Пенитенциарная политика России в XVIII–XX вв.

В свою очередь, американец Дж. Кеннан, получивший разрешение Главного тюремного управления на знакомство с российскими тюрьмами, не оправдал надежд имперских чиновников, посвятив свою книгу описанию жизни политических арестантов[77 - Кеннан Дж. Жизнь политических арестантов в русских тюрьмах. Берлин, 1904.]. При этом автор констатировал, что условия содержания политических преступников в российских тюрьмах наиболее тяжелые, если делать сравнение с европейскими и американскими тюрьмами, а масштабы политических репрессий намного больше, чем в остальном цивилизованном мире. Аналогичные оценки, но по уголовной тюрьме, давались также в работе В. Гартевольда[78 - Гартевольд В. Каторга и бродяги Сибири. М., 1912.]. Впрочем, у российских пенитенциаристов находились и свои апологеты, отмечавшие целый ряд позитивных перемен, успехов[79 - Lansdell Hanry. Through Sibiria. V. 1–2. London. 1882.].

Принципиально новый этап в развитии историографии проблемы начался после установления советской власти, когда исследования по гуманитарным наукам, в том числе затрагивающие пенитенциарную сферу, приобрели выраженный политико-идеологический оттенок, определявшийся внутриполитической доктриной, основанной на коммунистической идеологии. Следует заметить, что политико-идеологический фактор был довлеющим на протяжении всего периода существования советского государства, т. е. вплоть до распада СССР на рубеже 1990-х годов.

Если предельно упрощать, то содержательно это означало восхваление советской пенитенциарной системы и критику дореволюционной (равно и западной) тюремной концепции и вытекающую отсюда закрытость от общества советских исправительно-трудовых учреждений как для отечественных, так и для зарубежных ученых. С одной стороны, применительно к истории советского периода, указанный подход максимально затруднил исследователям получение объективной информации о местах лишения свободы. С другой, в отношении к исследованиям, посвященным истории разработки и реализации пенитенциарной политики, это, прежде всего, проявилось в принципиальном разрыве трудов, посвящавшихся дореволюционной и советской тюрьмам[80 - См.: напр.: Сизов С. К. Дореволюционная тюрьма и советский исправительно-трудовой дом. Армавир, 1928.]. Забегая вперед, следует заметить, что такой подход с точки зрения эффективности научных исследований был деструктивным.

В данной связи пенитенциарная система периода империи в первые десятилетия советского государства с научно-исторической точки зрения практически не рассматривались. Это не означает, что данная проблематика (монархический период) вообще не затрагивалась в советской литературе тех лет. Однако публикации носили в основном характер симбиоза воспоминаний и исследований участников революционных событий, которые в конце XIX – начале ХХ вв. находились в имперских местах лишения свободы. Соответствующей была и идеологическая направленность таких работ – показать жестокость царской тюремной системы, ее карательную сущность, подчеркнуть эксплуататорский характер имперского буржуазно-помещичьего государства. Об этом свидетельствуют и названия работ, численность которых исчисляется сотнями.[81 - См., например: Каторга и ссылка. К истории революционного движения в России. Сборник / Под ред. Л. Бермана, Б. Лагунова, С. Ушеровича. Киев, 1924; Первое мая в тюрьме и ссылке. Сборник воспоминаний. М., 1926; Девятый вал. К десятилетию освобождения из царской каторги и ссылки / Под ред. В. Виленского (Сибирякова) и др. М., 1927; Вишнякова П. И. Тюремные годы // Старый большевик. 1933. № 1; Деркач Н. Я. По этапам и тюрьмам. М.—Л., 1930; Масалков Д. Я. На каторжной страде // Кандальный звон. 1927. № 6; Сандомирский Г. Б. В неволе. Очерки и воспоминания. Л., 1926; Сибиряков С. Г. 1) По пути в Сибирь. М., 1928; 2) Бунт. Тюремные рассказы. М., 1927; 3) В каменном мешке. Рассказы из тюремной жизни. М., 1928; 4) Прыжок. Случай побега из Кишиневской тюрьмы (1907–1909 гг.). М., 1930; Сушкин Г. Г. 1) По этапам. Из воспоминаний политического ссыльного. М., 1929; 2) «Волынка» в Одесской тюрьме. М., 1928; Чебыкина Е. С. Помощь тюрьме и ссылке // Борьба за власть. Годы реакции. Пермь, 1924; По тюрьмам. Сборник воспоминаний из эпохи первой революции / Под ред. Я. Шумяцкого. М., 1925; Генкин И. И. По тюрьмам и этапам. Пг., 1922; Васильев Е. А. Тюремные записки. М.—Л., 1928; Вороницын И. П. Из мрака каторги. 1905–1917. Харьков, 1922; Скобенников А. И. Во Владимирской каторжной тюрьме. Владимир, 1926; Симанович В. А. В новом Шлиссельбурге. М., 1934; Корильев А. П. Кровавые протесты в Бутырках (1911–1913 гг.). М., 1930; Надельштейн Д. С. Бутырки. М., 1932; Никинтина Е. Д. Новинское освобождение. Побег 13 каторжанок из Московской (Новинской) женской тюрьмы. М., 1932; Сталь Л. Н. Год за тюремной решеткой. М.—Л., 1926; Орловский каторжный централ. Сборник воспоминаний бывших орловских политкаторжан. М., 1929; Тетерин Н. И. Орловский застенок. Очерк из жизни каторжан. М., 1926; Рябиков В. В. На положении провокатора (тюремные воспоминания). М., 1926; Сушкин Г. Г. В тюрьмах, 1902–1904 гг. М., 1928; Адамович М. П. Отбитая тюрьма. М., 1928; Тюрьма, каторга и ссылка. Екатиринслав, 1924; Самойленко Е. А. В тифлисском застенке. М., 1930; Дунаев В. В. История одной голодовки. М., 1928; Ермаков А. И. Из быта сахалинской каторги. М., 1929; Жуковский-Жук И. И. Кровавые пятна: тюремные силуэты. М., 1928; Никифоров П. М. В годы реакции в Иркутской тюрьме. М., 1932; Пузаков З. В. В дебрях Амурской тайги. Из воспоминаний политкаторжанина. Пенза, 1926; Стуков Д. А. В дальневосточных тюрьмах. М., 1928; На женской каторге. Сборник воспоминаний / Под ред. М. М. Константинова. М., 1932; Нерчинская каторга. Сборник Нерчинского землячества / Под ред. М. А. Брагинского. М., 1933 и др.] В то же время в такого рода работах содержатся сведения, которые даже при условиях идеологической заданности позволяют составить более объективное представление о пенитенциарной системе Российской империи конца XIX – начала ХХ вв. В частности, дисциплинарные взыскания для арестантов в виде телесных наказаний вызывают повсеместный протест, в том числе посредством массового неповиновения[82 - Кукобин А. К. В царских застенках. Ростов н/Д, 1967.]. Находит подтверждение наблюдение авторов монархического периода о зачастую плохих условиях содержания арестантов[83 - Генкин И. И. По тюрьмам и этапам. Пг., 1922.].

Следует также отметить, что в 20-е годы появлялись и вполне квалифицированные научные исследования, хотя и обращенные в основном к пореформенному и, особенно предреволюционному периоду, но выходили и отдельные работы по более раннему периоду[84 - Кротов М. А. Якутская ссылка 70–80-х годов. Исторический очерк по неизданным архивным материалам. М., 1925; Кубалов Б. Г. Декабристы в Восточной Сибири. Иркутск, 1925; Кудрявцев Ф. А. Александровский централ: Из истории сибирской каторги. Иркутск, 1936; Черкунов А. Н. Политическая тюрьма в годы революции (1905–1917). Харьков, 1927 и др.]. Продолжали свою исследовательскую работу и специалисты с классическим дореволюционным опытом пенитенциаристов. Это способствовало появлению как обобщающих научных трудов[85 - Исаев М. М. Основы пенитенциарной политики. М.—Л., 1927; Волков Г. И. Уголовная политика эпохи промышленного капитализма. М., 1932.], так и принципиально новых направлений научных исследований, во многом опережавших время, предлагавших новые методологические парадигмы. В частности, здесь следует указать на пример М. Н. Гернета, некоторое время работавшего заместителем начальника Главного тюремного управления завершающего периода империи и знавшего пенитенциарную систему, как говорится, изнутри. Об этом свидетельствует, в частности, его работа о психологии заключенных, где он также использует примеры из тюремной жизни дореволюционной России[86 - Гернет М. Н. В тюрьме. Очерки тюремной психологии. М., 1925.]. Такое направление можно считать новаторским в развитии пенитенциарной науки. Однако тогда оно не нашло поддержки, и пенитенциарная психология в нашей стране начнет развиваться начиная лишь с 60-х гг.

