Сегодня и завтра

Сегодня и завтра
Иван Иванович Панаев

«Какъ-то разъ вечеромъ, въ iюн? или iюл? – не помню, знаю только, что это было въ воскресенье, н?сколько л?тъ назадъ тому, у Елагина моста, поодаль отъ толпы, которая окружала музыку, стоялъ молодой челов?къ, очень недурной собою, въ новомъ сюртук?, съ лорнетомъ на золотой тоненькой ц?почк? и съ толстой палкой въ рук?…»

Иван Иванович Панаев

Сегодня и завтра

Пов?сть

Oh! demain, c'est la grande chose!

De quoi demain sera-t-il fait?

L'homme aujourd'hui s?me la cause,

Demain Dieu fait m?rir l'effet…

    V. Hugo.

I.

Какъ-то разъ вечеромъ, въ iюн? или iюл? – не помню, знаю только, что это было въ воскресенье, н?сколько л?тъ назадъ тому, у Елагина моста, поодаль отъ толпы, которая окружала музыку, стоялъ молодой челов?къ, очень недурной собою, въ новомъ сюртук?, съ лорнетомъ на золотой тоненькой ц?почк? и съ толстой палкой въ рук?. Онъ невнимательно разговаривалъ съ какимъ-то гвардейскимъ п?хотнымъ офицеромъ и съ большимъ любопытствомъ смотр?лъ на все его окружающее, на все мелькавшее передъ глазами его; съ большимъ самодовольствiемъ охорашивался, и, казалось, очень былъ доволенъ своимъ новымъ сюртукомъ, лорнетомъ и своею толстой палкой. Видно было, что онъ принадлежалъ еще къ той св?тлой пор? жизни, когда не знаешь границъ между мечтой и существенностью, когда не ум?ешь отд?лить поэта отъ челов?ка, художника отъ его созданiя; когда каждому пожимаешь руку отъ сердца: когда смотришь на поэта, и не можешь на поэта насмотр?ться, и все ищещь на лиц? его знака святыни, небеснаго наитiя… Счастливый возрастъ! Молодой челов?къ старался скрыть свое самодовольствiе, но оно противъ воли вырывалось въ каждомъ его движенiи, выказывалось въ каждомъ взгляд?. И могъ ли онъ скрыть его? Онъ еще не зналъ, что это равнодушiе ко всему, что этотъ непереносимый эгоизмъ, что это в?чное бездушiе – разочарованiе св?тскаго фата, которому онъ хот?лъ подражать, прiобр?тается нелегко и нескоро. Въ самомъ д?л?, для того, чтобы пролежать н?сколько часовъ въ театр? спиною къ сцен?, съ лорнетомъ вставленнымъ въ глазъ, съ лицомъ, на которомъ крупными буквами, какъ на выставк?, начертано: мн? все надо?ло, о, да для этого сначала надо постигнуть тайну раззолоченныхь залъ, потереться н?сколько л?тъ въ расцв?ченныхъ будуарахъ. Вы думаете, что можно изъ подражанiя з?вать въ то время, когда другiе плачутъ; говорить развалившись съ какой-нибудь блистательной княгиней о прелестяхъ любви, и въ ту же минуту смотр?ть въ потолокъ; не отв?чать на вопросъ, который вамъ д?лаютъ, или отв?чать совс?мъ не на то, о чемъ васъ спрашиваютъ – вы думаете, что все это можно изъ подражанiя? Н?тъ, вы ошибаетесь господа! Я слыхалъ, какъ мальчики въ 19 л?тъ, впервые появившись въ гостиную, хот?ли корчить разс?янныхъ, невнимательныхъ, безпечныхъ. Боже мой! какъ, говорятъ, они были карикатурны, см?шны! они, которые хот?ли слыть умниками, открыто прослыли дураками, – и можетъ быть отъ этого должны были, покрасн?въ, покинуть гостиныя, гд? они мечтали произвесть эффектъ и услышать рукоплесканiя.

Но молодой челов?къ, стоявшiй у Елагина моста и разговаривавшiй съ офицеромъ, вовс? не подозр?валъ, до чего можетъ довести это соблазнительное подражанiе. Впрочемъ, онъ не принадлежалъ къ этимъ 19-тил?тнимъ юношамъ. Совс?мъ н?тъ. Въ его глазахъ было слишкомъ много души и воли, въ его движенiяхъ, несмотря на ихъ неловкость, слишкомъ много благородства.

Какой прелестный былъ этотъ вечеръ, тихiй, жаркiй, роскошный вечеръ! Сколько было гуляющихъ, разъ?зжающихъ, сколько дамъ въ богатыхъ коляскахъ, которыя остановились у дворцовой караульни слушать музыку, и какъ эти дамы были пл?нительны и сколько около этихъ колясокъ разсыпалось и разв?валось б?лыхъ султановъ, и какъ играла музыка, и какъ это все пестр?ло передъ глазами, блест?ло и очаровывало! Мудрено ли, что молодой челов?къ былъ въ полномъ самозабвенiи, въ полномъ восторг?; что онъ не пропускалъ ни одного экипажа четвернею, за которымъ стоялъ огромный егерь съ эполетами и съ султаномъ, или лакей, ув?шанный гербами, такой нарядный и гордый? Мудрено ли, что онъ немножко завидовалъ этимъ офицерамъ съ б?лыми султанами, которые такъ ловко, такъ безпечно, такъ небрежно, облокотившись на дверцы колясокъ, разговаривали съ этими прелестными, разноцв?тными дамами? Мудрено ли, что онъ пропускалъ безъ вниманiя людей очень зам?чательныхъ – молодыхъ чиновниковъ въ вицъ-мундирахъ или разноцв?тныхъ сюртучкахъ съ б?лыми подбоями, съ затянутыми въ рюмочку талiями, съ черными бархатными или плисовыми лампасами на панталонахъ, съ пестрыми сборчатыми гластуками, въ середин? которыхъ были искусно вд?ланы розетки и искусно воткнуты булавочки съ разноцв?тными стеклышками, галстуки – чудо искусства, которыми над?ляли ихъ магазины Чуркина и Розинскаго? Эти чиновники, прогуливавшiеся п?шечкомъ изъ города или до?зжавшiе на извозчикахъ до Карповскаго моста, преважно расхаживали около музыки и искусно помахивали тоненькими тросточками подъ мраморъ, и, проходя наприм?ръ мимо сскретаря посольства или какого-нибудь камеръ-юнкера презначительно изм?ряли его съ ногъ до головы своими взорами, и для того, чтобы показать, что и мы кое-что значимъ, бормотали по обыкновенiю очень прiятнымъ голосомъ тра-ля-ля тра-ля-ля, или что-нибудь подобное. Мимо военныхъ они почти всегда проходили, потупивъ глаза въ землю, безъ всякихъ прип?вовъ, и, нагулявшись у музыки, отправлялись догуливать воскресенье на Крестовскiй островъ… Мудрено ли, что эти люди, очень, кажется, зам?чательные, были пропущены молодымъ челов?комъ безъ всякаго вниманiя, хотя они часто проходили взадъ и впередъ мимо его, и каждый разъ оглядывали его, и каждый разъ, подходя къ нему, затягивали носомъ свои обычныя п?сни?.. мудрено ли? Передъ нимъ мелькали б?лые султаны, и радужные цв?та, и щегольскiе кабрiолеты, и молодые камеръ юнкеры, и блестящiе аксельбанты…

Молодой челов?къ былъ очень доволенъ гуляньемъ. Офицеръ, который стоялъ съ нимъ, едва усп?валъ удовлетворять его любопытству, едва усп?валъ отв?чать на безпрестанные вопросы его: «кто это такой? кто это такая? чей это экипажъ?»

На друтой сторон? моста показалась прелестная шляпка, выказалась изъ-за толпы чудесная талiя, – онъ схватилъ офицера за руку и хот?лъ увлечь его на ту сторону, какъ вдругъ мостъ загуд?лъ, и надъ ухомъ его раздался визгливый голосъ форейтора.

Онъ отшатнулся… Промелькнула коляска, запряженная четвернею вороныхъ лошадей, съ двумя огромными лакеями; въ коляск? дв? дамы и рядомъ съ коляскою на картинномъ кон? офицеръ съ б?лымъ султаномъ.

Съ?хавъ съ моста, кучеръ, немного пошатнувшись назадъ, мастерски сдержалъ лошадей… Коляска въ минуту остановилась. Офицеръ съ б?лымъ султаномъ – это былъ кавалергардъ – съ неописанною ловкостью, съ удивительнымъ искусствомъ осадилъ своего коня, погладилъ его шею: благородный конь тряхнулъ головою; зыбкiй, б?лый султанъ прихотливо разсыпался на шляп? кавалергарда; кавалергардъ наклонился къ одкой изъ дамъ, сид?вшихъ въ коляск?, и заговорилъ съ ней.

Все это было мгновенiе. Молодой челов?къ очутился у самой коляски, посмотр?лъ на дамъ, сид?вшихъ въ ней, потомъ на кавалергарда – и оборотился назадъ, в?роятно для того, чтобы спросить у своего знакомаго: кто эти дамы? кто этотъ кавалергардъ? Знакомаго не было возл? него, онъ потерялъ его въ толп?. Десятый часъ! – какъ скоро прошло время!

Заря кончалась. Кавалергардскiй караулъ стоялъ подъ ружьемъ…

«На молитву!» – раздалась команда дежурнаго. Карабины дружно брякнули. «Каски долой!» Трубачъ прочиталъ молитву. Экнпажи двннулись къ мосту. Коляска, въ которой сид?ли дв? эти дамы, потянулась также всл?дъ за другими экипажами… Кавалергардъ возл? коляски… Молодой челов?къ безц?льно за этою коляскою…

И вотъ коляска съ?хала съ моста; и вотъ помчалась; и вотъ взвилось облако пыли. Молодой челов?къ остановился… Онъ гляд?лъ вдаль… Коляски уже но было видно; лишь видн?лся б?лый султанъ, н?жно колеблемый вечернимъ в?теркомъ…

* * *

Б?дный молодой челов?къ!

Возвратясь съ Елагина острова, онъ бросился на широкiй диванъ въ своемъ новомъ, изящномъ сюртук? и не побоялся смять его! Онъ отослалъ лакея не разд?ваясь, и лакей в?рно былъ очень доволенъ этимъ, потому что, стоя передъ бариномъ со св?чой въ рук?, съ всклокоченными волосами, съ полуоткрытыми глазами, онъ безпрестанно спотыкался физiономiей на св?чку и преспокойно спалилъ себ? правый високъ.

Баринъ не зам?чалъ этого: и до того ли ему было! Баринъ закрылъ глаза – и передъ нимъ нарисовалось личико, и какое личико! Оно было во сто разъ лучше вс?хъ фантазiй Гравсдона – и куда же Гравсдону было создать этакое личико!.. Темно-голубые глаза, въ которыхъ сверкали и душа, и мысль, и чувство, и страсть; шелковыя темно-русыя кудри, небрежно выпадавшiя изъ-подъ прозрачной воздушной б?лой шляпки; улыбка, придававшал несказанную прелесть прелестному личику, улыбка – обвороженiе, полуоткрытыя уста, полуоткрытый рядъ зубовъ, которые блистали, какъ перлы…

И это личико не было воздушнымъ идеаломъ, который всегда можно смахнуть однимъ мановенiемъ очей… О, н?тъ, совс?мъ н?тъ! Онъ вид?лъ это личико не въ мечт?, онъ любовался имъ не въ грез?… Полно, правда ли? Гд? же онъ вид?лъ его?.. Елагинъ островъ… четверня вороныхъ коней… б?лый султанъ… и везд? непрем?нно этотъ б?лый султанъ, зыбкiй, разсыпчатый, красивый… Мысли молодого челов?ка стали м?шаться… и вотъ онъ въ зал?, и зала вся блещетъ огнями, кавалергардская музыка… и вотъ онъ несется въ вихр? вальса, рука его обвилась около тонкаго, гибкаго стана… онъ танцуетъ съ ней! Музыка гремитъ – и онъ летитъ, летитъ подъ ея звучный ладъ… Передъ очами его темно-голубыя очи, очи его Мадонны; передъ нимъ это небесное личико; онъ такъ близко къ устамъ ея, онъ пьетъ ея дыханiе… и она такъ прив?тно на него смотритъ…

Не знаю, долго ли онъ лежалъ на диван? и много ли грезилъ, но наутро онъ проснулся на своей постели; возл? изголовья стоялъ, по обыкновенiю, маленькiй столъ, а на стол? колокольчикъ. Онъ позвонилъ; лакей поднялъ штору и остановился передъ постелью его съ безсмысленной улыбкой и съ опаленнымъ вискомъ.

Пять или шесть дней молодой челов?къ влачился между мечтою и жизнью, между вид?нiемъ и существенностью, между блаженствомъ и мукою, между темно-голубыми очами своей возлюбленной и опаленнымъ вискомъ своего лакея.

Такъ онъ былъ влюбленъ? Б?дный молодой челов?къ!.. Онъ только что начиналъ любить и еще не зналъ, кого любитъ; онъ безпечно предавался мечт? чарод?йк?, мечт?-отравительниц?! Онъ точно былъ поэтъ: онъ только что взглянулъ на Божiй мiръ – и мiръ показался ему св?тлымъ, радужнымъ. Это былъ первый взглядъ на жизнь, взглядъ дов?рчивый, когда мы ко вс?мъ простираемъ горячiя объятiя – и довольные жизнью засыпаемъ беззаботно кр?пкимъ сномъ.

Правда, молодой челов?къ зналъ, что общестно не можетъ им?ть и не им?етъ равенства: что есть на св?т? аристократiя или высшее сословiе, потомъ среднее, потомъ покол?нiе чиновниковъ, и т. д.; но кто же не знаетъ этого? Правда, онъ таки-видалъ молодежь высшаго круга, онъ таки-былъ знакомъ съ н?которыми изъ этого круга, онъ зам?тилъ, что эти люди отъ головы до пятокъ им?ютъ на себ? особый отпечатокъ; онъ уже усп?лъ заимствовать у этихъ людей многое: и небрежный видъ, и модный покрой платья… но познанiя его объ обществ? не простирались дал?е, а съ такими познанiями нельзя было уйти далеко.

Б?дный молодой челов?къ! Однажды (это было, какъ я сказалъ уже, черезъ пять или шесть дней посл? вечера на Елагиномъ) онъ шелъ по Англiйской набережнпй… Петербургскiй климатъ ужасно какъ непостояненъ и изм?нчивъ, да я и не знаю, есть ли что въ Петербург? постоянное и неизм?нчивое? Часовъ въ 11 утра, когда молодой челов?къ вышелъ изъ дома, было солнце: онъ вышелъ въ одномъ сюртук? и не подумалъ, что можетъ вдругъ пойти дождь, а дождь вдругъ пошелъ сильный, проливной. Это было въ исход? второго часа. Онъ доб?жалъ до перваго подъ?зда и остановплся подъ нав?сомъ. Подъ этимъ нав?сомъ спасались отъ дождя какая-то д?вушка съ платочкомъ, накинутымъ на голову, и съ картонкой въ рук? и сенатскiй чиновникъ въ полиняломъ вицъ-мундир? съ воротникомь, вм?сто зеленаго, цв?та осеннихъ листьевъ. Этотъ чиновникь очень умильно поглядывалъ на д?вушку, и потомъ улыбался съ самодовольствiемъ, и потомъ смотр?лъ вверхъ на нав?съ, и потомъ опять на д?вушку. Молодой челов?къ сталъ между ними.

Дождь не переставаль. Черезъ н?сколько минутъ чиновникъ кашлянулъ, поправилъ свой суконный жилетъ и обратился къ д?вушк?: «Странно-съ! А дождь-то все идетъ-съ. Что съ нимъ будешь д?лать?» – Потомъ онъ улыбнулся и посмотр?лъ вверхъ. Д?вушка молчала. Спустя еще н?сколько ми7утъ, онъ снова оборотился къ д?вушк?: «А что-съ? в?дь васъ бы промочило, если бы вы теперь пошли?» Потомъ онъ снова улыбнулся и посмотр?лъ вверхъ. Д?вушка ничего не отв?чала. Только при этомъ она, надувъ губы, отвернула голову въ сторону.

Въ эту минуту раздался издали громъ колесъ по мостовой, ближе, ближе – и вдругъ громъ смолкъ. Карета, запряженная четвернею вороныхъ коней, съ двумя лакеями сзади, подкатилась къ подъ?зду. Сенатскiй чиновникъ прижался къ углу, д?вушка посторонилась. Молодой челов?къ взглянулъ на ливрею – и его сердце забилось, забилось… Дверцы кареты отворились – у него замеръ духъ… Изъ кареты мелькнула дама и исчезла, мелькнула другая и исчезла… Эта другая была – она!

Онъ вид?лъ ея маленькую, стройную ножку, вид?лъ, какъ эта ножка коснулась тротуара и порхнула въ дверь, но она все-таки коснулась тротуара – и онъ, безумецъ, и онъ готовъ былъ поц?ловать это м?сто, до котораго коснулась ножка… Вогъ какъ онъ любилъ ее! А она и не зам?тила его – и можно ли было ей зам?тить какую-то группу, смиренно прiютившуюся отъ дождя у подъ?зда? Это такъ обыкновенно. Передъ ней мелькнули какiя-то три фигуры – только!

Б?дный молодой челов?къ! Онъ уже давно зналъ ее: онъ встр?чалъ ее то на гуляньяхъ, то во французскомъ спектакл?; онъ такъ завидовалъ этимъ гордымъ господамъ, которые одинъ за другимъ толпились въ той лож?, гд? сид?ла она; ея личико такъ сошлась съ его вид?нiемъ, съ его мечтою, что онъ скоро началъ см?шивать мечт? съ существенностью, картину съ жизнью.

Одннъ изъ лакеевъ остался у подъ?зда…

– Черезъ полчаса подавай! – закричалъ онъ кучеру: – опять на дачу.

Молодой челов?къ схватилъ лакея за руку. Лакей преважно посмотр?лъ на него.

– Чья это карета? – спросилъ онъ его… И голосъ молодого челов?ка дрожалъ.

Лакей снова съ пренебрел?снiемъ посмотр?лъ на него.

– Князя В*,– отв?чалъ онъ грубо.

– А кто эти дамы?

– Княжна, его дочь, и сестра князя.

– А кто этотъ кавалергардскiй офицеръ, который въ воскресенье былъ съ ними на Елагиномъ острову?

Лакей, кром? пренебреженiя, въ этотъ разъ посмотр?лъ на него съ подозр?нiемъ.

– Кто этотъ офицеръ? – повторилъ молодой челов?къ громкимъ и повелительнымъ голосомъ.

– Какой офицеръ-съ? Я не знаю-съ! У ея сiятельства женихъ въ кавалергардскомъ полку, – отв?чалъ лакей, внезапно отороп?въ отъ такого голоса.

II.

See, how she leans her cheek upon her hand;