Изгой

– Хочешь пожить по-человечески, работаешь, никого не трогаешь, даже наоборот помогаешь, улучшаешь всё вокруг – а они тебе на! Берут и влезают в твою жизнь. Вот вам и власть, вот вам и свобода выбора.

– Знаешь, какова свобода выбора сегодня? Это когда приходится выбирать из четырёх человек, двое из которых фанатики, один вообще никому неизвестен. Все выбирают одного и он потом кричит, что его выбрало большинство, потому что он такой хороший. Нет, его выбрали, потому что остальные ещё хуже. И это, мой друг, называется свобода выбора и демократия. – Он сделал глоток виски. – А хотя о чём я говорю. Деньги – вот каков выбор. Кто больше заплатит, тот самый правильный. Своего рода аукцион, где за деньги покупаются голоса ни о чём не подразумевавших людей.

Критиковать власть – это вообще вечная платформа для обсуждений. Всегда можно критиковать власть и всегда это делается. Это уже стереотип, проявляющийся на генном уровне, достающийся нам от отцов, отцам от их отцов. В том ли тут проблема, что вина во всём этого стереотипа или всё-таки можно допустить виновность власти? Всегда есть недовольные чем-то, по каким-то своим причинам, иногда этому дают названия, ярлыки, иногда могут назвать это синдромом. Столько людей было, жило, столько людей живёт теперь, рождается и умирает, однако у всех свои взгляды на мир. Отчего так? Это какая-то метафизическая шутка, или метафизическая штука? Мы живём и всегда руководствуемся одним правилом: нравится нам что-то или нет. Безразличие – это не нулевая точка, между положительным отношением и отрицательным, это отрицательное отношение.

Мы теперь сидим и обсуждаем власть, не чтобы чего-то понять или достичь, всего лишь ради того, чтобы высказаться. Мы оправдываем нашу низость, среди больших людей, чтобы у нас в голове было такое представление. Это правда, но абсолютно бесполезная правда. Придёт время, и я лишусь своей фермы, моё упирание ногами в зыбучий песок делает только хуже. Диана права, а я не могу побороть свою гордость. Можно жить в квартире, в городе и всё будет отлично, но мысль о том, что я спокойно капитулировал в бою с моим заклятым врагом, станет преследовать меня всю жизнь.

5

Мы имеем повод умирать каждый день, потому что для этого не нужен повод. Судьба играет роль всего лишь объяснением хронологических событий человека в прошлом; она никогда не играет роли в его жизни как некая высшая сила. Поэтому выбирать можно со спокойной душой и прибегать к «судьба расставит всё на свои места» понимающий человек не станет.

– Судьба расставит всё на свои места, – сказал Пётр, когда мы с ним прощались.

– Само собой, – сказал я.

– Что вы с ним решили? – спросила меня Диана, когда я зашёл домой с улицы.

– Он сказал, что что-нибудь придумает.

– Ничего он не придумает, только деньги высосет, – гневно сказала Диана.

– Может так… – сказал я и сел на диван.

– Что значит: «может так»?

– Вот так… Он сказал шансов мало и я ему искренне верю, но…

– Что «но»? Я тебе о чём вчера талдычила? – сказала она и присела ко мне. – Послушай меня, пока не поздно и давай искать квартиру в Московске.

– Нет. Тем более что я подписал договор с Петром о предоставлении услуг.

– Упёртый баран, – сказала она, встала, схватилась за лоб и посмотрела в окно, – Господи…

Телефонный звонок. Я поднял трубку:

– Да.

– Здравствуйте. Я сейчас говорю с Михаилом Ивановичем Высоцким? – послышалось с другого конца телефона.

– Да, это я.

– Меня зовут Огарёва Наталья Михайловна, я начальник отдела экологической безопасности и экспертизы объектов регионального уровня. Дело в том, что мы намерены уведомить вас в том, что ферма, которой вы владеете находится на участке, который является государственным природным заказником. И по закону участок такого рода не должен находиться в частной собственности. В соответствии с законом, вы должны будете покинуть данный участок, а собственность должна быть расприватизированна и передана государству.

– Хорошо… Передайте там, тому кто решил прибрать к рукам мою ферму, что он… – начал я. – Алё… Алё… – как сразу положили трубку.

Теперь дело нуждалось в скором решении. Тут же я позвонил Петру, который только добрался до своей конторы и сообщил ему о звонке. Он сказал, что стоит немедленно приступать к рассмотрению бумаг, которые являются основанием для судебного разбирательства и что он тотчас направляется в министерство природных ресурсов и экологии.

Диана обиженно молчала и стояла у окна. Я ей сообщил, что дело пошло, и она принялась колотить меня кулаками в грудь.

– Всё будет хорошо, – сказал я. Но, ни она, ни я не верили в эти слова.

Вдруг у меня произошло помутнение, веки начали налезать на глаза, как будто я не спал трое суток. Я опёрся о диван и рухнул плашмя без сознания. Диана в это время уже ушла наверх.

