Криптоним 1: Нан Мадол

– «Здравствуйте, Рудольф. Только в качестве компенсации этих новых членов мирового гей-сообщества за причинённые Вам неудобства. Впрочем, это им ещё повезло, что Люси всё-таки доверилась нам с братом. Рад, что Вы в порядке и Ваша жена никого не убьёт» – и дальше уже Иву – «Всё отлично, Рудольф с нами».

Каменная статуя со стеклянными глазами в тоннеле поднялась с пола и молча, всё тем же неспешным шагом исчезла в темноте коридора. Только оставленный на каменном полу шприц убеждал людей в ледяном бассейне, что это была не галлюцинация.

А немец, тем временем, укоризненно посмотрел на прильнувшую у него подмышкой женщину. Потом вопросительно поднял одну бровь, указывая Диму взглядом на живописную парочку японцев на кровати.

«Понимаете, друзья. Мой брат считает, что провести удачную операцию против врага не так сложно, как исключить любые её негативные последствия в виде мести или навязчивого интереса к себе со стороны могущественных государственных или преступных, что в большинстве случаев одно и то же, сообществ. Мы могли бы конечно, при помощи Вашей супержены просто перебить их всех, но убийство семи человек обязательно оставило бы след, по которому бы за нами по всему миру потянулись бы и якудза, и японская спецслужба, и ещё неизвестно кто»

– «Ты считаешь, что живыми эти семеро никому ничего не расскажут?» – пропищала грозная спецназовка из под толстенного бицепса мужа, не отрываясь от него.

– «Обязательно захотят рассказать» – соглашаясь кивнул Дим и не додержав театральную паузу хмыкнул – «Но вот что именно решатся? И как их слушатели воспримут такой рассказ? Сначала у них исчезает телефон для связи с Токио, а потом они обнаруживают его сигнал на входе в старую штольню времён японской оккупации. Пятёрка боевиков отправляется за вором по указателю GPS-навигации и в глубине тоннелей видит очертания странного человека, который безошибочно определяет бесшумно движущихся в полной темноте профессионалов. И они тут же проваливаются сквозь пол, который под их ботинками превращается в облачко пыли. Потом они скатываются по наклонному пандусу в коридор, где больше часа нелепо борются не с кем, а с чем! С волшебной грязью, которая то твердеет, как только они пытаются вырваться, то опять становится жидкой, как только они замирают. После того, как они, истратив все силы, выбираются из неё – их за мгновение вмораживает в лёд от плеч до самого дна. Причём лёд этот горячий. С ними разговаривает оживший кусок гранитной стены с большими, как у жука, глазами и они под угрозой укола безвредной дистиллированной воды выдают место, где держат заложника. Почти в тоже мгновение туда подходит незнакомый, интеллигентного вида человек, то есть я, и вежливо сообщает, что пришёл за заложником, после чего оба «сторожа» без моей помощи теряют сознание. Часов через шесть пятёрка в туннеле расковыряет лёд и примчится сюда, чтобы обнаружить, что заложник исчез, а коллеги спят, устав от гомосексуальных утех – двойной позор для якудза. Что же они будут докладывать боссам? Ни на одном из них нет никаких повреждений, с собой нет никаких доказательств, и даже телефон» – тут Дим засунул руку под кровать, достал телефонную трубку и отдельно аккумулятор к ней, вставил одно в другое и, протерев отпечатки пальцев, положил в прикроватную тумбочку – «… оказывается никуда не исчезал. Вот Ваши, Люси, бывшие шефы поверили бы Вам, если бы Вы вернулись с задания с такой историей?»

– «Нет, конечно. В лучшем бы случае отправили на психиатрическую экспертизу, а скорее бессрочно отстранили от дел для проверки подозрения о перевербовке» – рассмеялась вьетнамка серебряным колокольчиком своего голоса.