Позже начинают появляться научные работы, где исследуется пенитенциарная система имперского периода. Заметим, что и здесь основную роль сыграл дореволюционный опыт. В этом отношении следует выделить прежде всего известный труд М. Н. Гернета «История царской тюрьмы»[87 - Гернет М. Н. История царской тюрьмы (1762–1825). М., 1951. Т. 1; История царской тюрьмы (1825–1870). М., 1960. Т. 2; История царской тюрьмы (1870–1900). М., 1961. Т. 3; История царской тюрьмы (1907–1917). М., 1963. Т. 4. Следует заметить, что данный труд выдержал несколько изданий, начиная с 1941 г.]. До настоящего времени этот труд остается наиболее фундаментальным по истории развития тюремной системы монархической России, и он используется в настоящей работе достаточно активно. Вместе с тем «История царской тюрьмы» оказалась не лишенной общего недостатка, присущего литературе советского периода, а именно, как уже говорилось, влияния политико-идеологического фактора. В результате оценки тюремной системы монархической России в основном подчеркнуто негативны. Автор утверждает, в частности, что «в истории царской тюрьмы нет и в принципе не могло быть ни одного светлого пятна»[88 - Гернет М. Н. История царской тюрьмы (1762–1825). М., 1951. Т. 1. С. 9.]. С таким утверждением нельзя согласиться, поскольку в пенитенциарной истории монархической России «светлые пятна» все же были, и немало (об этом речь пойдет ниже). Тем не менее историко-информационный материал, содержащийся в «Истории царской тюрьмы», даже вне зависимости от политических оценок, представляет собой самодостаточный ценнейший исследовательский материал, и указанное обстоятельство никоим образом не умаляет научной значимости М. Н. Гернета как ученого.

В дальнейшем появляется целый ряд обстоятельных работ исторического характера, прямо и косвенно рассматривавших монархическую пенитенциарную политику. В их числе вначале следует выделить обобщающие работы, посвященные истории российского государственного строя и органов власти и управления[89 - Ерошкин Н. П. История государственных учреждений дореволюционной России. М., 1968; Зайончковский П. А. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX в. М., 1978; Стешенко Л. А., Софроненко К. А. Государственный строй России в первой четверти XVIII в. М., 1973; Чернов А. В. Государственные учреждения России в XVIII в. М., 1960 и др.].

Наряду с этим увеличивается число работ, непосредственно посвященных истории дореволюционного тюремного ведомства. Однако в значительной своей части она рассматривалась в общем контексте исследований по истории МВД, правоохранительных органов в целом. В данной связи следует назвать труды Т. У. Воробейкова, А. Б. Дубровина, Р. С. Мулукаева, А. В. Борисова[90 - Борисов А. В. Карательные органы дореволюционной России (полицейская и пенитенциарная системы). М., 1978; Воробейков Т. У., Дубровин А. Б. Преобразования административно-полицейского аппарата, суда и тюремной системы России во второй половине XIX века. Киев, 1973.; Дворянов В. Н. В сибирской дальней стороне… Очерки истории царской каторги и ссылки. 60-е годы XVIII в. 1917 г. Минск, 1971; Мулукаев Р. С. 1) Полиция и тюремные учреждения дореволюционной России. М., 1964; 2) Политическая полиция дореволюционной России. М., 1968; Лисин А. Г., Петренко Н. И., Яковлева Е. И. Тюремная система Российского государства в XVIII – начале XIX в. М., 1996; Смольяков В. Г. Тюремная система дореволюционной России, ее реакционная сущность. М., 1979; Желудкова Т. И. Основные направления деятельности полиции дореволюционной России по охране феодального и буржуазного порядка. М., 1977 и др.] и др. Здесь еще сказывается идеологическая заданность, направленная на заведомую критику царской тюремной системы. Например, А. С. Кузьмина утверждала, что до 1917 г. в тюрьмах Сибири «почти не было библиотек, обучение грамоте не велось, вся воспитательная работа сводилась лишь к усиленной религиозной обработке заключенных, к стремлению превратить их в покорную рабочую силу»[91 - Кузьмина А. С. Становление исправительно-трудовых учреждений в Сибири (1917–1924 гг.). Дис. … канд. юрид. наук. Томск, 1972. С. 11.]. Тем не менее такого рода работы представляют значительную ценность для нашего исследования, поскольку, как было отмечено выше, в них содержится достаточно обширный информационный материал об особенностях российской пенитенциарной системы дореволюционного периода.

В особое направление научных исследований в это время выделился блок работ, посвященных региональной сибирской, уральской, дальневосточной проблематике. В их числе интересны многочисленные труды общего плана[92 - Громыко М. М. 1) Западная Сибирь в XVIII в. Новосибирск, 1965; 2) Города Сибири (экономика, управление и культура городов Сибири в досоветский период). Новосибирск, 1974; Емельянов Н. Ф. Город Томск в феодальную эпоху. Томск, 1984; Из истории Сибири. Вып. 1–3. Томск, 1971–73; Рабцевич В. В. Местное управление Западной Сибири в 80-х гг. XVIII – первой четверти XIX столетий. Дисс. … канд. ист. наук. Новосибирск, 1973 и др.], и, естественно, специальные исследования по истории каторги и ссылки.

В отношении последних следует признать, что отличительной особенностью исследований истории тюремной политики в это время продолжала оставаться их политизированность, преимущественная нацеленность на темы, связанные с историей революционного движения в различные периоды российской истории.[93 - Ссыльные революционеры в Сибири (XIX в. – февраль 1917 г.). В 12 вып. Иркутск, 1973–1991; Политические ссыльные в Сибири (XVIII – начало XIX вв.). Новосибирск, 1983; Рощевская Л. П. История политической ссылки в Западную Сибирь в XIX в. Тюмень, 1976; и др.] По этой причине горизонты научных интересов в принципе ограничивались классической ленинской периодизацией истории освободительного движения – от декабристов до большевиков[94 - Дворниченко Н. Е. Во глубине сибирских руд. Иркутск, 1968; Рощевский П. И. Декабристы в Тобольском изгнании. Свердловск, 1975; Рощевская Л. П. Революционеры-разночинцы в западносибирском изгнании. Л., 1983; Сафронов Ф. Г. Декабристы в якутской ссылке. Якутск, 1975; Сибирь и декабристы. Иркутск, 1978; Декабристы и Сибирь. М., 1988; Ссыльные декабристы в Сибири. Новосибирск, 1975; Сенченко И. А. Революционеры России на Сахалинской каторге. Южно-Сахалинск, 1963; Троев П. С. Ишутинцы в якутской ссылке. Якутск, 1989 и др.]. В целом массив литературы по каждой из хрестоматийных групп революционеров весьма значителен.[95 - См. напр.: Ушакова Л. А. Советская историография сибирской народнической ссылки 70-х середины 90-х годов XIX века. Новосибирск, 1985.] Но вполне естественно, что основная масса работ посвящалась борьбе большевиков с тюремным режимом царизма[96 - Хазиахметов Э. Ш. Большевики в Нарымской ссылке. Новосибирск, 1967; Дмитриев Д. И. Революционная деятельность большевиков в каторжных тюрьмах Восточной Сибири. Дис. … канд. ист. наук. Иркутск, 1989; Михеев А. П. Борьба социал-демократического подполья Западной Сибири против террористического режима царских тюрем. Дис… канд. ист. наук. Томск, 1988; и др.].

