и т. д. И последнее, если ««Есть» какого-либо сущего, … есть само бытие» и если человек, перестав «обращаться к сущему», «мыслит само бытие», то не совсем понятно, к какому объекту относится бытие? И таких вопросов к Хайдеггеру можно предъявить множество.

У меня же лично возникает подозрение, что (в данном случае) «существенное мышление» – по Хайдеггеру, в виде пробуждения и бодрствования «по отношению к этому «есть» какого-либо сущего», – есть не что иное, как то, что мы назвали допонятийной фазой, когда в нашем уме происходит осмысление того «сгустка» смысла, который предшествует процессу раскрытия этого смысла внове явленной идеи и поиску того, – пока еще отсутствующего – нового сущего, которого недостает для полной ее комплектации. Все дело заключается в том, что, скорее всего, стиль нашего мышления определяет стиль выражения наших мыслей. Если мысли (идеи) приходят в наше сознание в виде ошеломляющих нашу душу (психику) озарений, то в выражении их будут присутствовать такие слова и словосочетания как: внезапно, удивление, удовольствие (Платон). Но если мысли приходят тихо и как бы незаметно, – по выражению Хайдеггера и Ницше, на «голубиных лапках»,

– то и характеристика их будет сопровождаться такими «ленивыми» словами как: пробуждение, бодрствование, бдение и т. д. Но все же, явление новизны обнаруживается Хайдеггером посредством таких слов как: обнаружение (как характеристика открытия), вторжение, прыжок и т. д.; в то время как Декарт, положим, прямо и непосредственно характеризует такие моменты как

«…озарение (illustration) ума, благодаря которому он видит в божественном свете вещи, кои Бог пожелал ему открыть путем непосредственного воздействия этого божественного света на наше разумение, рассматриваемое в данном случае не как нечто действующее, но лишь как восприемник божественных излучений».

Возвращаясь к вопросу, к какому же сущему может быть отнесено «бытие» сущего, вполне определенно можно сказать, что это бытие присуще только человеку, создающему в своем уме и идею, и искомое сущее, и подручное средство. Внове создаваемое сущее, как мы уже указывали выше, никакого бытия не испытывает и испытывать не может, потому что бытие может быть присуще только тому объекту, который не столько способен на создание новизны, сколько осуществляет – здесь и сейчас – этот процесс. А таковыми объектами являются Природа, соци-ум и человек. Сущему же присуще, во-первых, становление в процессе своего возникновения в интеллекте человека (или в Природе), а во-вторых, существование в процессе исполнения им своей функции. И если уж, на худой конец, связывать «любое неприметное сущее» (как предмет, явление) со словом бытие («есть»), то это бытие надо относить к сущему возникающему (в нашем уме) в своем виде и в своей сущности, но никак не ко «всякому сущему», существующему вокруг нас и некогда уже созданному. Тогда, то есть в последнем случае, становится вовсе непонятным, зачем нам так необходимо «бодрствование по отношению к этому «есть» какого-либо сущего»? Тем более «бодрствование» в виде «существенного мышления». Я понимаю, что осуществляя процесс «сущностного мышления», мы что-то узнаем или создаем что-то для нас новое. Но что мы создаем или узнаем, когда внезапно обнаруживаем ««Есть» какого-либо сущего, то есть само бытие»? Мне лично в данном случае непонятна цель мышления «самого бытия», которому Хайдеггер придавал столь большое значение.

В связи с трудностями со стыкования понятий бытия у Хайдеггера и нашего, в данном тексте мы не пойдем на то, чтобы использовать понятие Dasein Хайдеггера (за исключением раздела 7.9). А причина этого в том, что наше понятие бытия в корне отличается от слишком уж широко-диапазонного Хайдеггеровского. У нас же понятие бытия достаточно ясно очерчено следующими тремя факторами.

Во-первых, в нашем представлении бытие – это не «присутствие присутствующего», не «вот-бытие», не «аутентичное экзистирование», не прибытие сущести к сущему и не «наличная данность» (Хайдеггер), а возникновение новизны в нашем интеллекте, то есть создание, обнаружение, творение того, чего ранее не было ни в нашем владении, ни в нашем представлении. По сути дела, бытие – это и есть древнегреческая алетейя как Истина, как не-сокрытость, которая в процессе нашего бытия выходит из сокрытости и являет себя как Афина-Паллада из головы Зевса в своем полном боевом облачении.

Во-вторых, бытие, свершаемое человеком, есть сотворение новизны (подручного средства и Продукции) по вполне определенной методологии. И эта методология, как мы полагаем, едина для всего внове возникающего, будь оно технического, научного, социального, нравственного, эстетического или философского содержания.