– «Это потому, что они, как и якудза, в отличии от моего брата, никогда не слышали про свойства таких совсем немистических веществ, как используемый в огнетушителях тяжёлый электронный газ, неньютоновскую жидкость и перенасыщенный раствор ацетата натрия» – закончил свою торжественную речь Дим – «Так что господину Йонамото вместе с коллегами придётся серьёзно подумать – что именно они будут рассказывать своим боссам в Токио. По психопортретной модели этого головореза, которую рассчитал Ив, скорее всего он вообще докладывать ничего не будет, как будь-то ничего не было и нас на острове не существовало»

– «Но убраться с острова нам надо как можно скорее» – удовлетворённо кивнул немец – «И желательно до того, как эти господа разберутся с проблемами, которые создали им ваши игрушки. А то мистер Йонамото может решить, что версия «нас не существовало» требует буквального исполнения. И моя дорогая жена опять затеет с ними самую настоящую войну, а без оригинальных идей капитана Ива они вместе разнесут этот островок вдребезги».

Женщина укоризненно посмотрела на него, но всё-таки кивнула с лёгкой полуулыбкой, соглашаясь.

– «Поэтому мы прямо сейчас направляемся в аэропорт, тем более, что похищенные гангстерами паспорта уже с нами» – Рудольф внимательно посмотрел Диму в глаза – «Надеюсь вы не расцените наш отъезд, как трусость или предательство?»

– «Напротив» – с облегчением ответил тот – «Ив просил передать, что уезжать вам надо как можно быстрее – уводя и наш след с острова. Мы же постараемся затаится в руинах Нан Мадола, пока не решим загадку, которая привела нас на остров. Или убедимся, что разгадки не существует» – добавил он в конце.

Рудольф протянул капитану широкую ладонь, они обменялись рукопожатиями, потом Дима расцеловала в обе щеки Люси и супружеская пара, взявшись за руки направилась к выходу. На пороге они обернулись и немец сказал:

– «До свидания, капитаны. Спасибо за всё. Помните, что у вас есть друзья, готовые по первому зову прийти вам на помощь»

– «И обязательно сообщите нам – чем закончится тайна письма Альваро де Сааведры» – добавила Люси. Дим утвердительно кивнул и помахал им на прощание. Через несколько секунд с улицы долетел удаляющийся колокольчик голоса вьетнамки:

– «Милый, и купи мне в первом же магазине туфли, а то я похожа не на жену почтенного немецкого профессора, а на какого-то лесного партизана»

ГЛАВА 30

ХОЗЯИН НАН МАДОЛА

«Наша Земля – это большая просёлочная дорога, а мы, люди, – путники».

    Генрих Гейне (1797–1856), немецкий поэт

Просёлочная дорога, засыпанная коралловой крошкой, петляла в редколесье, часто разбавленного травяными полянами, пока впереди не показалась типичный для этих мест навес – ворота – ржавые листы жести, подпёртые кривыми, плохо обработанными стволами деревьев. Сквозь проход, не имеющий никаких створок, виднелась богатая по полинезийским меркам усадьба – больший низкий дом со стенами из кирпича, выкрашенными поблекшей, а когда-то ярко – зелёной краской, традиционный отдельно стоящий навес кухни с очагом и обязательным ручьём, протекающим рядом с ней. Просторный земляной двор также традиционно был усеян всевозможным ржавым металлоломом – бочками, остовами машин и ещё какими-то неопознанными сгнившими предметами цивилизации.

«Это дом Тома Хадлейя – владельца земли на прибрежном острове Темвен, с которого начинается Нан Мадол» – пояснил Марк.

Друзья прошли через навес и тут же остановились – двор аборигена – землевладельца представлял какой-то дикий собачий питомник. Около десятка взрослых дворняг и полудюжина щенков занимали всё огороженное пространство – они спали, чесались, бесцельно бродили по двору, пили воду из ручья и просто сидели, вывалив алые языки. Но самое удивительное, что на гостей они не обратили никакого внимания. Ни один хозяйский страж не только не гавкнул на посетителей, но даже не повернул голову в их сторону. Собаки были некрупные и по беспородному разномастные – рыжие, серые, чёрные. Однако общее число членов своры инстинктивно заставило партнёров напрячь мышцы в готовности к побегу, если настроение стаи изменится.

Прошло несколько минут напряжённого ожидания – животные по прежнему демонстрировали полное равнодушие к замёрзшим на входе во двор европейцам, а их хозяин всё не показывался.

– «Какие-то нерадивые охранники у этого дома» – заметил Дим.