Известный социально-политический заказ обусловил стремление не только показать четкую последовательность смены указанных В. И. Лениным этапов освободительного движения, но и их преемственность, вплоть до «географической»[97 - См. напр.: Владимиров Е. Попытка декабристов переселиться в село Шушенское // Енисей. 1972. № 6; Годлевский А. Польские повстанцы в Шушенском // Сельская правда. 1973. 12 июля.].

Вместе с тем, несмотря на очевидную тематическую и методологическую ограниченность, нельзя не видеть объективной ценности научной разработки целого ряда вопросов, как уже отмеченных выше, так и ряда других, в частности, связанных с анализом управленческих проблем,[98 - Кодан С. В. 1) Управление политической ссылкой в Сибирь (1826–1856). Иркутск, 1980; 2) Политическая ссылка в системе карательных мер самодержавия первой половины XIX в. Иркутск, 1980.] особенностей воздействия ссыльных на местное население,[99 - Щербаков Н. Н. Влияние ссыльных пролетарских революционеров на культурную жизнь Сибири (1907–1917 гг.). Иркутск, 1984; Ссылка и общественно-политическая жизнь Сибири (XVIII – нач. XX вв.). Новосибирск, 1978.] истории отдельных национальных групп ссыльных,[100 - Островский Л. К. Польские политические ссыльные в Сибири (середина 90-х гг. XIX в. – февраль 1917 г.). Дис. … канд. ист. наук. Новосибирск, 1987.] работы с различными возрастными категориями правонарушителей[101 - Беляева Л. И. Становление и развитие исправительных заведений для несовершеннолетних правонарушителей в России (середина XIX – начало XX вв.) М., 1995.] и т. д. Как и в дореволюционный период, актуальность сохранили исследования по истории отдельных, наиболее известных тюрем[102 - Узники Петропавловской крепости. Сборник статей. Л., 1969; Узники Шлиссельбургской крепости. Л., 1978 и др.].

Наряду с историками исследование истории пенитенциарной политики России привлекало также внимание юристов. В этом плане особо выделим кандидатские диссертации С. А. Гайдука, В. С. Галиакбарова, А. А. Плотникова и др.[103 - Гайдук С. А. Тюремная политика и тюремное законодательство в конце XIX – начале ХХ веков. Дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 1978; Галиакбаров В. С. Законодательство царизма в борьбе против революции. Дис. … канд. юрид. наук. Свердловск, 1977; Плотников А. А. Сахалинская политическая каторга и ее антинародная сущность. Дис… канд. юрид. наук. М., 1986; и др.]

Оценки становятся более объективными, начиная лишь с начала 1990-х гг., когда, собственно, начинается завершающий этап историографии работ, посвященных пенитенциарной системе дореволюционного периода. Здесь следует отметить работы М. Г. Деткова, А. Д. Марголиса, О. Н. Бортниковой, З. В. Мошкиной[104 - Детков М. Г. 1) Наказание в царской России. Система его исполнения. М., 1994; 2) Исполнение наказания в дореволюционной России. М., 1990; Бортникова О. Н. Тюремная реформа в Тобольской губернии. Тобольск, 1998; Марголис А. Д. Тюрьма и ссылка в императорской России. М., 1995; Мошкина З. В. Политическая каторга в России и социально-психологический облик политкаторжан. Дис. … докт. ист. наук. М., 1999.], четырехтомное издание о государственных учреждениях России[105 - Высшие и центральные государственные учреждения России 1801–1917 гг. В 4 т. СПб., 1998.] и др. У ряда указанных выше и других авторов соответствующие работы трансформировались в диссертационные исследования[106 - См., например: Бортникова О. Н. 1) Развитие пенитенциарной системы Тобольской губернии в конце XIX – начале ХХ вв. Дис. … канд. ист. наук. Тобольск, 1998; 2) Возникновение и развитие пенитенциарной системы в Западной Сибири.!801–1917 гг. Дис. … докт. ист. наук. Тюмень, 1999; Переладов К. Г. Система политического сыска и политические узники в России, 1725–1762 гг. Дис… канд. ист. наук. Новосибирск, 1998; Петренко Н. И. Организационно-правовые основы исполнения наказания за общеуголовные преступления в местах заключения России в пореформенный период (1864–1917 годы). Дис. … канд. юрид. наук. М., 1997; Петров В. В. Исполнение (отбывание) лишения свободы в следственном изоляторе: история и современность. Дис. … канд. юрид. наук. Екатеринбург, 1999; Казарян П. Л. Якутская политическая ссылка в системе карательной политики царизма. Дис. … докт. ист. наук. М., 1999; Колесникова Л. А. Эволюция карательной политики царизма в борьбе с освободительным движением в России второй половины XIX в. (По материалам исторического комплекса журнала «Каторга и ссылка). Дис… канд. ист. наук. Н. Новгогрод, 1997; Детков М. Г. Развитие системы исполнения уголовного наказания в виде лишения свободы в России. Дис. … докт. юрид. наук. М., 1998; Симатов А. А. Тюремная реформа в России (1860–90-е гг.). Дис… канд. ист. наук. М., 1998; Быкова Н. Н. История Александровского централа: 1900 – февраль 1917 гг. Дис… канд. ист. наук. Иркутск, 1998; Захаров А. В. Трансформация высших государственных учреждений России конца XVII – начала XVIII вв. Дис… канд. ист. наук. М., 1999; Шабанов М. П. Ссылка и каторга в Западной Сибири в конце XVI – конце XIX веков. Дис. … канд. ист. наук. Кемерово, 1998; Шулбаев О. Н. Политическая ссылка в Минусинском округе, 1825–1895 гг. Дис. … канд. ист. наук. Абакан, 1995 и др.]. Это свидетельствует о достаточном внимании к данной проблематике.

Вместе с тем следует отметить, что указанные работы носят локальный временной (рассматривается система мест лишения свободы только в монархической России), либо функциональный (например, указанная работа М. Г. Деткова касается только системы исполнения наказания в виде лишения свободы), либо идеологический характер, что не позволяло выявить тенденции развития этих государственных органов в течение более длительного срока, включавшего как монархический, так и советский периоды истории нашей страны. В значительной степени сохраняет актуальность и прежняя проблематика[107 - См. напр.: Федорова В. И. Народническая ссылка Сибири в общественно-политической и идейной борьбе в России в последней четверти XIX в. Красноярск, 1996.].

Мы также не можем безоговорочно согласиться с классификацией историографии по данной проблематике. Так, А. А. Симатов в своей работе выделяет три направления в историографии дореволюционной пенитенциарии: официально-охранительное, официально-либеральное и общественно-либеральное.[108 - Симатов А. А. Тюремная реформа в России (1860–90-е гг.). Дис… канд. ист. наук. М., 1998. С. 48.] Как нам представляется, в рамках общественных отношений императорской России, несмотря на всю ограниченность реформ либерального толка, все же вряд ли имеются основания принципиально противопоставлять официально-либеральное и общественно-либеральное направления. Равным образом нецелесообразным представляется также излишнее сближение, вплоть до отождествления, либералов и революционных сил экстремистского толка. Полагаем, что сегодня вполне назрел пересмотр данных стереотипов, чему, безусловно, уже положено начало в ряде обобщающих работ по истории дореволюционной России.[109 - См. напр.: Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIII – нач. XX в.). Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства. В 2 т. СПб., 1999.]

Как уже отмечалось выше, освещение эволюции пенитенциарной политики советского партийно-политического руководства традиционно противопоставлялось истории дореволюционной пенитенциарии. В данной связи здесь сложилась хотя и основанная на сходных методологических началах, но все же относительно самостоятельная историографическая традиция, которая требует специального рассмотрения.