Я проснулся на том же диване, в том же положении, один в комнате и вообще один в доме. Чертовски колотило сердце, и тогда я принял успокоительного. Меня не сильно успокоило и потому я начал крушить всё, что было в доме. Я опрокинул все стулья, сувениры, присылаемые от Барона с Настей из Туапсе, опрокинул стол, кресла, диван был тяжелый и я его не осилил. Вдребезги разбил половину всей посуды. Я метался от вещи к вещи и решительно ломал всё, что попадало под руку.

Я думал, что Диана уехала к своей маме, может даже навсегда, но она лишь решила пойти к подруге. Когда она вернулась, я лежал у камина, рассматривал наши фотографии и бросал их в огонь. Сказать, что она ужаснулась – ничего не сказать. Она оглядела ситуацию в гостиной и отвела Сашу наверх. Потом спустилась и оглядела всё ещё раз, потом осмотрела кухню, потом подошла ко мне и села рядом на пол.

– Что с тобой творится? – сказала она.

Я молчал, и она тоже молчала. Я всё ещё бросал фотографии в огонь, но она меня не останавливала.

– Прости меня, – сказал я, лёг головой на пол, смотря на пламя в камине. – Я подвёл нас всех.

Проснулся я всё на том же месте, с похмельным состоянием. Звенел телефон. Я ответил и сразу же услышал такие слова:

– В общем, я посмотрел все бумаги и там всё чисто. Я позвонил парочке своих знакомых, занимающих неплохие должности, позвонил даже в прокуратуру, там есть один приятель… Короче, все хором изъявили желание помочь, но никто не видит перспективы. Заместитель областного прокурора – Витька, мой друг – тот хочет отплатить им тем же, чем они: натравить на них областного прокурора.

– Это прекрасно.

– Пока ещё рано что-либо констатировать. Всё на правильном пути, но может измениться в любую секунду.

– Держи меня в курсе.

– Само собой.

6

В течение трёх следующих дней, я каждый день ходил к Дао. Мы медитировали, пили чай и моё состояние стабилизировалось. Вот он доктор – Дао. Своей мудростью он отвлекает от всех проблем и выводит дух в другое измерение – созерцание причин. Причин всего: жизни, пути, смерти, счастья и душевного покоя. Мне нравится его слушать, это похоже на чтение книги, только прямиком от первоисточника. Это как, если бы Лао Цзы рассказывал мне о даосизме. Дао – фанатик без фанатизма и с ним я становился таким же.

Настя вновь просила помощи, по причине того, что Барон буквально умирал от «ломки» (то есть от реакции отказа), которую испытывал его организм. Он совершенно не мог думать, спать, ходить в туалет, а его опорно-двигательная система давала сбои. Я подумал, что вряд ли это «фен», слишком уж сильная зависимость и «ломка». Скорее всего, это что-то тяжёлое. Ужасным было моё безразличие к положению дел Барона. Я испытывал ненависть к нему, как к человеку неспособному проявить силу воли и взять свой организм в свои руки, взять себя в свои руки. Теперь уже Настя просила денег на наркотики. Она не работала и сидела дома с Бароном, который был подобен психически нездоровому, что собственно так и было. У них не было денег ни на что. Полнейшее отсутствие денег. Мы не могли дать им того, что они просили: все деньги были в деле, а деньги от работы фермы кормили нас самих. Мы могли лишь громко сочувствовать. Да и смысл давать деньги на наркотики? Это всего лишь отсрочит его настоящее состояние.

Пётр звонил раз в день и докладывал о ситуации. На фронте всё происходило замечательно, – с его слов. Мне начало казаться, что всё будет замечательно и мой настрой заразил Диану. Мы надеялись на лучшее, на сказку и счастливый конец. Странные периоды жизни, когда одно сменяет другое: хорошее сменяется плохим, плохое сменяется замечательным. У кого-то правда не так: плохое сменяется ещё худшим, худшее сменяется наихудшим. Такова ли жизнь? И кто её понимает лучше: я с Дианой, или Барон с Настей?

Обычный звонок, от известного мне заранее человека.

– Мы проиграем дело, – сказал голос Петра.

– Что ты говоришь? – ответил я.

– Делу конец. Его результат известен уже сейчас – и это наши самые худшие ожидания.

– В каком смысле вообще?! Объясни, что там у тебя. Я не понимаю твои загадки

– Короче, смотри, у них там всё схвачено… в прокуратуре. Там и федеральные органы задействованы, министерство ресурсов и экологии, сельского хозяйства. В общем, всё везде схвачено, притом никто этого особо не скрывает, потому что некому их прищучить. Я думаю, у нас тоже не получится этого сделать, мне очень жаль. Можно провести формальное судебное разбирательство, принести доказательства, я тут собрал кое-какие бумаги, которые формально, опять же, рассмотрят и тут же выбросят в мусорное ведро. Но это тяга времени. Тебе ведь нужно время, чтобы… эм… собраться?

– Полный абзац, – сказал я. – А ты уверял, что можно с этим разобраться тогда, когда только дал мне визитку. Что ж ты?..

– А что я? От меня мало что зависит. Впрочем, вообще ничего не зависит. Просто понимаешь, на тебя сейчас идёт госмашина, огромная и непобедимая, а ты, говоря честно, для них не представляешь реальной преграды, поэтому гусеницы этой машины изничтожат тебя. Тем более я на берегу условился, что шансов мало.