Книга Извращений

– Будет жарко.

Два дирижабля будут лететь навстречу друг к другу со скоростью пешехода. Когда между ними останется меньше ста метров, Философ сделает резкий манёвр штурвалом, поворачивая корабль вправо. «Либертад» никак не сможет этого предугадать; поэтому, они не смогут вовремя ответить на такой манёвр противника. Разве что, Адольф постарается в последний момент повернуть дирижабль влево; но будет уже слишком поздно. Стыковка двух кораблей не состоялась. Два корабля оказались напротив друг друга боковыми палубами, между которыми было не больше десяти метров.

– Огонь из всех орудий! – закричит в рацию Философ так, что и без неё люди на нижних палубах смогли бы его услышать.

Реакция будет мгновенной. Раздастся шум выстрела из всех пушек одновременно. На таком расстоянии: одного залпа – будет вполне достаточно, чтобы отправить вражеский корабль на землю. Дирижабль «Либертада» превратится в груду металлолома, охваченного, который даже дождь не в силах будет потушить. Теперь, все эти люди и тонны мусора, как один – полетят к земле.

– Бенитто, – скажет Адольф, спокойно наблюдая за тем, как дирижабль падает в реку.

– Что, Адольф? – так же спокойно и тихо спросит Бенитто.

– Я люблю тебя, Бенитто.

– Я тоже тебя люблю, Адольф, – вздохнёт капитан.

Это будут последние их слова. Меньше, чем через полминуты, горящая груда обломков столкнётся с водой и пойдёт ко дну вместе со всем своим экипажем, не оставляя последним ни единого шанса уцелеть…

Ты посмотришь на горящие обломки дирижабля. Тебе покажется, что ты слышишь крик тех, кто будет на борту.

– Посмотри на это: разве это не красиво? – скажет Философ.

– Сколько людей было там…

– В сто раз меньше чем тех, кто погиб во время несчастных случаев в полужестких дирижаблях тридцатых.

Он направит облако персикового пара в храм из миллиарда маленьких зеркал.

– Я люблю дождь. Он всегда служил для меня предвестием чего-то нового, – скажет Философ, – вместе с этим дирижаблем, – он неопределённо укажет пальцем вниз, – погибли и все наши последние надежды на гуманное окончание конфликта. Пора принять это как должное. Ты сделал всё, что было в твоих силах. Все мы проигрываем, иногда. Но, я вижу, ты всё ещё упорствуешь.

– Я не считаю, что проиграл, – спокойно ответишь ты, – я по-прежнему верю, что вся эта революция – просто глупое недоразумение; при чём: с обеих сторон. Это – не повод умирать стольким людям.

Вооружённый Философ вздохнёт и посмотрит на тебя, как на ребёнка, которому в сотый раз нужно повторять, что в результате сложения одной единицы и ещё одной – получается двойка. А ты – будешь продолжать говорить, что это – не всегда так.

– Послушай, я ценю тебя как человека искусства. Ты – действительно добился немалых успехов как художник. Но ты по-прежнему отказываешься принимать реальность таковой, каковой она является.

– Я отказываюсь верить твоей реальности.

– Ей всё равно: верит, молятся ей или нет – она будет продолжать существовать. И рано или поздно, она – заставит тебя прислушаться к себе.

– Я не верю, что мир не оставляет за собой ни единого шанса себя изменить – кажется, даже, в Библии это называется «Спасением». Да, я буду продолжать верить, что можно спасти революцию и нас вместе с ней – даже, когда всё будет кончено.

– Спасти революцию?!

– Ты ведь сам понимаешь: нам нужна эта революция – тебе, мне и всем. Мы устали жить под утомлённым солнцем прошлого тысячелетия. Мы с тобой – уже родились в новом. Другое дело – не всё сразу. Сколько с ней ни борись, революция – всегда добьётся своего, потому что даже её противникам может надоесть служить всё время одному и тому же богу.

– Это что-то новенькое. В чём же смысл этой твоей «революции», которую ты сам помогаешь нам подавить?

– Нет, ничего нового в этом нет; всего лишь хорошо забытое старое. Мы можем свергнуть царей – но им на смену придёт ещё худший – люди часто забывают об этом. Поэтому, революции должны происходить в умах, а не во дворцах. Изменить своё собственное сознание – это уже значит плюнуть в лицо режиму и всему старому. Только так можно победить – доказать, что старые идеи – глупы и немодны.

– Так, чего же ты добиваешься?

– Я просто хочу, что бы люди не стояли на месте; этому я и посвятил все свои картины. Я хочу подталкивать их сзади и тянуть спереди.

– Но мир и так не стоит на месте.

– Меняется только внешняя оболочка. Основной механизм – остаётся тем же. Настоящее победа настанет тогда, когда люди перестанут считать себя людьми в том смысле, в котором они произносят это слово сейчас.