В первые пятнадцать лет советской власти крупных специальных работ, касающихся проблем деятельности мест лишения свободы, в которых отбывали наказание осужденные к этому виду наказания, не было. Это можно объяснить как сложной общественно-политической обстановкой в стране, так и тем, что сам предмет исследования в полной мере еще не сложился. Поэтому вопросы пенитенциарной политики советского государства освещались, как правило, в трудах по теории права и уголовному праву. В них в основном повторялись и комментировались положения, содержащиеся в программных установках РСДРП – РКП(б).

В Программе РКП(б), в частности, говорилось: «В области наказания… суды уже привели к коренному изменению характера наказания, осуществляя в широких размерах условное осуждение, введя как меру наказания общественное порицание, заменяя лишение свободы обязательным трудом с сохранением свободы, заменяя тюрьмы воспитательными учреждениями и давая возможность применять практику товарищеских судов».[110 - Программа Российской коммунистической партии (большевиков) // Партия в период иностранной военной интервенции и гражданской войны (1918–1920 гг.).М., 1962. С. 190–191.] Поскольку большевистские лидеры полагали, что в «государстве трудящихся» сами трудящиеся не будут совершать преступлений и соответственно потребность в местах лишения свободы постепенно отпадет, такой подход представляется вполне оправданным.

Вместе с тем условия революции вносили сюда определенную корректировку. Другое доктринальное положение большевизма заключалось в том, что для классовых врагов должны были определяться условия содержания в местах лишения свободы, отличные от тех, в которых должны были отбывать наказания лица «трудового происхождения». В числе авторов данного периода функционирования советского государства можно отметить А. А. Герцензона, А. Трайнина, Е. Тарновского, А. Я. Эстрина, В. Р. Якубсона, Б. Янчевского, Е. Пашуканиса[111 - Тарновский Е. Судебная репрессия // Еженедельник советской юстиции. 1922. № 45–46; Эстрин А. Я. 1) Развитие советской уголовной политики. М., 1933; 2) Уголовное право СССР и РСФСР. М., 1931; Трайнин А. Уголовное право. Общая часть. М., 1929; Кесслер М. Задачи и методы производственно-хозяйственной деятельности в местах заключения. Доклад на 1-м Всесоюзном совещании пенитенциарных деятелей. М., 1928; Якубсон В. Р. Уголовная репрессия в первые годы революции // Еженедельник советской юстиции. 1922. № 27; Герцензон А. А. Борьба с преступностью в РСФСР. М., 1928; Якубсон В. Р. Репрессия лишением свободы. Современная преступность. М., 1922; Янчевский Б. Преступление и кара в Советской России // Пролетарская революция и право. 1921. № 15; Хмельницкий А. И. Красное право и красный труд. М., 1920; Крыленко Н. В. Реформа Уголовного кодекса. М., 1929; Пашуканис Е. Общая теория права и марксизм. М., 1924; Исаев М. М. Основные начала уголовного законодательства СССР и союзных республик. М.—Л., 1927; Сольц А. Наша карательная политика (обследование московских тюрем) // Правда. 1923. № 187; Пионтковский А. А. Формы уголовного права периода пролетарской диктатуры // Основы и задачи советской уголовной политики. М., 1929; От тюрем к воспитательным учреждениям / Под ред. А. Я. Вышинского. М., 1934 и др.].

Из наиболее крупных специальных работ последующего времени следует назвать труды Е. Г. Ширвиндта и Б. С. Утевского «Советское пенитенциарное право»[112 - Ширвиндт Е. Г., Утевский Б. С. Советское пенитенциарное право. М., 1927.] и Б. С. Утевского «Советская исправительно-трудовая политика»[113 - Утевский Б. С. Советская исправительно-трудовая политика. М., 1934.]. Здесь сделано определенное обобщение развития пенитенциарной системы в советском государстве за предшествующие годы. Однако данные работы носят явный идеологический отпечаток. Так, Б. С. Утевский, анализируя, в частности, Временную инструкцию «О лишении свободы как мере наказания и о порядке отбывания такового» 1918 г., критиковал ее авторов за «отсутствие какого-либо классового дифференцированного подхода к лишенным свободы», а также за «смазывание элемента уголовной репрессии», поскольку указанным правовым документом предусматривалось вознаграждение лишенных свободы по ставкам профессиональных союзов, в то время как, по мнению авторов, следовало проводить разницу между преступниками, относящимися к различным классам общества.

В дальнейшем (с середины 30-х и до середины 50-х гг., т. е. период ГУЛАГа) в исследовании пенитенциарных проблем наступил период застоя, когда в СССР практически перестали издаваться научные работы, касающиеся советских исправительно-трудовых учреждений. Основная причина этого явления заключалась в том, что система советских мест лишения свободы в тот период стала предельно закрытой от общества, что, в свою очередь, объяснялось использованием властью исправительно-трудовых лагерей для решения экономических и политических задач соответственно за счет эксплуатации дешевого труда заключенных и изоляции «политически ненадежных» лиц. Деятельность исправительно-трудовых учреждений затрагивалась в основном в учебных пособиях, учебниках, в отдельных монографиях и статьях, преимущественно по советскому уголовному праву, книгах, пропагандирующих советскую исправительно-трудовую политику[114 - Пашуканис Е., Волков Г. Итоги Беломорстроя. М., 1934; История советского уголовного права. М., 1948; Кирзнер А. С. Наказание как удовлетворение потерпевшего // Социалистическая законность. 1937. № 9; Карева М. П. Право и нравственность в социалистическом обществе. М., 1951; Маньковский Б. С. Проблема ответственности в уголовном праве. М., 1949; Пионтковский А. А. Сталинская Конституция и проект Уголовного кодекса СССР. М., 1947; Исаев М. М. Назначение, применение и отмена наказания // Советская юстиция. 1938. № 17; Голяков И. Т. Некоторые вопросы науки и судебной практики в решениях Пленума Верховного Суда СССР // Советская юстиция. 1940. № 5; Якубсон В. Р. Вопросы индивидуализации наказания // Вопросы уголовного права. М., 1945; Меньшагин В. Н. К вопросу об определении наказания по советскому уголовному праву // Ученые записки ВИЮН. Вып. 1. М., 1940; Эстрин А. Я. Развитие советской уголовной политики. М., 1933; Утевский Б. С. Система и виды наказаний в Уголовном кодексе // Проблемы социалистического права. М., 1938; Курский Д. И. Избранные статьи и речи. М., 1948; Швец Н. Н. О принудительных работах по месту службы // Социалистическая законность. 1939. № 5; Якубович М. И. О правовой природе института условного осуждения // Советское государство и право. 1946. № 11 и др.].

Что касается зарубежной литературы, то там попытки исследовать советскую пенитенциарную систему предпринимались, начиная с 1930-х гг. (ранее зарубежные авторы затрагивали эти вопросы, но в основном в рамках темы о репрессиях). Общая направленность зарубежных публикаций была одна – критика, и довольно жесткая, советской пенитенциарной политики. Естественно, в СССР об этих публикациях общественность не знала. Весьма красноречивы и названия некоторых работ – «Лагеря смерти в СССР», «Россия в концлагере» и др.[115 - Киселев-Громов Н. И. Лагеря смерти в СССР. Шанхай, 1936; Солоневич И. Россия в концлагере. Буэнос Айрес, 1936; Семенов Н. Советский суд и карательная политика. Мюнхен, 1952; Tchernavin V. I speak for the Silent Prisoners of the Soviets. London, 1939; Dallin D. and Nicolaevsky B. Forsed Labor in Soviet Russia. New Haven, 1947; Jashy N. Labor and Output in Soviet Camps // Journal of Political Economy. 1951. Oct. P. 405–519; GULAG. The Documentary Map of Forsed Labour Camps in Soviet Russia. New York, 1951 и др.]

