Цена рока

Задрожав всем телом, Сью смотрела только на оружие, мельтешащее перед глазами. Мышцы словно парализовало: и где же телефон, когда он так нужен?! В машине…

– Не делай резких движений, – еле слышно шепнула ей мама, непроизвольно прижимаясь к ней ближе и отступая на полшага от кассы.

– Бабки в пакет! – рявкнул лысый, приставив дуло к самому лбу кассирши. Девчонка в панике взвыла, по щекам градом покатились слёзы. Трясущимися руками она начала выгребать кассу в первый подвернувшийся рядом мешок.

Сьюзен так прижала к себе чёртовы яблоки, что было почти больно. Ногтями проткнула зелёную кожицу, даже не заметив. Вытаращив глаза, она старалась только не уподобляться ревущей белугой кассирше, но от страха всё равно подгибались колени. Надо просто быть тихими. Тихо отступить подальше и спрятаться с мамой за ближайшей полкой. Кажется, миссис Глоуз была того же мнения, осторожно утягивая дочь за собой, в сторону. Они тут всё равно ничего не могут сделать, самим бы остаться целыми.

Закончив с кассой, лысый сунул пакет с деньгами за пазуху и повелительно мотнул пистолетом:

– А теперь отошла! Давай, курица, шевелись! – кассирша безоружно подняла ладони вверх, и, глотая слёзы, сделала два шага назад, упираясь в витрину спиной. Довольно хмыкнув, уёбок вдруг снова развернулся к не успевшим скрыться из зоны видимости Глоузам. – А ты – сюда, симпотная.

Сью лишилась дара речи, когда дуло уверенно указало на неё. Тесно сплетаясь пальцами с мамой, она чётко ощутила, как та вздрогнула, как влажная кожа покрылась мурашками паники. Хлопнула входная дверь, и вернулся тучный верзила, недовольно протянув:

– Ты скоро там?

– Гляди, – лысый сплюнул на кафельный пол себе под ботинки. Его щека как-то странно дёрнулась, словно парализованная лидокаином. – Сойдёт шлюшка?

– Подфартило, – согласно гоготнул верзила, скалясь жёлтыми зубами.

– Вот именно. Симпотная, сюда, я сказал! С нами едешь! – громче рявкнул лысый, и у Сью от ужаса сковало льдом конечности. Она даже глазами хлопать боялась, а рот открылся в немом крике. В горло словно ежа запихнули.

– Хрена с два, ублюдки, – прошипела мама, выпуская её руку и делая широкий шаг вперёд. Решительно вздёрнув подбородок, вылила на уродов ушат презрения и предупреждающим тоном продолжила: – Вы знаете, чья она дочь? Поверьте, такому мелкому отребью очень дорого обойдётся связываться с Глоузами.

Лязг затвора и выстрел – как в замедленной съёмке, как кадр из фильма. Никто не успел крикнуть. Под шумный сопливый вой кассирши пуля рассекла воздух и вошла чётко между зелёных глаз, оставляя тёмный провал в черепе Дэйзи Глоуз. Голова по инерции откинулась назад, из светловолосого затылка вылетел алый фонтан брызг, оставаясь каплями на лице Сьюзен. Выкатились из бессильно повисших рук яблоки – мячиками попрыгав по полу, глухим стуком.

На груди, на щеках – капли скатывались, заливаясь даже в рот, а она просто не могла закричать, оседая на пол вместе с заваливающимся на спину телом в песочном плаще. Звуки выключило. Било в висках. Этого просто не может быть. Это не кровь. Это не мозги её мамы стекают по подбородку.

– Охуел, да? – завизжал где-то далеко верзила. – Мы должны были приехать тихо, сукин сын!

– Много возникала, – усмехнулся лысый, невозмутимо обходя упавшее безвольным кулем на кафель тело. – Отребье. Мы не какое-то отребье, дамочка, – шумно выплюнув жвачку на застывшее лицо миссис Глоуз, он подошёл к Сью и сморщился. Она смотрела на него, совсем не видя – только себя на коленях, окровавленную, с открытым ртом смотрящую в собственное отражение в стёклах его очков. Солёно. Железно. И воздуха совсем нет. – Чёт даже перехотелось. Дольше отмывать теперь.