И в-третьих, бытие соци-ума – как и бытие человека – заключается в сотворении новизны. Но эта новизна выступает не в каком-то предметном или понятийном виде – она есть Необходимость в новизне, ощущаемая, воспринимаемая и осознаваемая человеком в виде какого-либо негативного фактора: лишенности в чем-то, недостаточности чего-то, неудобства пользования чем-то и т. д. Почему именно «негативного фактора»? – да потому что только такой «фактор» может быть воспринят человеком в реальной жизни и осмыслен в процессе его продуктивного мышления, мышления способного на создание новизны, то есть на разрешение возникшей в соци-уме потребности (Необходимости) в ней. «Позитивный фактор» – по самой своей Природе – ни в коей мере не может подвигнуть нас на сотворение какой-либо новизны. Новизна может появиться только от нужды, от Необходимости. Позитивный настрой нашей психики не конструктивен, а, в конечном счете, он ведет к стагнации и деструкции.

7.3. Постоянно ли Бытие само по себе или оно импульсивно?

Итак, закончив с «бытием» сущего, переходим к Бытию самому по себе. Что касается (опять же) меня лично, то, знакомясь с текстами Хайдеггера – в том числе и с его «Гераклитом», – я достаточно долго не мог понять, почему автор постоянно говорит о бытии (или Логосе), как всегда присутствующем. Так вот, всегда ли присутствует бытие? И для кого – и когда – оно присутствует, а для кого отсутствует? И только недавно я понял, что Логос (бытие) для Хайдеггера – это тот «голос»-Логос, которым постоянно говорит сама Природа соци-ума, народа. Человек же лишь изредка слышит этот «голос» истины самого бытия, Бытия самого по себе. Именно поэтому он для него «присутствуя отсутствует». У меня и раньше было подозрение, что бытие для Хайдеггера – это некий постоянно присутствующий «реликтовый фон». Но здесь вряд ли можно согласиться с ним в том, что бытие является всегда присутствующим, постоянно что-то «говорящим» человеку. В чем смысл моего возражения?

Дело в том, что Логос истины самого бытия должен быть разборчивым, внятным, конкретным. Иначе, человек его не поймет и не расшифрует его логосом своей души. Так что с нашей точки зрения, Бытие соци-ума (Природы, креативно мыслящего человека) импульсивно. И эти импульсы соответствуют тем возникновениям Необходимостей в новизне, которые, со своей стороны, способен ощутить и уловить человек, продуктивно мыслящий. Иначе говоря, для того чтобы он смог создать вполне конкретную идею, он должен получить от соци-ума вполне конкретный заказ, а не какое-то постоянно присутствующее бытие в виде «фона», подобного фону постоянно включенного радио, которое «слушают не слыша». Бытие соци-ума и бытие человека еще и потому импульсивны, что импульсивна сама природа креативного мышления. Оно сначала (в последнем случае) подготавливается на этапе рефлексии-1, потом «замирает» – как перед «прыжком» – на инкубационном этапе, а затем спонтанно выплескивается в виде инсайта, озарения, интуиции.

Вот точно так же импульсивно возникают устойчивые «диссипативные структуры» (Пригожин) при флуктуациях и бифуркациях в процессах самоорганизации материи. (Как, например, в случае образования «ячеек Бенара» или химических часов)

. Так что все природно творимое, – и бытие, естественно, не является исключением – во-первых, импульсивно (спонтанно), во-вторых, мгновенно, и в-третьих, «квантовано». Так, спонтанны, мгновенны, «квантованы» процессы самоорганизации материи. То же самое мы можем сказать о спонтанности, мгновенности и «квантованности» акта возникновения идеи в нашем сознании. Идея – это и есть «квант» ментальной «материи» в виде вполне определенного смысла (Истины). Исходя из этого, постоянное присутствование бытия может быть оправдано только в том единственном случае, если мы примем во внимание то, что в соци-уме постоянно возникают Необходимости в новизне самого разного вида. И из этого «постоянства» человек продуктивно мыслящий выбирает только то, что сродни логосу его души, то есть тот заданный ему вопрос («заказ», запрос), разрешение которого ему по силам, и он к нему призван самим бытием соци-ума и своим собственным природным предназначением.

И здесь следует заметить одну немаловажную деталь. Импульсы соци-ума, то есть бытия самого по себе, должны быть гармонизированы с импульсамибытия человека, они должны находиться с ними в соответствии, между ними должна быть смысловая взаимосвязь. «Заказ» соци-ума должен быть исполнен человеком в точности с тем, что затребовано соци-умом. Иначе, он не получит то, что ему необходимо. А вот следствием последнего может быть уже деградация самого соци-ума в виде задержки или отсутствия его развития.