После смерти Сталина и начавшегося процесса восстановления законности в стране стали происходить изменения и в пенитенциарной политике. В свою очередь и исследователи получили гораздо большие возможности для изучения истории и современного состояния советских исправительно-трудовых учреждений.[116 - Ременсон А. Л. Вопросы лишения свободы и общее учение о наказании // Доклады конференции. Томск, 1959; Ширвиндт Е. Г. К сорокалетию исправительно-трудовой политики Советского государства. М., 1957; Крахмальник Л. Г. Труд заключенных и его правовое регулирование в СССР. Саратов, 1963; Яковлев А. М. Об эффективности исполнения наказания // Советское государство и право. 1964. № 1; Зубков А. И. Трудовое перевоспитание заключенных в советских исправительно-трудовых учреждениях и его правовое регулирование. Томск, 1970 и др.] В появлявшихся в это время работах освещались многие аспекты развития исправительной системы. Однако в большинстве трудов они не составляли предмета отдельного исследования.

Начали издаваться работы, где освещались различные стороны деятельности мест лишения свободы. Сразу следует заметить, что с тех пор объем литературы, посвященной пенитенциарной политике государства, в целом неизменно увеличивался, однако в основном за счет работ правоведов.

Так, уже в 1957 г. впервые за многие годы в Высшей школе МВД СССР была проведена научно-практическая конференция с приглашением достаточно широкого круга по тем временам научных и практических работников, представителей общественности. На конференции были заслушаны и обсуждены доклады Б. С. Утевского и Н. А. Стручкова по основным проблемам исправительно-трудового права и законодательства об исполнении наказания[117 - Материалы теоретической конференции по вопросам советского исправительно-трудового права (май 1957 г.). М.: ВШ МВД СССР, 1957; Научная конференция по советскому исправительно-трудовому праву // Советское государство и право. 1957. № 12; Конференция по вопросам советского исправительно-трудового права // Советская юстиция. 1957. № 8 и др.]. Конференция послужила началом (после длительного перерыва) научно-исследовательской деятельности по проблемам исправительно-трудового права в ряде юридических вузов, научно-исследовательских институтов.

После проведения этой конференции начинается регулярная публикация соответствующих научных материалов в специальных журналах и отдельных изданиях. Достаточно сказать, что в период 1956–1961 гг. издается около пятидесяти работ, связанных с исправительно-трудовой системой.[118 - Любарский А. Ф. Общественное мнение и его влияние на правовое регулирование исполнения наказания в виде лишения свободы и деятельность исправительных учреждений. Дис… канд. юрид. наук. М., 1996. С. 81.]

Вслед за упомянутой конференцией в течение 1958–1961 гг. были проведены теоретические конференции по проблемам деятельности исправительно-трудовых учреждений в Ленинграде, Томске, Свердловске, Саратове и ряде других городов.[119 - См.: Доклады теоретической конференции, посвященной вопросам советского исправительно-трудового права. Томск, 1959; Материалы научной конференции, посвященной проблемам исправительно-трудового права. Томск, 1961; Вопросы кодификации советского исправительно-трудового права. Материалы теоретической конференции. Саратов, 1961 и др.] Однако на них не дискутировались концептуальные вопросы, практически не было специальных выступлений и печатных работ, касающихся тенденций развития пенитенциарной системы в нашей стране, ее истории.

Лишь несколько позже появились работы, затрагивающие пенитенциарные проблемы. Предметом исследований ряда ученых, таких, как, в частности, Н. А. Стручков, Н. А. Беляев, В. П. Артамонов, А. Е. Наташев, И. В. Шмаров, М. Д. Шаргородский, Л. Г. Крахмальник и других исследователей из различных городов страны.[120 - Ной И. С. Теоретические вопросы лишения свободы. Саратов, 1965; Ефимов М. А. Некоторые вопросы кодификации советского исправительно-трудового законодательства в свете решений XXII съезда КПСС // XXII съезд КПСС и вопросы государства и права. Свердловск, 1962; Ширвиндт Е. Г. К сорокалетию исправительно-трудовой политики Советского государства. М., 1957; Беляев Н. А. Понятие советского исправительно-трудового права и основные принципы советской исправительно-трудовой политики // Вестник ЛГУ. 1958. № 5; Карпец И. И. Индивидуализация наказания. М., 1961; Андреев В. В. Усилить карательную сторону режима в тюрьмах // Проблемы развития советского исправительно-трудового законодательства. Саратов, 1961; Беляев Н. А. Цели наказания и средства их достижения в исправительно-трудовых учреждениях. ЛГУ, 1963; Наташев А. Е. Неприемлемость «прогрессивной системы» отбытия лишения свободы // Проблемы развития советского исправительно-трудового законодательства. Саратов, 1961; Стручков Н. А. Советское исправительно-трудовое право. М., 1961; Лосев М. П. Содержание заключенных в тюрьмах. М., 1957; Калинин В. Н., Утевский Ю. Б., Яковлев А. М. Советские исправительно-трудовые учреждения. М., 1960; Шаргородский М. Д. Наказание по советскому уголовному праву. М., 1958; Туманов Г. А. Роль режима лишения свободы в достижении задач уголовного наказания // Усиление борьбы с преступностью в свете требований программы КПСС. М., 1964; Крахмальник Л. Г. Труд заключенных и его правовое регулирование в СССР. Саратов, 1963; Лашко В. О новом виде исправительно-трудовых учреждений // Советская юстиция. 1965. № 1; Шмаров И. В., Мелентьев М. П. Дифференциация исполнения наказания в исправительно-трудовых учреждениях. Пермь, 1971; Зубков А. И. Трудовое перевоспитание заключенных в советских исправительно-трудовых учреждениях и его правовое регулирование. Томск, 1970; Верещагин В. А. Формирование трудовой и социальной активности осужденных. М., 1984 и др.] В этих работах освещались многие аспекты развития исправительно-трудовой системы, в том числе затрагивались и исторические вопросы, однако в абсолютном большинстве работ они не были предметом специального исследования.

В середине 1970-х гг. в Рязанской высшей школе МВД России была издана книга З. А. Астемирова «История советского исправительно-трудового права»[121 - Астемиров З. А. История советского исправительно-трудового права. Рязань, 1975.]. Содержащийся в ней исторический материал, в отличие от труда М. Н. Гернета, имел более узкую – правовую – направленность, есть и немало историко-информационного материала, заслуживающего внимания, в меньшей степени проявляется политико-идеологический фактор. Автор, в частности, отмечает, что в «рассматриваемый период (середина 1930-х – середина 1950-х гг.) деятельность ИТУ протекала в обстановке широкого применения репрессий и сосредоточения значительного числа лиц в местах лишения свободы. Среди них было и определенное количество безвинно и несправедливо осужденных или подвергнутых репрессиям во внесудебном порядке. Вследствие этого в ряде ИТУ создавалась неблагоприятная психологическая атмосфера и отрицательная педагогическая среда, что мешало делу исправления и перевоспитания подлинных преступников». Далее он пишет, что ущемление законности, отклонение от ее «ленинских принципов», прежде всего, проявлялось в подмене действующего законодательства ведомственными актами НКВД; исправительно-трудовое дело теряло свою гласность. Нельзя не отметить, что для середины 70-х гг. это была довольно смелая оценка.

Известный пробел в исследованиях истории советской пенитенциарной политики был отчасти заполнен работами по истории милиции[122 - История советской милиции. В 2 т. М., 1977; Советская милиция: История и современность. 1917–1985. М., 1987; Еропкин М. И. Развитие органов милиции в советском государстве. М., 1967; Киссис М. Т. Основные этапы советской милиции. М., 1965; и др.], правоохранительной деятельности в целом[123 - Кученко Н. М. Укрепление социалистической законности Сибири в первые годы нэпа. Новосибирск, 1981.], косвенно затрагивавшими интересующую нас проблематику.

Как исключение из правил можно расценивать художественное произведение А. И. Солженицына «Один день Ивана Денисовича» и воспоминания Б. Дьякова «Повесть о пережитом», публикация которых в начале 1960-х гг. оказалась возможной в рамках хрущевской «оттепели» (сюда можно добавить менее известные художественные произведения Алдан-Семенова, Шелеста, Горбатова). В этих работах нет открытой критики советской пенитенциарной политики, однако отдельные эпизоды свидетельствовали именно об этом. Вместе с тем следует иметь в виду, что в данных произведениях сильно сказывалось субъективное восприятие авторами той пенитенциарной действительности, в которой они оказались. Следует еще раз подчеркнуть, что это были не научные труды, а художественные произведения.