– Ты – очень странный. Я всегда знал, что ты – настоящий художник; но то, что ты сказал сейчас… Будь ты писателем или поэтом, я бы предложил тебе написать об этом. Но в живописи… Всё, действительно, обстоит куда сложнее, чем я думал.

– Я нарисую это – революцию. Она победит. Сегодня, я и ты – сделаем всё, что бы этого не произошло. Но через десять, сто лет – она победит. Люди тоже изменятся. Им нужен только толчок. И я верю в них, что бы там ни кричали пессимисты.

– Извращения, – улыбнётся Философ, – только так можно назвать то, чем ты занимаешься; да и собираешься занимать, я вижу, всю свою жизнь. Тебя не изменить.

– Извращения – это тот перевал, через который проходят все новаторы на дороге к изменениям. Без них – нельзя противостоять стереотипам. Извращение – это непохожесть на других; это – желание большего. Наш мир построен на этом порыве. И, однажды, мы сможем изменить мир, изменив себя. Программисты, художники, поэты, биологи, физики, танцоры – все мы хотим этого – большего, чем имеем – это и есть извращение. И мы – все мы – победим.

– А что будет после?

Всегда следует задавать этот вопрос. Но мало кого радует правдивый ответ на него, который даёт нам действительность.

– После: человечество исчезнет. Оно станет слишком совершенным.

– Ради чего?

– Не знаю. Может быть, кто-нибудь более лучший, чем я сможет ответить на этот вопрос. Все мы хотим упадка. Прогресс – это всегда декаданс. Величайшие люди нашего времени, гениальнейшие умы – все они заняты не саморазвитием, а саморазрушением, чтобы из руин можно было построить новые стены. Это и есть определение того, кто может всё изменить – это тот, кто стремится разрушить самого себя; дойти до самого предела – до начальной точки – до апофеоза частиц.

– Хорошо. А теперь, давай подумаем о более насущных вопросах, – вмешается Ник, – наши ребята на земле сообщают, что готовы к атаке. Сейчас, мы летим прямо площадью. Нам уже пора приземляться. Дружище, ты ведь не боец; поэтому – держись подальше от той суматохи, которая вскоре начнётся внизу. Ты ведь понимаешь, что иначе: все твои идеи об извращениях и революции – выбьет из твоей головы какой-нибудь бешеный парень с камнем в руке?

Вооружённый Философ и Ник уйдут, оставив тебя одного на борту. Ты будешь смотреть на полку сквозь капли дождя в окне дирижабля. В голове у тебя – снова заиграет музыка. В какой-то миг: ты перестанешь быть участником событий и станешь простым свидетелем, наблюдающим гибель одной идеи.

Идея родится. Она оставит оболочку кокона и взлетит в небо. Она переживёт свой рассвет и теперь – должна будет ощутить на себе своё падение. Она будет считать, что она – уникальна; что все остальные – хуже неё. Она будет считать себя совершенной. Да, так оно и будет. Но её поставят на место, прижав нож к горлу. И после этого – всегда два возможных варианта развития событий: она сдаётся и умирает; она продолжает бороться и побеждает, после чего – заслуживает место в этом мире и уже ничто не сможет её сбить с ног. Но почти всегда – её враги перерезают ей сонную артерию; она истекает кровью, падает и умирает.

Люди разбегутся по домам, ощутив свою беспомощность; хоть ещё совсем недавно они думали, что они – всемогущи и что в их руках изменить, даже не эту планету – а хотя бы одну маленькую страну, на самом краю цивилизованного мира.

И в какой-то момент, когда всё будет уже кончено, когда последние капли дождя упадут на залитую кровью землю, когда из-за облаков покажется солнце и засияет радуга старым городом; идея почувствует, что умерла и на предсмертном её облике останется ещё след улыбки. В свои последние секунды – ей всё станет ясно и больше никогда не будет страшно. Она поймёт, что мир, который она так яростно стремилась покорить – был всего лишь иллюзией – такой же, как и она. Перед ней раскроются все карты и ей это понравится – такой вариант исхода. Это – лучше, чем всё своё существование бороться за голограмму, по ту сторону прожектора которой – не стоит никто.

Полицейские будут праздновать свою победу под хор из сирен скорой помощи.

– Когда всё это кончится – тюрьмы будут переполнены, – скажет Музыкант.

– А когда и это кончится – тюрьмы не понадобятся, – скажет Вооружённый Философ.

– Это лучше, чем если бы они оставались на воле, – продолжит Ник.

– Если честно, меня не волнует ничего, что произойдёт дальше недели, – скажет Философ, – у меня мозг занят лишь одной проблемой: как прибить эту мушку, сидящую в мэрии и посадить на её место законного толстяка, который будет считаться с моим… нашим мнением.

– Здание городского управления – настоящая крепость, – начнёт Ник, – её стены способны выдержать несколько выстрелов артиллерийского орудия подряд. Если над городом пройдётся смерч – он снесёт все здания, кроме мэрии.

– Однако: в нём много окон.