Он размахнулся, и рукоять пистолета ударила Сьюзен по лицу. Глухо ахнув, она свалилась прямо в разливающуюся на полу лужу, медленно натекающую из тела миссис Глоуз. Скулу обожгло болью, а снизу – льдом. Словно упала на катке, таком скользком, холодном, мокром. Стыло изнутри, и Сью лишь дрожала, не закрывая глаз и не чувствуя, как щеку заливает кровь из глубокой ссадины. Всё. Равно.

– Уходим, – прошипел вдалеке верзила. – Живо, придурок!

– Да. Ещё увидимся, когда будешь почище, – лысый харкнул ей на спутанные волосы, и по спешно удаляющимся шагам стало понятно, что они ушли. Всё громче и громче ревела кассирша.

Громче стук в висках, чётче мерзкий вкус на языке. Лучше не думать, что это. Не думать о том, куда направлен отсутствующий взгляд. На тонкое женское запястье, навсегда дерзко украшенное чёрными буквами. Hard. Rock.

***

Усталость – каждой клетки тела, с каждым вдохом. После такого тяжёлого дня Кейд в полной мере ощутил свой возраст. Ныли кости после перетаскивания оборудования. Саднило горло, уставшее после выступления. Хлопнув входной дверью, он без сил ввалился в квартиру и протопал к раковине. Наконец-то смыть краску.

Прохладная вода помогла отлично: чуть посвежев, Кей даже нашёл в себе желание чего-нибудь сожрать. В холодильнике нашлись остатки подсохших сэндвичей, и, плюхнув их на стол, он походя включил телек. Не хотелось сидеть в тишине, а это почти собеседник. Экран мигнул, включая местный новостной канал.

– Сегодня в восемь часов было совершено ограбление точки «Таргет» на Сайлент-стрит. Известно, что нападавших было двое, грабители были вооружены. Имеется жертва, Дэйзи Глоуз, её дочь Сьюзен также получила травму без угрозы жизни. Кассир Мила Брайнс не пострадала, если не считать шокового состояния. В данный момент уже ведётся следствие, камеры наблюдения зафиксировали лица нападавших…

Шлёп. На стол упал так и не надкусанный сэндвич. Старенький экран еле как отражал чёрно-белую запись с камер. Незнакомый жирный нигер. И кое-кто, кого сложно забыть: даже очки не могли обмануть память. Тату на шее – это дракон. Он знает, что это чёрный дракон клана.

– Баттерс, – обречённо, с крепнувшим узнаванием. Ни шанса на ошибку. Словно приземлившись задницей в дерьмо своего прошлого, которое нашло путь назад. – Джо Баттерс.

14. Статуя

Выжила. Повезло.

Сьюзен слышала самые разные вариации этих слов всю бесконечно долгую ночь. Пока её везли в больницу, пока помогала отмыться от крови и грязи медсестра, вертя безвольно обмякшую Сью под струями воды, как куклу. Пока сочувственно вздыхающий доктор накладывал пять швов на рассечённую скулу, с извиняющейся улыбкой добавив, что шрама избежать не выйдет: благо, кость цела. Пока в ужасе отрицания выл в коридоре отец, в итоге накаченный под завязку успокоительным и оставленный в палате. Пока пытались задавать вопросы двое хмурых полицейских, не сумевших добиться от неё ни слова. Они тихо шептались, что на записи видно, как пуля прошла поверх плеча Сью. И что ей сказочно повезло отделаться шоком.

Ни доктора, ни эти сраные копы не знали одного: что все звуки восприятия мира до сих пор доносятся только отголосками, словно помехи и шипение на радио. Она смотрела на них и не видела ничего, кроме смазанных пятен и вылетающих из светлого затылка алых брызг, на повторе, снова и снова. Было до оцепенения холодно, не помогла даже заботливо одолженная медсестрой одежда: растянутый спортивный костюм, забытый кем-то из пациентов. На все вопросы Сью могла только рвано кивать: «да» и «нет». Когда с первыми лучами рассвета у неё робко поинтересовались, хочет ли она поговорить с психотерапевтом, это был чёткий рывок «нет». Желает ли видеть отца? «Нет». Всё равно он в отключке после уколов и ничем не может помочь. Хочет домой? «Да». Определённо да. Подальше от жутких взглядов и шёпотка за спиной, поближе к привычному теплу. Те же копы и отвезли её, напоследок отдав рюкзак из минивэна и карточку с телефоном службы психологической поддержки пострадавших.

Радуйся, Сьюзен. Ты выжила. А теперь ебись со своей расхуяренной единственным выстрелом жизнью, как хочешь.

Вовсю начинался новый день: по улице уже сновали прохожие, торопясь по своим дико важным делам. У неё занятия с девяти. Вспомнить об этом, вваливаясь в родной дом, даже смешно – Сью так быстро закрыла за собой дверь на все замки, что ледяные пальцы дрожали от потребовавшихся усилий. Только это совсем не помогло ощутить себя в безопасности, а стук в ушах лишь становился громче, сливаясь с воспоминанием о рыдающей кассирше. В надежде хоть немного очнуться Сьюзен глубоко вдохнула, но вместо привычного тёплого запаха выпечки и шоколада ощутила тошнотворный, мёртвый привкус крови. Желудок скрутило спазмом. Прижав ладонь ко рту и бросив рюкзак, она метнулась в ванную. Едва успела – рвало долго и настойчиво, пока на языке не осталась только жёлтая горечь.

Вся ли невольно попавшая внутрь кровь вышла наружу?

Одной мысли хватило, чтобы её скрутило в новом приступе рвоты. Наверное, надо было остаться в больнице. Но больно тянущие швы на скуле, залепленные до самой щеки широким пластырем, совсем не повод занимать палату. Поводом бы стал диагноз от другого врача, видеть которого она точно не хотела. И слышать всякие участливые вопросы – катитесь в ад, чёртовы терапевты. Вы уже ничего не исправите. Вы не вернёте пулю назад в ствол, а мозги в разъёбанную черепную коробку.

Осознание накрыло прямо тут, над унитазом, пока сплёвывала желчь. Что уже некому подержать волосы и предложить отлежаться в постельке. Мама не уехала в отпуск, не побежала в магазин и не готовит обед, пританцовывая на кухне в жёлтом переднике. Она лежит остывшим телом в морге, и больше не подмигнёт ей, решая любые проблемы улыбкой.

Воздуха не было, тело дрожало всё сильней от холода понимания. Наконец-то разогнувшись, Сью хлопнула крышкой унитаза и подошла к раковине, зачерпывая в подставленные ладони побольше воды. Не было ни слёз, ни сжимающегося горла – было никак. Просто дико трясло, а вот чувства лопнули, как сгорает от перенапряжения лампочка. Сьюзен не понимала, умывается ли сейчас ледяной водой или кипятком, хочется ли ей спать или сесть, где верх, а где низ. Красные пятна перед глазами, непозволительно намокший пластырь. Обжигающе мятный ополаскиватель во рту, чтобы перебить навязчивую мысль о крови на языке. И серый мир апатии, который засасывает в себя, как в тугую воронку.

Она поднялась к себе в спальню – единственное, что давило, это животный инстинкт: тут не безопасно. Нигде не безопасно, можно выйти в магазин, а через пару минут твои мозги будут на стене. Сьюзен с тревогой оглянулась на дверь за собой и провернула защёлку. Никогда не закрывалась, ни разу в жизни. Тут же едва удалось побороть желание залезть в шкаф, прижав к себе что-нибудь увесистое. От чужой одежды на плечах пахло хлором, но и на это плевать абсолютно. Рухнув в постель, Сью свернулась в позу эмбриона. Как бы не была тяжела голова, как бы не трясло от холода, больше ни на какие движения её не хватало.

Не закрывать глаз. Ни в коем случае.

Что-то стучало по вискам, всё настойчивей и реальней. Правда, найти реальность среди путанных слепых пятен оказалось не просто. Если это стук внизу, то пусть все идут нахуй. Но звук был намного ближе, что заставило Сью поднять голову от подушки.

