Книга Извращений

– Да-да, как всегда; сейчас туговато с едой.

– И не говорите, – покачает головой продавец, – все вокруг только то и делают, что бегают туда-сюда и кричат: «Война! Революция!». А мне – что? Мне на работу утром пора. Сегодня вам, Антуан, за счёт заведения – всё равно вы взяли самое ядовитое из всего, что было. Кофе в подарок не желаете?

Сложив в пакет свой порошковый суп и держа пластиковый стаканчик с кофе в руках – Антуан подбежит к вам и спросит:

– А это не трудно – воевать?

– Нет вещей более трудных, – признается писатель, – особенно, когда ничего не делаешь и попросту – умираешь со скуки. Если я переживу это безумие, то вспоминать его буду как кашу из чувства страха и скуки – и снова страха – затем, снова скуки.

– Не хочешь присоединиться к нам в этой войне, Антуан? – неожиданно спросишь ты, уже давно воспринимающий всё происходящее вокруг: взрывы, сирены, крики, развалены, как чью-то нелепую шутку, которой нужно подыграть.

– Мне это неинтересно, – покачает головой критик, – мне больше нравится позиция наблюдателя, если вы понимаете, о чём я говорю, маэстро. Куда интереснее – превратить то, что кому-то сломало всю жизнь – в комедию; и существуют ли иные способы противостоять войне у себя в голове?!

Ты недолго будешь знать Антуана; но этого времени будет достаточно, чтобы понять: только он сам понимает, что он говорит.

– Как вы думаете, мы сможем победить? – неожиданно спросит Ник, переведя разговор на другую тему.

– И ты ещё задаёшь такие вопросы?! Такие, как ты – должны верить в победу, даже когда остаются один на один с тысячью врагов. Когда командир теряет веру в победу – война уже проиграна, – ответит Вооружённый Философ.

– А если честно? Сам-то ты как думаешь?

– Время покажет. Я сделаю всё, что в моих силах.

– Ну, сейчас-то – время точно не на нашей стороне. На данный момент: основной нашей задачей является выбить демонстрантов в площади Мира; там-то – и идут основные бои, как бы иронично это не звучало. Я вижу только один способ: воздух. На земле: они и на квартал не подпустят нас к площади. Только если мы высадимся прямо им на головы – тогда у нас будет шанс разогнать всю эту толпу по домам. А это нужно сделать в ближайшие дни. Даже нет: либо завтра, либо никогда. Вы слышали, что они строят там целую крепость и собирают оружие. Если мы не успеем – конфликт может затянуться на месяцы.

– Или на годы.

– А ведь всё это к чему ведёт?! К тому, что рано или поздно – военные войдёт в столицу, – несколько раз кивнёт Философ, – пока во всём этом безумии не задействованы войска – происходящее ещё можно назвать временными беспорядками. Но когда в город войдут войска и войдёт в силу закон военного времени…

– Именно этого они и добиваются. Они хотят сделать из людей, которые им поверили, мучеников. Ведь что ждёт всех тех, кто сейчас стоит на баррикадах?! И не важно, сколько погибнет. Когда начнётся гражданская война – её будет уже не остановить; каждая провинция объявит себя независимой и начнёт сражаться с соседями за территорию. Всё то, чего мы с таким трудом добивались столькие годы – рухнет за пару дней, – подытожит писатель.

– И что дальше?! – скажешь ты, – мы снова вернёмся в средневековье?! Как все эти люди могут не понимать этого?! И как они могут этого хотеть?! За что они борются?

– Экономика рухнет, – разведёт руками Философ, – мало того, что война – всегда дело затратное; вся чудом уцелевшая за последние годы промышленность рухнет. Про малый и средний бизнес – я вообще промолчу. Место останется только для таких, как я – анархистов. Не знаю, что в этом хорошего; но веселье – нам обеспечено. Может быть, это и к лучшему.

– То есть?!

– Наша страна будет разбита в пух и прах – упадёт так низко, что падать дальше уже не будет куда. С другой стороны, подумайте: как это шанс для будущих поколений на этом пепле построить новую, более лучшую страну! Наше общество – может гнить веками; а может, в один миг, умерев – возродиться вновь.