Возвращаясь снова к Хайдеггеру, заметим следующее: как мне представляется, бытие в его понимании достаточно всеобще, оно мало чем конкретным наполнено, оно неопределенно, а потому и расплывчато. Потому что в нем наша мысль не может что-то выделить, за что-то "зацепиться", что-то представить себе с той целью, чтобы попытаться не только понять, но и интерпретировать его мысль, домыслить ее (что Хайдеггер достаточно часто – и не без успеха – позволял себе самому и что часто ставили ему в укор). И это только потому, что у него не было достаточно ясного – в своей конкретике – представления о том, что же все-таки происходит как на бытийственном уровне соци-ума (Бытие само по себе), так и на уровне бытия человека; причем, человека, взятого не в целом, а продуктивно мыслящего, потому что только он является главным участником процесса бытия. Человек, не находящийся – здесь и сейчас – в процессе создания идеи и формирования нового сущего, это человек существующий, человек, которого еще не коснулся «божественный глагол» (Пушкин).

Так что Бытие само по себе – это не «фон» какого-то присутствования; оно имеет вполне конкретное содержание, происхождение которого нам не совсем понятно. Но на данный момент мы знаем, что это бытие, с одной стороны, связано с самоорганизацией социальной «материи», то есть с зарождением и созреванием в соци-уме Необходимостей в новизне (Событие-1), а с другой стороны, с созданием идей и формированием новых сущих и новой Продукции (События-11 и -111). Что касается События-11, то на уровне нашего человеческого бытия нам уже понятна методология (теория) возникновения новизны: и идеи, и искомого сущего, и подручного средства. И она нами изложена выше (см. также Рис. 1 и 2).

Но мы не знаем всей конкретики События-1. То есть не знаем самой методологии возникновения в соци-уме Необходимости в новизне того или иного вида. Мы только можем предположить, – что мы и сделали выше – что методология возникновения Необходимости в новизне, по крайней мере, в некоторой степени подобна методологии возникновения идей и новых сущих. И это подобие заключается в том, что как на втором уровне бытия (Событие-11), так и на первом (Событие-1) происходит соединение определенного комплекса сущих, из недр которого зарождается новое сущее, посредством которого может быть исполнена деятельность по производству новой Продукции. И мы теперь понимаем, что на уровне События-1 аналогом (подобием) нового сущего является сама Необходимость в новизне вполне конкретного вида, а аналогом новой Продукции является та негативность (лишенность, недостаточность, неудобство и т. д.), которая способна подвигнуть человека на создание идеи уже на уровне События-11.

Итак, Бытие соци-ума состоит в том, что в различных сферах его деятельности постоянно возникают Необходимости в новизне того или иного вида. И это возникновение не обнаруживается человеком до тех пор, пока эти потребности не проявят себя в виде выше указанных негативных факторов: лишенности, недостаточности, обделенности, неудобства и т. д. И здесь мы тоже видим, что Бытие соци-ума носит не сплошной характер чего-то всегда присутствующего, а импульсивный: Необходимости в новизне какого-либо вида возникают то в одной сфере его деятельности, то в другой. И сама внове прибываемая в соци-ум новизна может меняться, принимая то один вид, то другой. Так что ни о каком всегда присутствующем, сплошном бытии речи быть не может.

7.4. Почему человек «присутствуя, отсутствует»?

А теперь, усомнившись в том, что бытие, по Хайдеггеру, представляет собой как всегда присутствующее, стоило бы задаться вопросом, почему человек лишь изредка обращен к бытию, почему он при постоянно присутствующем – по Гераклиту-Хайдеггеру – бытии «присутствуя, отсутствует», почему он не обращен к нему (бытию) постоянно, а лишь изредка? И за ответом на данный вопрос нам далеко ходит не надо, потому что мы теперь знаем, что, если бытие – это процесс возникновения новизны, то не каждый человек и не всегда способен генерировать идеи и тем самым создавать ту новизну, которая необходима соци-уму. Именно здесь скрывается ответ на вопрос, почему человек лишь изредка бывает обращен к бытию (как самому по себе, так и к своему собственному).

