Петушков

– Я тебя обижаю! Бога ты не боишься, Василиса! Когда же я тебя обижал? Ну, нет, нет, скажи, когда?

– Да как же? Вот и теперь чуть меня не побили.

– Василиса, грешно тебе. Право, грешно!

– И еще попрекали, что я, дескать, с тобой знаться не хочу. Я, дескать, барин.

Иван Афанасьич начал молча ломать себе руки. Василиса дошла до середины комнаты.

– Что ж? Бог с вами, Иван Афанасьич. Я сама по себе, а вы сами по себе…

– Полно, Василиса, полно, – перебил ее Петушков. – Ты лучше рассуди, посмотри на меня. Ведь я на себя не похож. Ведь я сам не знаю, что говорю… Хотя бы ты меня пожалела.

– Вы меня всё обижаете, Иван Афанасьич…

– Эх, Василиса! кто прошлое помянет, тому глаз вон. Не правда ли? Ведь ты на меня не сердишься, не правда ли?

– Вы меня всё обижаете, – повторяла Василиса.

– Не буду, душа, не буду. Прости меня, старого человека. Я вперед уже не буду никогда. Ну, простила меня, что ли?

– Бог с вами, Иван Афанасьич.

– Ну, засмейся, засмейся…

Василиса отвернулась.

– Засмеялась, душа, засмеялась! – закричал Петушков и запрыгал на месте, как ребенок…

VI

На другой день Петушков, по обыкновению, отправился в булочную. Всё пошло по-прежнему. Но в сердце у него засела заноза. Он уже не так часто посмеивался и иногда задумывался. Настало воскресенье. У Прасковьи Ивановны болела поясница; она не слезала с полатей; через силу сходила к обедне. После обедни Петушков позвал Василису в заднюю комнатку. Она всё утро жаловалась на скуку. Судя по выражению лица Ивана Афанасьича, в его голове вертелась мысль необыкновенная и для него самого неожиданная.

– Сядь-ка ты вот здесь, Василиса, – сказал он ей, – а я тут сяду. Мне нужно с тобой поговорить маленько.

Василиса села.

– Скажи мне, Василиса, ты писать умеешь?

– Писать?

– Да, писать.

– Нет, не умею.

– А читать?

– И читать не умею.

– А кто ж тебе письмо-то мое прочитал?

– Дьячок.

Петушков помолчал.

– А хотела бы ты знать грамоте?

– Да на что нам грамоте знать, Иван Афанасьич?

– Как на что? Книги можно читать.

– А в книгах-то что стоит?

– Всё хорошее… Послушай, хочешь, я тебе принесу книжку?

– Да ведь я читать не умею, Иван Афанасьич.

– Я буду тебе читать.

– Да ведь, чай, скучно?

– Как можно! скучно! Напротив, оно против скуки хорошо.

– Разве сказки читать будете?

– А вот увидишь завтра.

Петушков к вечеру возвратился домой и начал рыться у себя в ящиках. Нашел он несколько разрозненных томов «Библиотеки для чтения»,[2 - Нашел он несколько разрозненных томов «Библиотеки для чтения» ~ первую часть «Рославлева». – Этот пестрый перечень разрозненных книг превосходно характеризует умственный кругозор и примитивные вкусы героя повести. «Библиотека для чтения», издававшаяся с 1834 г., пользовалась успехом преимущественно среди провинциальных дворян, городского мещанства, мелкого чиновничества. Упоминание этого журнала в данном контексте могло иметь и издательский смысл, поскольку его редактор О. И. Сенковский всегда выступал в качестве противника Гоголя н «натуральной школы». О «серых московских романах» см. примеч. к с. 23. Неточно названный «арифметикой» учебник Назарова – «Практическая геометрия <…>, сочиненная для обучающегося благородного юношества Степаном Назаровым», СПб., 1761 (3-е изд. – 1775). «География детская (новейшая) о всех четырех частях света», изд. Г. Венелина, СПб., 1792 (5-е изд. – 1820). «Руководство к познанию всеобщей политической истории», соч. Ивана Кайданова, 3 части, СПб., 1821 (выдержала 13 изданий). Месяцесловы издавались с последних десятилетий XVIII в. Академией наук ежегодно. Как и другие выпуски этого издания, «Месяцеслов на 1819 год» содержал календарь, сведения о стоянии планет, восхождении и захождении солнца, роспись праздников, почтовые сведения и пр. Журнал «Галатея» издавался в 1829–1830 гг. С. Е. Раичем. Поэма И. И. Козлова «Княгиня Наталья Борисовна Долгорукая» вышла в свет в 1826 г. Исторический роман М. Н. Загоскина «Рославлев, или Русские в 1812 году» появился в 1831 г.] штук пять серых московских романов, арифметику Назарова, детскую географию с глобусом на заглавном листе, вторую часть истории Кайданова, два сонника, месяцеслов за 1819-й год, два нумера «Галатеи», «Наталью Долгорукую» Козлова и первую часть «Рославлева». Долго думал он, что бы выбрать? и, наконец, решился взять поэму Козлова и «Рославлева».

На другой день Петушков поспешно оделся, сунул обе книжонки под лацкан сюртука, пришел в булочную и, как только улучил свободное время, усадил Василису и начал читать ей роман Загоскина. Василиса сидела неподвижно, сперва улыбалась, потом как будто призадумалась… потом нагнулась немного вперед; глаза ее съежились, рот слегка раскрылся, руки упали на колени: она задремала. Петушков читал скоро, невнятно и глухим голосом, – поднял глаза…

– Василиса, ты спишь?

Она встрепенулась, потерла себе лицо и потянулась. Петушкову досадно стало на нее и на себя…

– Скучно, – лениво проговорила Василиса.

– Послушай, хочешь, я тебе стихи почитаю?

– Как?

– Стихи… хорошие стихи.

– Нет, уж будет, право.

Петушков проворно достал поэму Козлова, вскочил, прошелся по комнате, стремительно подбежал к Василисе и принялся читать. Василиса закинула голову назад, растопырила руки, вгляделась в лицо Петушкова – и вдруг залилась звонким и резким хохотом… так и покатилась.

Иван Афанасьич с досадой швырнул книгу на пол. Василиса продолжала хохотать.