– Я не думаю, что это возможно. Посмотри на нашу историю: это история сплошных поражений, предательств и нищеты. Уже много раз наши предки думали, что хуже быть уже не может; их потомки доказывали обратное.

Ты посмотришь на монетку у себя на ладони. Орёл.

– И неужели всё это происходит из-за случайности?! Кто мог предвидеть то, что мы найдём дирижабль?! В любом случае: мы должны остановить этих самоубийц. И да, Вооружённый, ты ошибаешься – уничтожить всё до основания, чтобы построить более лучшее общество – не выход. Вспомни то, что на пепле – никогда ничего не растёт.

– Но подумай: даже если мы разгоним демонстрантов «Либертада» – спасёт ли это нашу страну?! Ей бы ничего не угрожало, будь она идеальной и единой. Но наше общество – расколото изнутри. Рано или поздно: нам придётся вновь оказаться в этой ситуации. Если не будет «Либертада» – мы найдём ещё с десяток других причин для конфликта.

– И всё же: мы должны сделать всё, что в наших силах, чтобы спасти наш город. Плохой мир – лучше хорошей войны; я уверен, что если мы сможем объяснить им, что войной конфликт не решить – то мы добьёмся компромисса. Всё – лучше войны; она – самое величайшее из бедствий. Посмотрите на наших соседей: с куда меньшей территорией и потенциалом – они добились значительно большего, чем мы; и о чём мечтает наша молодёжь?! Как можно скорее покинуть нашу страну.

– А ведь мы действительно можем быть лучше; вопрос только в том: что нам мешает?!

– И ещё два вопроса: кто виноват и что делать? – вставит Ник.

На этих вопросах – между вами, ненадолго, повиснет пауза. Все задумаются – никому не будет, что ответить. И вот, подняв голову, ты скажешь:

– Я не знаю, кто виноват в наших бедах и что нам делать со всем этим дерьмом. Но нам мешает то, что мы не солидарны друг с другом. Только стоит появиться тому, у кого есть действительно разумное решение – как целая армия противников набрасывается на него и разрывает на части; они вешают на него ярлыки: «предатель», «сепаратист», «вражеский агент» – они ведь даже не понимают, как глупо всё это выглядит. И всё только из-за того, что самые разумные пути к прогрессу сводятся к одному: прогресс – это когда страны, у которых есть общие цели, пусть даже разные мотивы, сотрудничают и помогают друг другу, а не воюют. В основе любого экономического чуда в двадцатом века – лежит солидарность; и наш народ – должен быть солидарен сам к себе. Люди, которые не могут этого понять – обречены так и оставаться в своём средневековье. Возьмём хотя бы Америку: чего стоит отдельно взятый один штат?! Ровным счётом ничего. Но вместе – они образуют мировую, сильнейшую державу. А ведь штаты – исторически индивидуальны и соперничают между собой. Но они не забывают, что все они – части одного большого целого. Они продолжают помогать друг другу. И когда все жители нашей большой страны – поймут это и полюбят её – на всём континенте не будет страны, более влиятельной и сильной, чем наша.

– Это всё фантазия. Мы обречены вечно вращаться в этом колесе.

– Но это значит только то, что нельзя переставать искать выход. Вспомните: против кого мы сейчас ведём войну? На кого направлены наши пушки?

– Что касается пушек – их, вообще, нужно направлять в небо, чтобы устраивать салют, – засмеётся Музыкант.

– А что нам мешает на день… ладно: даже на пару часов забыть, кто мы такие и за что сражаемся? Вы знали, что во время Первой Мировой войны, где-то на южном фронте, где было мало боёв, немцы и французы договорились между собой, что на одну ночь – они забудут, что солдаты Гинденбурга и Мажино. Вечером – они вышли из окоп и всю ночь танцевали, пили вино, играли в карты друг с другом. А на следующий день: они снова стали стрелять и убивать друг друга. Но даже не смотря на это – на одну ночь – немцы и французы забыли, за каких толстяков они воюют и стали… просто людьми.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Может быть, на один вечер, мы забудем, что между нами стоять баррикады и… просто потанцуем вместе.