Обращенность к бытию – это наша готовность создавать новизну: но создавать не ту новизну, которую нам самим заблагорассудится получить, а ту, потребность в которой время от времени зарождается и созревает в соци-уме, а затем передается (как «по эстафете») на уровень бытия человека. Но эта готовность определяется множеством факторов: той средой, в которой находится человек, природным даром к созданию новизны какого-либо вида, обширностью его познаний, образованностью и т. д. Так что ни о каком постоянстве присутствования бытия и ни о какой готовности любого человека, человека взятого «со стороны», не может быть и речи. Бытие сугубо избирательно как в своем зарождении, так и в исполнении «заказа» соци-ума тем или иным человеком. Причастность человека к бытию определяется самим бытием соци-ума, создающем ту среду, из лона которой может быть выделен тот, кто способен разрешить возникшую проблему, то есть в первую очередь создать механизм (идею) ее разрешения.

7.5. Какое сущее фигурирует в онтологическом различении Хайдеггера? Какие выводы из этого мы можем сделать?

Ранее мы уже установили, что результатом бытийствования человека продуктивно мыслящего является последовательное создание новизны трех видов: идеи, идеального искомого сущего и материального подручного средства, изготавливаемого по образцу последнего и по технологии специально для этого разработанной. В то время как результатом деятельности человека просто существующего является массовое производство в структурах соци-ума, как подручного средства, так и Продукции, изготавливаемой с его помощью. Вот и получается, что на «выходе» из идеи мы имеем подручное средство и Продукцию.

Более того, мы уже поняли, что получение новизны – как цель бытия – это получение новой Продукции, а не нового подручного средства. Подручное средство – это всего лишь инструмент, благодаря которому изготавливается эта Продукция. И этот инструмент может быть получен только посредством создания особого механизма, поименованного нами идеей.

Так телескоп – это инструмент (подручное средство), с помощью которого осуществляется новый род деятельности – в форме наблюдения отдаленных объектов Вселенной – по производству новой Продукции в виде обнаружения этих объектов и познания их свойств. И этот инструмент был получен только благодаря возникновению в уме изобретателя (Галилея) идеи телескопа. В то время как, положим, общественные (государственные) институты – это те подручные средства, с помощью которых осуществляется производство Продукции в виде уравновешивания взаимоотношений в обществе (и организации его функционирования). И созданы были эти институты благодаря возникновению в голове продуктивно мыслящего человека идеи справедливости (государственности).

Так вот, в связи с появлением на «выходе» из идеи двух видов новизны: подручного средства и Продукции, возникает новая ситуация с сущим и с онтологическим различением. В чем она заключается? Именно здесь на уровне понимания сущего в метафизике уже появляется путаница и неопределенность в виде двойственности: что считать сущим? – либо ту Продукцию (новизну), производство которой является целью бытия соци-ума, либо тот инструмент – подручное средство, с помощью которого эта продукция изготавливается. А все потому, что Продукция (положим, знание об обнаруженных объектах Вселенной) воспринимается нами как-то не совсем осознанно, вернее, как нечто само собой разумеющееся, а потому и не замечаемое; а вот подручное средство (сам телескоп, кусочек мела, градусник, молоток и т. д.) мы видим своими глазами и он находится в нашем непосредственном владении. Точно то же самое мы можем отнести к любому сущему – подручному средству и к любой Продукции, изготавливаемой посредством последнего.

Вот почему в пункте 107 «Вкладов» Хайдеггер идет на то, чтобы уточнить, – а вернее, делает всего лишь намек – в чем заключается онтологическое различение.

«…«различие» («Differenz») (ja) лишь постановка (Ansatz) не в направлении ведущего вопроса, а в направлении прыжка в основовопрос, не для того чтобы уже теперь установленными фишками (festen Marken) (сущее и бытие) играть в темную, а для того чтобы вернуться в вопрос об истине бытийствования (Wesung) бытия (Seyns) и тем самым иначе постичь отношение е между бытием (Seyn) и сущим, одновременно и сущее как таковое узнает (другое) измененное истолкование (сокрытие истины события) и уже нет возможности неожиданно (doch) протаскивать «сущее» как «представленный предмет» или «наличное само по себe» и т. п.»

.

Дадим сначала некоторое пояснение к этому тексту. Но это пояснение будет произведено с привлечением того знания, которое мы уже приобрели. Различение на уровне ведущего вопроса, то есть вопроса разделения внове получаемого сущего от бытия в процессе бытийствования человека (по-нашему, на этапе События-11) вполне оправдано, поскольку возникновение этого сущего должно иметь основание. И таким основанием является бытие продуктивно мыслящего человека. Но когда мы переходим от ведущего вопроса к «основовопросу», то мы уже не можем оперировать ранее – на уровне бытия человека – «установленными фишками». Почему не можем? Да потому что эти «фишки» (бытие и сущее) на уровне бытия соци-ума будут иметь совершенно другую природу и совсем другой вид. Бытие уже будет не бытием человека, создающего новое сущее, а Бытием соци-ума, зарождающем в своих недрах разного рода Необходимости в новизне. А сущее уже будет не новым сущим (подручным средством), а самой Необходимостью в новизне, которая, в конечном счете, и есть та самая новая Продукция, которая заказывается соци-умом.

Вот почему Хайдеггер предостерегает от того, что если мы будем оперировать на уровне «основовопроса» прежними «фишками», то наша «игра» будет игрой «в темную», потому что и бытие, и сущее на этом высшем уровне имеют совсем другой характер. Иными словами, представление о сущем, которое фигурирует на низшем уровне ведущего вопроса, мы уже не вправе «протаскивать» на высший уровень Бытия соци-ума. Поскольку этому сущему (как «представленный предмет» или «наличное само по себе») нет места на уровне основного вопроса, его место только на уровне ведущего вопроса. Своей мощной интуицией Хайдеггер понимал, что чего-то не хватает в целостной картине бытия в том случае, когда в свою молчаливую игру вступает Бытие само по себе, то есть бытие соци-ума. Ведь для чего-то оно вступает в эту игру. И, как оказалось, конечной целью все-таки является не то сущее, которое представлено подручным средством, а та Продукция, которая необходима самому соци-уму, и которая получается только благодаря использованию подручного средства как инструмента, являющегося главным действующим персонажем в процессе бытия человека, но не бытия соци-ума.

Как мы теперь видим из выше нами изложенного, в новой философии необходимо рассматривать уже не один вид онтологического различения – как это было в фундаментальной онтологии Хайдеггера, – а два вида. Один из них есть разделение бытия соци-ума (то есть Бытия самого по себе) с тем сущим, которое им затребовано, а затребована им новизна в виде новой Продукции, которая и есть цель бытия соци-ума в целом. Другой же вид различения есть разделение бытия продуктивно мыслящего человека («бытие» сущего) с тем новым сущим, которое является подручным средством, то есть тем инструментом, посредством которого вышеназванная Продукция производится для нужд соци-ума. (Далее, в разделе 7.9 мы покажем, как у самого Хайдеггера эта двойственность самым неожиданным образом проявлена в двух формах: «обещающего» сущего и того (сущего?), которое «обещано», но напрямую не названо сущим).

Так что новый взгляд на сущее из «дали» молчаливого бытия соци-ума может быть уже другим. Потому что из «близи» бытия человека мы видим это сущее как подручное средство. А вот из «дали» бытия соци-ума это сущее должно быть представлено как Продукция, изготовляемая посредством подручного средства. Ведь для существования соци-ума важен прилив новизны в виде Продукции, без которой он не может существовать. А вот для человека главным является идея и полученное – по «наводке» ее смысла – подручное средство. Посредством изготовления одного только подручного средства «заказ» соци-ума не может быть исполнен, поскольку ему нужно не оно само по себе, а изготовленная посредством него Продукция.

(Ситуация была бы совсем уж абсурдной, если бы внове изобретенным телескопом – как подручным средством – не производилось наблюдение отдаленных объектов Вселенной и не получалась бы Продукция в виде обнаружения и познания свойств этих объектов; или, положим, внове созданными моральными принципами – опять же подручными средствами – не пользовались, следствием чего не было бы Продукции в виде урегулирования взаимоотношений между людьми на не законодательном уровне жизни общества, а был бы полнейший беспредел во взаимоотношениях).

Но вопрос заключается еще и в том, можем ли мы придать Продукции статус сущего? В чем заключается вопрос? Подручное средство есть материализованная форма идеального искомого сущего, и оно, подручное средство, действительно, является сущим, то есть предметом, обладающим сущностью (метафизическим свойством). Но имеем ли мы право назвать сущим ту Продукцию, вид которой не является материальным предметом (вещью), а выступает, как правило, в виде какого-то нового идеального знания, как, положим, знания новых свойств удаленных объектов Вселенной (идея телескопа), или уравновешивания взаимоотношений в обществе (идея справедливости), или масштабного распространения знания в обществе (идеи письменности, книгопечатания и кусочка мела)?

Вот здесь у нас возникает уже новый взгляд не только на сущее, но и на сам процесс бытия в целом: и Бытия соци-ума, и бытия человека. В чем он заключается? В связи с только что изложенными нами сомнениями в том, двойственно ли сущее (то ли как подручное средство, то ли как Продукция), и может ли оно обладать, как материальным видом, так и идеальным, возникает не столько подозрение, сколько уверенность в том, что процесс бытийствования – это процесс последовательного (волнообразного) чередования этапов возникновения идеального из материального и материального из идеального.