«А они не охранники» – пояснил Марк, продолжавший поставлять партнёрам полезные сведения из глубин Интернета – «Они еда».

«В каком смысле?» – удивился Дим, рассматривая самую обычную серую дворнягу с задранным вверх куцым хвостом, ростом достающую ему чуть выше колена, которая пробежала куда-то совсем рядом, всё также даже не взглянув на две замершие фигуры.

«В прямом» – пояснил ИскИн – «Аборигены держат их, как источник мяса. Так что, когда хозяин наконец решиться вылезти из своей цитадели и продемонстрировать своё гостеприимство, учтите это, принимая угощения»

– «Он в доме?» – выхватил Ив главное в информации Марка. В ответ очки переключились в режим тепловизора и друзья увидели на фоне окрашенной стены красное пятно человеческой фигуры, согнувшись притаившейся в углу.

– «Мистер Хадлей!» – крикнул Ив. Красное тепловое пятно дернулось, пригибаясь ещё ниже.

– «Так мы будем долго его выманивать» – резюмировал Дим – «Собаки, судя по всему не опасны – придётся навестить хозяина прямо в его доме без официального приглашения».

И партнёры, обменявшись кивками, сделали первый осторожный шаг вперёд, следя за реакцией лениво слоняющихся по вытоптанной земляной площадке животных. Один из псов буквально уткнулся в ноги Дима и начал их неторопливо обнюхивать.

«Собаки аборигенов совершенно безвредные и рано или поздно почти все обречены стать блюдом на столе хозяина, но всё-таки обращайтесь с ними бережно – одна из них имеет привилегированное положение любимицы дома. Её не съедят, а когда она умрёт от старости – похоронят с почестями, как члена семьи. Обидеть её – всё равно, что обидеть сына хозяина. Но какая из них не мясной породы, а действительный «друг человека» – по внешним признакам опознать невозможно. Поэтому лучше будет, если со всеми дворнягами вы будете вести себя максимально доброжелательно» – предупредил Марк Дима, который на всякий случай отставил одну ногу назад, готовый пнуть любопытное животное, если после обнюхивания оно попытается пустить в ход зубы.

Ив положил руку на плечо брата и решительно потянул его за собой. Лавируя между занятых своими делами животных они подошли ко входу в дом, не имеющий, как и изгородь никакой двери. Ив первым нырнул внутрь, пригнувшись под низким сводом дверного проёма. В спину ему напряжённо дышал Дим. Внутри они увидели просторное помещение с держащими крышу колоннами и бетонным полом, в центре которого была оставлена широкая квадратная дыра с утрамбованной землёй, в центре врыта литров на пятьдесят то ли небольшая бочка, то ли огромная кастрюля, выполняющая, видимо, роль очага. Несколько кроватей-топчанов и другая немногочисленная ободранная мебель немного разбавляли внутреннюю пустоту, окружённую стенами, выкрашенными такой же как и снаружи зелёной краской. В углу на корточках сидел прикрыв голову руками типичный полинезиец – худой низкорослый мужчина лет тридцати, со смуглой кожей и короткими чёрными волосами, из одежды на нем были застиранные шорты и футболка.

– «Я больше ничего не знаю! Я уже всё сказал!» – запричитал он, не поднимая глаз.

– «Мистер Хадлей» – произнёс Ив максимально доброжелательным голосом, подходя к напуганному аборигену и присаживаясь перед ним на корточки, демонстративно выставив пустые руки ладонями вверх в жесте, инстинктивно миролюбия понятном любому народу в мире – «Мы всего лишь туристы, которые хотят оплатить проход по Вашей земле к Нан Мадолу. А если Вы позволите нам передохнуть под навесом Вашей кухни, то готовы заплатить не по три, а по целых десять долларов за Ваше гостеприимство».

Успокоенный тоном и жестами Ива, а ещё больше – названной гостем суммой, хозяин несмело убрал руки и поднял голову.

«А ещё у нас есть бутылка виски, которую мы приглашаем Вас распить с нами за знакомство» – продемонстрировал Дим вынутую из рюкзака стеклянную тару, полную коричневой жидкости. Глаза аборигена загорелись неподдельным интересом.