Твоё предложение будет абсурдным – все, в том числе и ты – прекрасно поймут это; однако, когда слова будут сказаны, все пятеро переглянутся. Повисшее молчание прервёт Антуан:

– Я уверен, что нет ничего невозможного. То, что ты сказал – невероятно, глупо и невозможно. Но раз это сказал ты – то можно попробовать.

Антуан скажет то, что будут знать все, но никто так и не решится об этом заговорить: люди устанут от войны и больше всего им захочется вернуться к своей повседневной рутине и забыть всё случившееся как дурной сон; но у кого хватит сил встать и сказать: «Хватит!»?! И кто послушает его?!

Ты продолжишь:

– Подумайте: что мешает нам хотя бы на одну ночь забыть обо всём?! Самые удивительные и прекрасные моменты наших жизней – происходят с нами по ночам. И если мы захотим сделать поставить войну на паузу – хотя бы на несколько часов – у нас всё получится.

Вооружённый Философ толкнёт в плечо Ника; тот посмотрит на писателя. Даниэль нахмурит брови и взглядом посмотрит на Антуана. А тот – самый старый из вас – как ребёнок улыбнётся, пожмёт плечами и повернёт голову в твою сторону.

В городе будет пусто; промежутки в реальности наполнятся вашими мыслями. У тебя появится сюжет для следующей картины. И что делать дальше?

А если?..

Ночную пустоту центра городу будет разрывать тусклый, жёлтый свет старых фонарей. Всё замрёт в этой темноте: пустые соборы и их иконы; ступеньки лестниц, двери, их ручки, абажуры окон, их стёкла, горгульи, проспекты с мостовыми, скверы и переулки.

С двух сторон, навстречу друг к другу, из темноты выйдут люди; неторопливо, с недоверием и опаской в каждом шаге. Паранойя и страх будут летать в воздухе. С каждой секундой – людей будет ставать всё больше и больше. И под конец: их будет столько, что станет невозможно уместить всю эту толпу в поле одного зрения; и ни у кого из них не хватит решительности пересечь границу, вставшую между ними. Все как один будут бояться этого – ведь кем они будут, когда последний занавес рухнет?! И каждый взгляд на невидимую стену – будет делать её всё более и более материальной. Позднее, ты посвятишь этому событию картину и назовёшь её «Стена». Она – не была частью этой реальности; всегда, она – всего лишь условность. Любая границы перестают существовать, когда в неё прекращают верить.

Групп будет две: те, кто пришли с окраин и те, кто вышли из центра. Последние, в своём большинстве, будут жителями других городов, уставших от томной жизни глубинок и захотевших изменить свою жизнь, но оказавшиеся не готовыми принять городскую реальность. Первые будут стоять слева; вторые – справа. Ты – будешь где-то между ними; справа от тебя, оперевшись на фонарный столб, будет Вооружённый Философ. Слева: Ник и Антуан. Писатель будет сидеть на корточках где-то в стороне, как всегда, в своей синей рубашке с закатанными рукавами и с вейпом в руке.

И вот: навстречу друг другу, из двух групп, выйдут двое мужчин: капитан полиции и его младший брат из глубинки. Они не ожидали встретиться при таких обстоятельствах, в такое время, в таком месте; но судьба – никогда не спрашивает у маленьких людей их таких же мелких мнений.

Двое мужчин, неожиданно, громко – так, что бы все слышали – засмеются во весь голос над нелепостью сложившейся ситуации. Они подойдут и крепко обнимут друг друга; и совсем неважно то, что один здесь будет для того, чтобы защищать закон, а другой для того – чтобы навсегда покончить с ним. В тот миг – это не будет иметь ровно никакого значения. Это будет реальность – настолько прекрасная, что неотличима от фантастики.

Стена рухнет.

Две толпы бросятся друг другу навстречу в поисках старых знакомых и друзей; или просто для того, чтобы впервые за долгое время почувствовать, что в этом мире – ни у кого нет врагов. И что этой войны – никогда не было. Это – и есть вся суть любого карнавала. Никакой праздник не существовал, если бы не было войны. И эта ночь – будет праздником людей; одним часом всего человечества – огромного и весёлого.