Следующий этап развития пенитенциарной политики российского государства (после периода советского государства) связывается с либеральными изменениями в нашем обществе, начавшимися, как известно, с конца 1980-х гг. В исторической и пенитенциарной литературе появляются работы, где, помимо традиционных и в определенной мере периодически повторяемых, раскрываются вопросы, на которые ранее было наложено табу. Это касается, прежде всего, историко-пенитенциарной литературы, что объясняется возможностью пользоваться многими ранее закрытыми для ученых архивами и другими источниками. Именно на такого характера научной литературе мы и будем акцентировать внимание, освещая данный период, оставляя без комментария монографии и статьи, касающиеся функциональных (а не исторических) направлений в деятельности пенитенциарных учреждений, число которых, как отмечалось, неуклонно увеличивается.

Основное внимание, естественно, привлекла проблема борьбы режима с инакомыслием, тема репрессий, ГУЛАГа. В данном смысле интерес вызывают как обобщающие работы[124 - Данилов А. А. История инакомыслия в России. Советский период. Уфа, 1995; Стецовский Ю. История советских репрессий. Т. 1–2. М., 1997; Иванов В. А. Миссия ордена. Механизм массовых репрессий в советской России в конце 20-х–40-х гг. (на материалах Северо-Запада РСФСР). СПб., 1997; Рассказов Л. П. ВЧК – ГПУ – ОГПУ – НКВД в механизме формирования и функционирования политической системы Советского общества (1917–1941 гг.). Дис… докт. юрид. наук. СПб., 1994; и др.], характеризующие деятельность репрессивной машины, так и огромный массив литературы, посвященной отдельным социальным группам (особенно блок по раскулачиванию)[125 - Базаров А. А. Кулак и агрогулаг. Челябинск, 1991; Шашков В. Я. Раскулачивание в СССР и судьбы спецпереселенцев. Дис. … докт. ист. наук. М., 1995 и др.], регионам и лагерям и т. д.[126 - Козлов А. Г. Из истории колымских лагерей. Магадан, 1991; Кириллов В. М. История репрессий в нижнетагильском регионе Урала. 1920–1950-е годы. Ч. 1 и 2. Нижний Тагил, 1996; Мить А. А. Численность и состав заключенных Сибирского исправительно-трудового лагеря: 1942–1960 гг. Дис… канд. ист. наук. Кемерово, 1998 и др.] Очевидной новизной отличаются исследования, посвященные борьбе заключенных с лагерным режимом[127 - Морозов Н. Сопротивление в особых лагерях Коми АССР (1953–1955 гг.) // Карта. 1996. № 12; Сопротивление в ГУЛАГе / Материалы международной конференции. М., 1992; Макарова А. Б. Норильское восстание // Воля. 1993. № 1;и др.]. В целом исследователи различных отраслей знания рассматривают подобные частные темы в самых разнообразных аспектах и различных временных рамках[128 - Бикметов Р. С. Спецконтингент в уголовной промышленности Кузбасса в 1930-е – середине 1950-х гг. Дис… канд. ист. наук. Кемерово, 2000; Дугин А. Н. Говорят архивы: неизвестные страницы ГУЛАГа // Социально-политические науки. 1990. № 7; Пайчадзе С. А. Издания БАМЛага ОГПУ— НКВД // Вторые Макушинские чтения. Томск, 1991; Исаков В. М. Правовое регулирование режима отбывания наказания в ИТЛ в период Великой Отечественной войны и в послевоенные годы (1941–1956 гг.). Дис… канд. юрид. наук. М., 1997; Кузьмина О. С. Становление и развитие воспитательной системы исправительных учреждений советского государства: 20-е, 50-е, 70-е гг. Дис… канд. пед. наук. М., 1994; Толкаченко Анат., Толкаченко Андр. Из истории военных тюрем в России // Уголовное право. 1999. № 3; Широков А. И. История формирования и деятельности Дальстроя в 1931–1941 гг. Дис… канд. ист. наук. Магадан., 1997; и др.].

В зависимости от ситуации, отдельные проблемы периодически приобретают особенно острое звучание и вызывают оживленные споры. В их числе можно выделить споры последних лет по статистике репрессированных[129 - Дугин А. ГУЛАГ: кощунство арифметики // Криминальная хроника. 1991. № 7; Земсков В. Н. 1) Заключенные, спецпоселенцы, ссыльные и высланные // История СССР. 1991. № 5; 2) ГУЛАГ (историко-социологический аспект) // Социологические исследования. 1991. № 6; 3) Заключенные в 1930-е годы: социально-демографические проблемы // Отечественная история. 1997. № 4; Цаплин В. В. Архивные материалы о числе заключенных в конце 30-х гг. // Вопросы истории. 1991. № 4–5 и др.].

В общем литературном массиве наибольшее значение, безусловно, имеют обобщающие труды, некоторым образом подводящие итог многолетним исследованиям по вопросам истории пенитенциарной политики, тюрем. В их числе следует назвать прежде всего исследования С. И. Кузьмина, М. Г. Деткова, Г. М. Ивановой[130 - Греков М. Л. Тюремные системы: История и современность. Краснодар, 1999; Кузьмин С. И. 1) Политико-правовые основы становления и развития исправительно-трудовых учреждений. М., 1988; 2) Исправительно-трудовые учреждения в СССР (1917–1953 гг.). М., 1991; Детков М. Г. 1) Содержание пенитенциарной политики Российского государства и ее реализация в системе исполнения уголовного наказания в виде лишения свободы в период 1917–1930 годов. М., 1992; 2) Содержание карательной политики советского государства и ее реализация при исполнении наказания в виде лишения свободы в тридцатые – пятидесятые годы. Домодедово, 1992; Иванова Г. М. 1) ГУЛАГ в системе тоталитарного государства. М., 1997; 2) ГУЛАГ: его строители, обитатели и герои. СПб., 1998; Смыкалин А. С. Колонии и тюрьмы Советской России. Екатеринбург, 1997; Система исправительно-трудовых лагерей в СССР. Справочник. 1923–1960. М., 1998; Смыкалин А. С. Пенитенциарная система Советской России 1917 – начало 60-х гг. (историко-юридическое исследование). Дис… докт. юрид. наук. М., 1998; Ахмадеев Ф. Х., Катаев Н. А., Хабибулин А. Г. Становление и развитие органов советской милиции и исправительно-трудовых учреждений. Уфа, 1993; и др.] и др.

Большой пласт пенитенциарной литературы советского периода содержится также в публицистических работах, в которых имеются попытки анализа пенитенциарной действительности, в том числе в историческом контексте. Речь идет прежде всего о тех работах, которые, не являясь чисто научными исследованиями, все же содержат определенные элементы научности[131 - Дятлов А. Раб в законе. На кого работают 760 тысяч советских заключенных? // Комсомольская правда. 1990. 17 окт.; Инякин Ю. Товары из-за колючей проволоки // Известия. 1990. 25 окт.; Шаламов В. Т. Левый берег. М., 1991; Абрамкин В., Чеснокова В. Костер в белой ночи (как зеки себя калечили и как их калечила администрация) // Новое время. 1991. № 29; Фильштинский И. М. Мы шагаем под конвоем. Зарисовки лагерника. М., 1993; Дворжецкий В. Я. Пути больших этапов // Воля. 1993. № 1; Побожин И. Мертвая дорога // Новый мир. 1994. № 8; Пашков А., Дударец Г. Секретная стройка № 506 // Карта. 1995. № 7–8; Полубинский В. И. От царской каторги к советским лагерям // Преступление и наказание. 1995. № 5; Рогачев М. Усинская трагедия (январь 1942 года) // Карта. 1996. № 12; Романов С. Провести операцию с подъемом и воодушевлением // Карта. 1996. № 10–11; Березнева Е. Былое и думы тамбовского мужика // Труд. 1997. 10 июня.]. В большинстве из них дается критика советской исправительно-трудовой политики, причем зачастую с перехлестом, основанном на чрезмерной эмоциональности авторов, нередко прошедших жернова советских исправительных учреждений, а также на действительных недостатках, присущих советским ИТУ. Тем не менее, с учетом указанных особенностей эти работы также представляют определенную научно-историческую ценность.