Через полчаса они втроём сидели под навесом во дворе и слушали рассказ Тома, о том, как несколько дней назад к нему ворвались несколько азиатов, загнали жену и детей в сарай, а самого его несколько часов изводили вопросами, периодически подсовывая под нос дула пистолетов: «Где входы в подземелья Нан Мадола?», «Приходила ли к нему пара – большой европеец с маленькой вьетнамкой?», «Какие тайны завещал ему покойный отец?»

После того, как трясущийся от страха хозяин в сотый раз им ответил, что никаких входов он не знает, так как никогда жители Понапе не ходят на Нан Мадол потому, что «табу», европеец с вьетнамкой к нему не приходили, а отец ему никаких тайн не завещал, они ушли. Но перепуганный Том отправил семью к родственникам в город, а сам остался – надо же кому-то следить за хозяйством.

С бульканьем отпив из бутылки изрядную порцию виски мистер Хадлей задумался на какое-то время под ожидающими продолжения взглядами гостей и уже слегка заплетающимся от выпитого алкоголя доверительно добавил:

– «Ещё они кричали, что я японец и должен вспомнить о своём долге перед какой-то дзай-дзай-цу Суми-мими, но у меня от страха все мысли помешались и память помутилась» – он опять помолчал, наморщив лоб, как будь-то собирая в кучу расплывающиеся в разные стороны под действием винных паров слова. Потом вдруг поднял руку и помахивая перед лицами гостей указательным пальцем с решительностью пьяного человека сообщил – «А ведь прадед в детстве мне говорил что-то такое про эту самую дзай-цу. И про то, что мы – японцы и у нас есть какой-то особенный долг, кажется следить за кем-то или чем-то, не помню уже. Отец с дедом не любили этих разговоров, а мы – дети – думали, что старик выжил из ума и не особо его слушали. Тем более, что хотя у него родственников не было, но со стороны прабабки у нас родни – пол острова».

Пока понапеец опять булькал виски прямо из горлышка, Ив с Димом, пригубив из вежливости и чтобы не нарушать возникшую под навесом доверительную атмосферу из своих стаканов, тихо обменялись впечатлениями:

– «Значит прадедушку Хадлейя здесь оставили японцы, следить за Нан Мадолом, а он так хорошо ассимилировался, что его потомки напрочь забыли о своей миссии?» – шепнул Дим.

– «Скажите, мистер Хадлей, а есть ли на острове места, которые не известны туристам?» – начал осторожно наводить Ив туземца на интересующую друзей тему – «Мы журналисты и готовы заплатить, ну скажем целых сто долларов, если Вы покажете нам места, где ещё не бывали европейцы и где можно сделать оригинальный репортаж. Возможно какие-нибудь пещеры в горах в центре острова?»

– «Пещеры?» – задумался уже серьёзно пьяный хозяин. В глазах у него явственно замелькали зелёные купюры – «Была легенда, что были там пещеры внутрь острова. Но поговаривают, что как раз японцы во времена прадеда туда полезли и случился большой обвал – все проходы завалило. Но японцы что-то такое там увидели, что несколько лет потом ныряли возле Нан Мадола с военных кораблей. Говорят даже достали что-то. Но потом пришли американцы и больше никто Нан Мадолом не интересовался, пока туристы не начали приезжать. Местных американцы ни о чём не расспрашивали, да наши туда и сами никогда не ходили – табу».

Хадлей со вздохом разочарования допил последние капли из бутылки и решительно поднялся, пошатываясь:

– «Друзья мои! А давайте я угощу Вас сакау!» – предложил он радушно и не дожидаясь ответа побрёл к дому.

«Сакау – местное название лёгкого наркотического напитка из корня растения кава» – пояснил Марк – «Распространено на всех островах Тихого океана, заселённых древними полинезийцами»

– «В пещерах, где я играл в жмурки с якудза, действительно есть очень ровные тоннели, заканчивающиеся завалами» – подтвердил, пользуясь временным отсутствием хозяина, Ив – «Там мы точно не пройдём – потолок просто осел, наглухо заблокировав проход. Видимо японцы тоже не смогли его разобрать и вынуждены были зайти со стороны моря»