За стеклянной дверью на лоджию стояла высокая широкоплечая фигура. Такая смазанная в лучах давно вставшего солнца, но узнаваемая по внушительным мышцам и крыльям птицы на шее. И как он там оказался? Да к чёрту. Неважно. Сьюзен без сил рухнула обратно на кровать, не чувствуя в себе возможности встать и встречать гостей.

Впрочем, приглашать Кейда было не нужно. Дверь лоджии всё равно беспечно не заперта, как и легко поддавшееся окно. Он не имел привычки вваливаться в чужие спальни, но тут выбора не осталось. Кей видел, как Сью привезли на полицейской машине, как она зашла в дом, не заметив его на лавочке. Это не удивило, хотя он ждал, что её догадаются не оставлять одну. Даже в больницу потому и не пошёл, справедливо полагая, что Глоузов осталось двое, и они будут держаться вместе: лишние люди там ни к чему. Но дурное предчувствие и смутно осознаваемая вина заставили проследить, что всё будет в порядке, и прийти сюда. Как оказалось, не зря. Он пять минут стучал в парадную дверь коттеджа, но так и не дождался ответа. Пришлось тащить лестницу от чердака на заднем дворе и ползти через лоджию. Если Сью что-то с собой сделает – вина точно добьёт его к хуям. Кей привык быть кругом виноватым, и тут тоже не могло быть столько совпадений: он причастен, других вариантов нет.

Джо Баттерс не мог приехать в Мидлтаун просто так. Просто так прибить случайную женщину. О, нет. Эта тварь слишком отборного сорта, чтобы размениваться по таким мелочам. Что-то привело старого знакомого из Эл Эй в такую даль, и это вряд ли желание выпить местного пива. Нельзя исключать, что Баттерс тут именно по его душу. Но сейчас Кейда волновало не то, какого чёрта нужно члену крупного наркокартеля. Всё подождёт. Потому что взгляд Сьюзен на него через мутное стекло абсолютно застывший, сломленный. Глаза не девочки, какой она была меньше суток назад. Глаза жертвы в ожидании нового удара. Пустые настолько, что, вздрогнув, Кейд решительно повернул пластиковую ручку и ввалился в девчачью спальню.

– Привет, – еле слышно бормотнул он, и это самое тупое, что можно было придумать. Как бы Данди не хвалил вчера его трезвое красноречие, но на такой взгляд, как у Сью в эту минуту, даже сказать нечего. В спальне пахнет её сладкими духами и хлоркой – сочетание ужасное.

Она моргнула, съёживаясь на кровати ещё сильней, поджимая к себе колени. Должна была удивиться или возмутиться, но лопнувшая лампочка внутри не спешила загораться. Похуй и на то, что к ней забрался странный гость, и на то, как он неловко топчет влажными от росы ботинками её голубой ковёр. Есть только жуткий холод в венах и инстинктивный страх, заставляющий мелко стучать зубами.

Кейд тяжело выдохнул, несмело подходя ближе. Нет, такой он её не знал, и не мог знать. С этим пластырем на лице и сжатыми кулаками, собирающими покрывало. И вроде стоит спросить «как ты?», но чёрт, как же глупо задавать ей вопросы, если она всё равно не готова говорить.

– Ты замёрзла, – тихо, просто как констатация очевидного. Её отрывистый кивок в ответ – уже хоть какая-то реакция, и Кей осторожно присел перед ней на корточки, пытаясь поймать прямой взгляд. – Хочешь, я тебя накрою?

– Да, – одними губами прошелестела Сью, впервые за последние часы подав хоть какой-то звук. Тепла хотелось настолько, что казалось, будто нервы обугливаются под действием жидкого азота.

Кейд осторожно убрал с её лица спутанную прядку волос, заправляя её за ухо. Кожа и правда была ледяной, а сама Сьюзен не живей мраморной статуи. Его грубые руки не очень способны на нежность, но сейчас он искренне пытался быть аккуратным. Статуи легко ломаются и разбиваются на осколки. Он выпрямился, подхватил кончик одеяла за её спиной и накрыл Сью до самого подбородка, укутывая в пуховый кокон.

– Так лучше?

– Нет. Холодно, – её сиплый потусторонний голос вызвал лёгкую оторопь. Лучше ей, и правда, ничего не говорить.