Что касается научной и публицистической литературы зарубежных авторов, издаваемой как в нашей стране, так и в других странах, и касающейся исторических аспектов деятельности тюремной (исправительно-трудовой, уголовно-исполнительной) системы России (СССР), то такие работы сначала представляли собой воспоминания бывших узников советских исправительно-трудовых лагерей, затем эти вопросы рассматривались в числе других в трудах зарубежных советологов и, наконец, в последние 10–12 лет, по мере раскрытия архивных материалов, стали появляться и специальные исторические труды[132 - Верт Н. История советского государства. М., 1994; Росси Ж. Из истории советских лагерей // Карта / Независимый российский правозащитный журнал. 1996. № 10–11; Соломон П. Советская юстиция при Сталине. М., 1997; Карр Э. История советской России. Т. 1, 2. М., 1990; Немояну М. Открытость тюрем – важный элемент тюремной реформы // Тюремная реформа: поиски и достижения. Харьков, 1999; Vivien Stern. A sin against the future / Imprisonment in the world / Pehquin Book, 1998; Coguest R. Koluma. The Artik Peath Caps. Macmillan. L. 1978: Dallin D. J. The New Soviet Empire. New Haven.1951 и др.].

Следует сразу заметить, что зарубежные работы, по сравнению с трудами российских ученых последних лет, как правило, более поверхностны и нередко страдают достаточно упрощенными трактовками, слабыми аргументами в объяснении тех или иных явлений. Полагаем, что зарубежная литература представляла серьезную научную ценность в советский период, когда иностранные историки пенитенциарии находились в более выгодных условиях (над ними не довлел идеологический диктат, они имели свободный доступ к зарубежным архивным материалам). В последние же годы ситуация коренным образом изменилась. Российские научные труды по рассматриваемой проблематике, по нашему убеждению, основанному на соответствующем анализе, гораздо глубже и серьезнее как с методологической, так и содержательной позиций.

В целом, подводя итоги историографическому обзору, следует признать, что несмотря на достаточно большое количество пенитенциарной литературы, в том числе исторической направленности, на сегодняшний день отсутствуют работы, где анализируются тенденции развития российской государственной пенитенциарной политики за период, начинающийся становлением этой политики, и до настоящего времени, т. е. с охватом монархического государства и советской государственности. Автор настоящей работы делает попытку такого анализа.

Осуществление цели и задач, поставленных в ходе предпринятого исследования, потребовало обстоятельного анализа обширного круга как опубликованных материалов, так и архивных документов. Обращаясь к блоку открытых публикаций, следует выделить следующие основные группы источников: 1) директивные решения государственных и партийных органов в сфере пенитенциарной политики; 2) законодательные и подзаконные нормативные правовые акты; 3) материалы политических процессов, связанных с пенитенциарной сферой; 4) статистические и справочные издания; 5) воспоминания современников и участников пенитенциарной деятельности на различных этапах истории страны; 6) периодические издания соответствующих исторических эпох, где освещались пенитенциарные проблемы; 7) литературное творчество заключенных.

При исследовании государственной пенитенциарной политики монархической России источниковедческий интерес в рассматриваемой сфере представляют первые официальные материалы по результатам проверки высочайше утвержденной специальной комиссией тюремного хозяйства на части территории страны, изданные в 1865 г.[133 - Материалы по вопросу преобразования тюремной части в России. СПб., 1865.], которые показали, в частности, чрезвычайную ветхость тюремных замков. В дальнейшем подобного рода комиссии также публиковали отчеты о своей деятельности[134 - Материалы особой комиссии для рассмотрения проекта тюремной реформы и второй главы первого раздела Уложения (1877–1878 гг.). СПб., 1879; Материалы Особого присутствия Государственного совета при обсуждении проекта Уголовного уложения. СПб., 1910 и др.]. В советский период число источников данного блока заметно увеличилось при этом необходимо подчеркнуть, что вопросы стратегии пенитенциарной политики наряду с другими содержались в директивных решениях общего характера[135 - Директивы КПСС и Советского правительства по хозяйственным вопросам. 1917–1957 гг. Сб. документов: В 4 т. Т. I. 1917–1928. М., 1957; Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам. Сб. документов за 50 лет. В 5 т. Т. 1. 1917–1928 годы. М., 1967; В. И. Ленин и ВЧК. Сборник документов (1917–1922 гг.). М., 1975; Из истории Всероссийской чрезвычайной комиссии (1917–1921 гг.). Сборник документов. М., 1958;. МЧК. Из истории Московской чрезвычайной комиссии 1918–1921: Сб. документов. М., 1978; Красная книга ВЧК. Т. 1–2. 2-е изд. М.,1990; Сборник постановлений, разъяснений и директив Верховного Суда СССР, действующих на 1 апреля 1935 г. М., 1935; Съезды Советов Союза ССР, Союзных и Автономных Советских Социалистических Республик. Сборник документов. 1917–1936 гг. В 3 т. М., 1959; Декреты Советской власти. Т. 1–13. М., 1957–1989; Материалы XXII съезда КПСС. М., 1961; Пленум ЦК КПСС, июль 1953 г. Стенографический отчет // Известия ЦК КПСС. 1991. № 1; Сборник материалов и документов по истории СССР советского периода. М., 1966; Документы свидетельствуют. Из истории деревни накануне и в ходе коллективизации. М., 1989; Свидетельства истории. Публикация документов. Екатеринбург, 1994; Книга памяти / Сост. В. М. Кириллов. Екатеринбург, 1994 и др.].

Обилие содержащихся в указанных источниках материалов, предполагающих анализ наиболее проблемных вопросов государственной пенитенциарной политики, не просто делает их незаменимыми, но и обусловливает ведущее значение для источниковой базы исследования в целом.

Отдельную группу опубликованных источников составляют законодательные и подзаконные акты, регулирующие пенитенциарную сферу и соответствующим образом закреплявшие пенитенциарную политику нашего государства. Следует заметить, что первое законодательное закрепление института наказания в виде лишения свободы (тюремного заключения) было осуществлено сравнительно поздно – в Судебнике 1550 г., а первое специальное и официальное издание пенитенциарных правовых актов состоялись лишь в XIX в. и связывается со Сводом законов Российской империи 1832 г., где в XIV томе был помещен Свод учреждений и уставов о содержащихся под стражею[136 - Свод учреждений и уставов о содержащихся под стражею // Свод законов Российской империи. Т. XIУ. СПб., 1832.]. В период империи законодательные акты публиковались прежде всего именно в Своде законов. В советский период соответствующие пенитенциарные законодательные акты наряду с другими публиковались в периодических изданиях – Собрании узаконений РСФСР, Собрании законов СССР, Ведомостях Верховного Совета СССР, Ведомостях Верховного Совета РСФСР, а также в газете «Известия»; в настоящее время они официально публикуются в Собрании законодательства Российской Федерации, «Парламентской газете», «Российской газете». По уголовно-правовой и исправительно-трудовой тематике печатались сборники соответствующих актов[137 - См., например: Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917–1952. М.: Госюриздат, 1953; Собрание кодексов РСФСР. М., 1927; Сборник нормативных актов по советскому исправительно-трудовому праву (1917–1959 гг.). История законодательства. М., 1959; Уголовно-исполнительное право. Сборник нормативных актов. М., 1997 и др.]. Характерной чертой изданий, связанных с правовым регулированием пенитенциарной деятельности в нашей стране, является то, что помимо специальных тематических изданий законодательных актов, большое значение имели ведомственные сборники, содержащие различного рода положения, циркуляры, инструкции, детализировавшие процесс исполнения наказаний, связанных с лишением свободы[138 - См., например: Сборник узаконений и распоряжений по тюремной части / Сост. Т. М. Лопато. Пермь, 1903; Сборник циркуляров и распоряжений, изданных по Главному тюремному управлению (1879–1910). СПб., 1911; Рекомендации ГУИН МВД России к учреждению предприятий различных форм собственности с участием представителей исправительно-трудовой системы. М., 1992; Сборник актов, регулирующих политико-воспитательную работу с осужденными в ИТУ. М., 1982 и др.].

Следует выделить и группу источников, отразивших процесс углубления гражданского противостояния в российском обществе в предреволюционный и особенно в послереволюционный период, что определенным образом корректировало государственную пенитенциарную политику. Публикация соответствующих документов, касающихся, в частности, периода репрессий в 1930–50-е гг., первоначально осуществлявшаяся для пропагандистского обеспечения репрессивных акций[139 - См., например: Обвинительное заключение по делу Центрального комитета и отдельных членов иных организаций партии социал-революционеров. М., 1922; Приговор Верховного революционного трибунала по делу партии эсеров. М., 1922 и др.] либо по их горячим следам[140 - Антоновщина. Статьи, воспоминания и другие материалы к истории эсеро-кулацкого бандитизма в Тамбовской губернии. Тамбов, 1923; Кронштадтский мятеж. Сборник статей, воспоминаний и документов. Л., 1931 и др.], продолжается и в настоящее время. При этом известная избирательность в подборе документов, имевшая место в 1920–80-е гг., позволяет и ныне вводить в научный оборот все новые ценные материалы, характеризующие пенитенциарную и тесно связанную с ней уголовную политику государства[141 - См., например: Попов В. П. Государственный террор в Советской России. 1923–1953 (источники и их интерпретация) // Отечественные архивы. 1992. № 2 и др.].

Значительное место среди источников заняла группа статистических и справочных материалов. Прежде всего, укажем на материалы общей статистики[142 - Материалы для статистики Российской империи, издаваемые с высочайшего соизволения при Статистическом отделении Совета Министра внутренних дел. Т. 1–2. СПб., 1839–1841; Статистические таблицы о состоянии городов Российской империи. СПб., 1840; Статистический ежегодник России…/1904–1916/. СПб., 1905–1918 и др.]. В отношении пенитенциарной статистики можно отметить, что ее становление шло очень сложно. Сначала издавались разрозненные материалы[143 - См., например: Анцчин Е. Н. Материалы для уголовной статистики России. Тобольск, 1866; Галкин М. Н. Материалы по изучению тюремного вопроса. СПб., 1868; Материалы о преобразовании тюремной части в России. СПб., 1865.]. Сведения о состоянии мест лишения свободы и содержащихся в них лицах стали публиковать лишь с 1874 г.[144 - Мокринский С. П. Наказание, его цели и предложения. М., 1902.] На наш взгляд, эти обстоятельства объясняют тот факт, что и в дальнейшем в трудах, приводящих систематизированные статистические данные, осталось немало слабых мест и противоречий. Так, например, исследователи по-разному определяют численность заключенных, содержащихся в исправительно-трудовых лагерях в середине советского периода[145 - Дугин А. Н., Малыгин А. Я. Солженицын, Рыбаков: технология лжи // Военно-исторический журнал. 1991. № 7. С. 67. Шапиро Л. История коммунистической партии Советского Союза. Лондон, 1990. С. 646; Конквест Р. Большой террор. Т. 2. Рига, 1992. С. 365; ГУЛАГ в годы Великой Отечественной войны // Военно-исторический журнал. 1991. № 1. С. 19; Земсков В. Н. ГУЛАГ (историко-социологический аспект) // Социологические исследования. 1991. № 6. С. 11 и др.]. В этой связи представляется перспективным продолжение подобных исследований. Однако, несмотря на определенные недостатки, обращение к статистическим и примыкающим к ним справочным изданиям, содержащим комплекс материалов, характеризующих различные стороны функционирования тюремной (исправительно-трудовой, уголовно-исполнительной) системы, является совершенно необходимым условием плодотворной разработки любых проблем истории ее развития.

Большую ценность для исследователей истории формирования и реализации в России пенитенциарной политики представляет мемуарная литература. Отчасти – это воспоминания работников пенитенциарной системы.[146 - Долгорукий И. М. Записки. Соч. Т. 2. СПб., 1849; Мещанинов И. В. Из воспоминаний старого тюремного деятеля. СПб., 1908; Чемоданов Г. Н. Нерчинская каторга. Воспоминания бывшего начальника конвойной команды. М., 1930; и др.] Однако в основном в данной группе источников представлены воспоминания бывших осужденных, проведших определенное время в период отбывания наказания в местах лишения свободы (острогах, крепостях и тюрьмах в период монархии, исправительно-трудовых лагерях в советском государстве).[147 - Бринк Ф. Записка // Русский архив. 1913. Вып. 2; Винский Г. С. Мое время. Записки. СПб., 1914; Якубович П. Ф. (Мельшин). В мире отверженных. Записки бывшего каторжника. СПб., 1907; Марченко А. Мои показания. Самиздат, 1968; Фильштинский И. М. 1) Мы шагаем под конвоем. Зарисовки лагерника. М., 1993; 2) Заполярная точка ГУЛАГа. Колыма. М., 1993; Шаламов В. Т. Левый берег. М., 1991; Неизвестная Россия ХХ в. Архивы. Письма. Мемуары. М., 1992; Боль людская. Книга памяти томичей, репрессированных в 30–40-х и начале 50-х гг. Томск, 1992; Козлов А. Г. Из истории колымских лагерей. Магадан, 1991; Дворжецкий В. Пути больших этапов. М., 1993; Деркач Н. Я. По этапам и тюрьмам. М.—Л., 1930; Сибиряков С. Г. По пути в Сибирь. М., 1928; и др.] К данной группе источников применительно к дореволюционному периоду мы относим и известное произведение Ф. М. Достоевского «Записки из мертвого дома»[148 - Достоевский Ф. М. Записки из мертвого дома. М., 1984.], которое хотя и обозначено как художественное, на самом деле представляет собой действительно «записки» бывшего каторжника, в которых воспроизведен быт и психология отбывающих наказание в каторжных острогах. Эти и другие воспоминания и мемуары не следует абсолютизировать по своему значению для исследования заявленной проблематики, однако в сопоставлении с официальными документами они позволяют более объективно оценивать содержание государственной пенитенциарной политики.

Особый блок источников составили архивные материалы. Автором изучен обширный массив документов – около 40 фондов, хранящихся в 14 центральных и региональных архивах Российской Федерации. В процессе научного поиска, связанного с анализом архивных материалов, основное внимание уделялось материалам делопроизводства государственных органов (прежде всего Главного тюремного управления, Главного управления лагерей и исправительно-трудовых колоний, Главного управления исправительно-трудовых учреждений), непосредственно реализующих пенитенциарную политику в нашей стране на различных этапах ее истории.

Основная часть документального архивного материала находится в фондах Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ) и Российского государственного исторического архива (РГИА). В первом автором изучены фонды Главного тюремного управления, Совета Министров СССР, ГУЛАГа НКВД СССР, Главного управления местами заключения НКВД РСФСР (ГУМЗ), Департамента полиции МВД, Канцелярии Нерчинской каторги и др.[149 - ГАРФ. Ф. 122 (Главное тюремное управление); Ф. 123 (Общество попечительское о тюрьмах); Ф. 29 (Управление Нерчинской каторги); Ф. 109 (Третье отделение ЕИВК); Ф. 102 (Департамент полиции); Ф. 9414 (ГУЛАГ НКВД СССР) и др.] В РГИА привлекались материалы фондов Департамента полиции исполнительной, Департамента законов Государственного Совета, Министерства юстиции и др.

По своему значению к данным фондам примыкают материалы фонда конвойных войск НКВД из Российского военного государственного архива (РВГА). Важные сведения извлечены автором из фонда ЦК КПСС в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ).