Цена рока

Он издал тихий смешок: вот такая, злящаяся Сьюзен, уже в сто раз лучше Сьюзен-я-дохлая-рыба или Сьюзен-рыдаю-у-тебя-на-плече. Кей потянулся вперёд и осторожным, ласковым жестом заправил ей за ухо прядку волос. Она не отстранилась, только спросила одними глазами: «почему?».

– Потому что я предпочитаю быть сверху, а тут совсем не развернуться, – отшутился он, вгоняя её в краску. Нет, она может и не невинная овечка, но уж точно не опытная соблазнительница. Иначе вряд ли бы такие шуточки её могли смутить. – Спокойной ночи, Сью. И пожалуйста, включи уже телефон.

– Да уж куда спокойней, – она закатила глаза, но злости на него больше не было. – А может, придёшь через лоджию ещё раз?

– Чтобы твой отец отстрелил мне яйца? Спасибо, но обойдусь. Позвоню утром, – он тепло улыбнулся ей напоследок и наконец-то заставил себя выйти из машины. Не умел Кей прощаться. Всегда как-то скомкано. Скорее всего, потому что всей душой хотел остаться. Хотел, чтобы она спала в его руках – для надёжности. Для тепла. Для всё ещё отголоском ощущаемого на языке вкуса её губ.

16. Семья

Самое страшное – спать. Как только на город опускалась ночь, все страхи словно выползали из своих углов, тянули к ней свои корявые щупальца и душили горло. И Сьюзен не спала. Забывалась, проваливаясь в темноту, но тут же вскакивала с постели в ледяном поту. После такого «отдыха» тело оставалось разбитым, и утром лицо радовало только ещё глубже провалившимися в синяки глазами, болезненной бледностью и треснувшими губами. Ей было лень маскировать это косметикой – к чему, если вся красота всё равно уничтожена безобразным красным рубцом? Да, шрам со временем станет бледней, но никак не меньше.

Но сейчас на это глубоко плевать, и даже смешно, что такие проблемы могли стать причиной истерик совсем недавно.

Настоящая проблема – выйти из дома, не попавшись на глаза отцу. Проблема – зайти на кухню за чашкой кофе и умудриться налить его себе так, чтобы взгляд не зацепился ни за мамин любимый чайный сервиз, ни за давно ставшие сухим веником хризантемы в вазе на подоконнике, которые мама ставила сюда сама каждый вторник. Проблема собрать в пакет пустые бутылки и остатки лимона, ни разу не брякнув стеклом, двигаясь максимально тихо. Но с дивана в гостиной всё равно послышался скрип, и Сью с досадой поморщилась: не вышло. В оставшиеся несколько минут с проворностью атлета забралась на стул, достала из верхнего шкафчика ополовиненные бутылки скотча и не глядя сунула вместе с пустыми в пакет. Всё, что она может сделать. Но в кабинете всё равно запасов ещё куча. И если поначалу дальше него запах спирта не уплывал, то теперь им словно пропитан весь дом.

– Доброе утро, – еле разборчивое бормотание, заставляющее её вздрогнуть.

Отец выкатился из гостиной ровно в тот момент, когда Сьюзен слезла со стула и спрятала за спину брякающий пакет. От него разило, как от бочки прокисшего вина, а вид был немногим лучше, чем у неё самой. Но она хотя бы находила в себе силы на душ и чистую одежду, пусть и ограничивалась джинсами и майками. Отец же за прошедшую неделю постарел на целую вечность. Вместо всегда идеально выглаженных рубашек и пиджаков – мятая и заляпанная хуй пойми чем футболка без размера, вместо брюк и ботинок – босые ноги и растянутые штаны. Кажется, именно про них мама говорила, что даже для работы в саду они уже не годятся, и пора их выкинуть. Распухшее лицо и густая щетина, порция новых седых волос. Всё можно было бы исправить, если бы он тут же не потянулся к шкафчику, из которого Сью минуту назад достала остатки пойла.

– Доброе, – вздохнула она, пятясь к выходу из кухни. – Пап… ты бы поел. Хоть чего-нибудь. Там ещё осталась запеканка от миссис Вайт, – слабая попытка, и далеко не первая. Вряд ли он сможет запихнуть в себя что-то, приготовленное чужими руками.

– Ага, – сипло побормотал Аарон, даже не взглянув на дочь. С кряхтением шарил рукой в недрах шкафа, уже тихо поругиваясь: – Чёрт… Да где же…

– Я пойду, ладно? У меня занятия, – врёт, молясь про себя, чтобы только бутылки не загремели. В универе её не видели уже неделю, и Лу всё сложней было прикрывать её задницу перед преподавателями. Подруга уже сама готовила их совместный проект, как выяснилось вчера, когда Сью по настоянию Кейда включила телефон. Кстати, ему она тоже пообещала сегодня явиться на занятия… Вряд ли. При одной мысли о куче людей, которые будут бросать на неё сочувственные взгляды, затошнило даже сильней, чем от смрада.

– Да. А в магазин зайдёшь по дороге? – только и поинтересовался отец, наконец-то посмотрев на неё в упор. Глаза были мутные и ещё абсолютно не протрезвевшие. Вопрос лишь в том, как долго управляющие его бизнеса будут терпеть это. Он прищурился, как будто увидел собственную дочь впервые со дня трагедии. – Что у тебя на лице?

Сьюзен едва не скрипнула зубами. Ему ещё и объяснять надо? Что он вообще замечает вокруг кроме бутылок?! Словно больно лишь ему. Нечеловеческим усилием заставляет себя не заорать на него от клокочущей в горле злости и шипит:

– Так, царапина. И не жди сегодня, я заночую у Лу, – от вони перегара уже крутит желудок, и даже кофе грозит выйти наружу. Ложь сорвалась сама, а слово «жди» вызвало ещё больше горького раздражения: как будто кто-то теперь её вообще ждёт дома! Резко развернувшись и уже наплевав на то, что пакет в руках подозрительно гремит, она устремилась к выходу из этой адовой преисподней, которой стал её маленький пряничный домик.

Да хоть к чёрту на рога, но не рядом с этим бухим ослом. Невозможно мерзко, что отныне он и есть вся её семья.

***

Сегодня не планировалось репетиции. У парней всё ещё была работа, а сам Кейд должен был вечером сыграть в баре, в исполнение своих обещаний Мэй. Его день начался до странного так же, как месяц назад: подтягивания на балке-душ-распевка. Разве что на завтрак не удалось наскрести чего-нибудь хоть немного съедобного. И всё же поменялось многое. Вся рутина – не на автомате, а в ускоренном темпе, чтобы поскорей выйти из дома и вдохнуть свежего воздуха. Проверил телефон, по нескольким коротким сообщениям от Сью убедившись, что она сегодня займёт себя тем, чем надо – занятиями в универе.

Когда оказался на улице, непроизвольно повернул не в ту сторону. Ни на секунду не утихшее беспокойство едва не отправило его вверх по Вейл-авеню, к дому Глоузов. Чертыхнувшись, Кейд поменял направление и потопал в нижний город. Пусть парни сегодня заняты, но он пока как раз сможет заняться в подвале подбором треков и аккордов. Надо только настроиться. Постараться не думать о том, насколько тяжёлым стал взгляд Сьюзен и кто тому причина. Ночь вдали от неё прошла также бессонно, как и все последние: в долгих томительных самобичеваниях, в споре с самим собой. Говорить ей или нет, что знает имя убийцы. Знает, что Баттерсу можно не бояться закона, и копы тут не помощники. Знает, что если бы эту мразь не одолевала жадность и уязвлённое десять лет назад эго – Дэйзи Глоуз бы сейчас готовила доченьке завтрак. Ни к какому решению Кей так и не пришёл. Сью ещё не готова знать больше, уж в этом он не сомневался. Такие раны не заживают с той же скоростью, что рассечение на скуле. Если заживают вообще.

Несмотря на ранний час, ещё в коридоре «Клыка и когтя» до Кея донёсся двухголосый смех. Он в удивлении поднял брови: звук для старого бара был чуждый, тут если и хихикали, то шлюхи по вечерам. Но когда зашёл в зал, потрясение стало ещё больше. Совсем не по-своему, кокетливо смеялась Мэй, облокотившись на стойку и внимая каждому слову своего утреннего гостя – снявшему шляпу Данди, который с активной жестикуляцией травил очередную байку и заодно успевал запихивать в рот содержимое тарелки перед собой:

– …так вот, а ему: «Гондон, это же моя гитара!». А он даже не понял, что весь концерт хуярил бас-партию, а я за него – основную. Ты только прикинь, в какой хлам надо было ужраться. Но ни строчки не перепутал, чтоб его! Кажись, я и спеть мог за него – он бы не заметил.

– Заметил бы, – давя смешок, отозвался Кейд, подходя ближе к стойке. – Колорадо спрингс, да? Я помню. Весело получилось, – он улыбнулся хихикающей Мэй и оглянувшемуся Данди, который быстро жевал яичницу, пользуясь паузой.

– А ты в молодости тот ещё был чудик, Кей, – Мэй шутливо погрозила ему пальцем и кивнула на второй барный стул, тряхнув рыжей гривой: – Садись, раз пришёл. Голодный?

– Зверски, – признался он, сглотнув слюну от аппетитного запаха еды. Что-то тут не вязалось: чтобы Мэй начала готовить по утрам, да ещё и не сожгла бекон? И вообще, во сколько встал Данди, чтобы приехать в такую рань?

– Сейчас принесу чего-нибудь, – она подмигнула, едва ли не по воздуху уносясь на кухню – только ботфорты заскрипели. Кей предпочёл и впрямь присесть, потому как от шока уже хотелось плеснуть в лицо холодной воды.

– Та-а-ак, – протянул он, едва задница старой лисицы скрылась из виду. – Ты же сегодня должен был быть на смене в магазине, или я чего-то путаю?

Данди одним жевком удава проглотил остатки завтрака и повернул к нему жутко довольно ухмыляющуюся рожу. Казалось, что у него со вчерашнего вечера убавилось морщин: он буквально источал собой энтузиазм и веселье. Таким Кей помнил друга только в лучшие годы существования «Сынов хаоса». Где-то глубоко за мешками под глазами просачивались отголоски золотоволосого мальчика с синей гитарой.

– А срать, Кей. Я не ездил ночевать в Нью-Хэйвен, – на вопросительно поднятую бровь Кейда он без ложной скромности кивнул: – Да. У Мэй. И гриф мне в зад, если жалею хоть о чём-то.

Кейд улыбнулся. Не сказать, что новость была неожиданной, но всё же в то, что их флирт раскрутится до чего-то серьёзного, не верил. И сейчас был до ужаса рад, что хоть у кого-то в этом мире дела идут на лад. Зная тяжёлый характер обоих, через пару дней Мэй наденет Данди эту добрую яишенку прямо на шляпу, но зная его – помирятся так же быстро и бурно, как поругаются. Хорошо, когда люди слеплены из одинакового теста. Ему самому такого счастья точно не видать: если Сью ходячий динамит, то ему остаётся только заливать её водой.

– Главное, не беси её слишком часто: у неё под стойкой ружьё, – добродушно хлопнув Данди по плечу, предупредил Кейд, но получил только ответный смешок:

– А у меня под передним сиденьем, в фургоне! Не ссы, уж я-то в курсе, как обращаться с такими дамочками, – Данди удовлетворённо откинулся на скрипнувшем стуле и достал из кармана сигареты. – Только Милли надо с ней познакомить. И вообще, меня до жопы достало мотаться между городами. Нил тут шепнул, что в «Зоундс» есть вакансия – вот думаю, не перебраться бы в Мидлтаун насовсем… Или хотя бы на лето, пока у Милли будут каникулы…

– Было бы неплохо. Но думаю, скоро и мест тут не останется, где можно выступать. Как раз в Нью-Хэйвен с гастролями и поедем, – Кей хотел лишь пошутить, но Данди воспринял слова всерьёз, азартно затягиваясь дымом.

– Вот это мне нравится! Надо расширяться, да? Хотя бы в рамках штата, но покататься нам не повредит. Ты видел, что там творится под видео из «Далтона»? Да в Мидлтаун уже скоро туристов возить начнут!

Из кухни выкатилась Мэй и поставила перед Кейдом тарелку с немного остывшей яичницей и чашку чёрного кофе:

– Главное, чтобы туристы не зачастили в мой бар. Но не могу не признать, что клиентов стало намного больше. Может, стоит разок наплевать на всё и дать вам сыграть вечером всем вместе?

– А как же: «Люди тут не за этим, Кей?» – фыркнул он на такие пожелания и принялся активно запихивать в себя еду – лимит сегодняшних удивлений уже зашкаливал, потому как было до одури вкусно, не пересолёно и не подгорело.

– Как выяснилось, люди совсем не прочь иногда оторваться, – Данди кинул Мэй кривую ухмылку, и та на долю секунды порозовела. Кею пришлось уделить завтраку чересчур повышенное внимание, потому что эти двое как будто что-то негласно друг другу сказали, сами же смутились и сами же похихикали. Да уж, третьим лишним быть не очень круто.

На его счастье, позади послышались грузные шаги. Уже настроившись на то, что день будет исключительно приятный, Кейд посмотрел на выход в коридор и разочарованно вздохнул, перестав жевать. Даже с лица Мэй моментально слетела улыбка, а глаза застыли в холодную маску:

– Чего тебе, Газ? Бар ещё закрыт, – совсем другим, уже привычно грубым тоном встретила она незваного гостя.

– Но посетителей ты обслуживаешь вовсю, как я погляжу, – невозмутимо громыхнул Годзилла, вваливась в бар и беспардонно садясь на ближайший стул с широко расставленными ногами. И так всегда отталкивающе перекошенное, лицо громилы казалось ещё более серым и пожёванным. – Как дела, Кейд? Слышал, у тебя большие проблемы с долгами, м-м?

Вилку и завтрак пришлось отложить. Данди бросал на него недоумевающие взгляды, явно не понимая, чего все так всполошились. Но Кейду было совсем не до смеха. Он встал, от крепнущей злости с хрустом разминая пальцы. Как только посмотрел на жутко довольную собой морду Газа, все шестерёнки сошлись очень быстро. Вот этот ублюдок пропадает, получив гитарой по башке. Вот парни со стройки жалуются, что долбит дурь этот хрен не по-детски. Вот он где-то находит канал поставок, дилера… И догадывается шепнуть, где искать парня, который когда-то надул картель на триста тонн.

– Ты. Это был ты, – без тени сомнения, утвердительно прошипел Кей, делая шаг вперёд и подчиняясь нарастающему углу крови в висках. – Мерзкая ты вшивая залупа. Ты – «птичка» Баттерса.

Годзилла широко расставил руки, заскрипев кожаной круткой, и демонстративно несколько раз хлопнул в ладони. Звук заставил Кея сжать кулаки и скрипнуть зубами: желание разбить это наглое ебло крепло посекундно, проступая во рту ядом. Столько дерьма. Столько боли. Столько слёз ни в чём не повинной девчонки только из-за какого-то уязвлённого хрена.

– Браво, мудозвон. Я даже рад, что ты дотумкал. Потому что тебе стоит знать, кому пришлось постараться, чтобы твою задницу набили пулями. Сколько он тебе дал времени, а? Я думал, ты уже бегаешь и ищешь, кому продать свои пропитые органы, чтобы только Баттерс не отымел тебя по полной.

Сдержаться не получилось – а Кейд и не пытался. Рванув вперёд с яростным свистящим шипением, он схватил Газа за шею и с силой приложил мордой об стол. Звук вышел приятно хрустящим, и губы Кея растянулись в хищном оскале. Первая кровь, размазанная по столешнице, и первый сиплый стон – лишь начало. Гудит торжествующим удовольствием в висках, но соперник не спешит сдаваться.

– Долбаёб! – гнусаво из-за хлынувшей носом крови прорычал Газ и с воплем раненого зверя ринулся на Кея, замахиваясь для удара в челюсть.

Он уклонился лишь чудом, мимо лица просвистел спёртый воздух. В груди заклокотало злостью, ещё сильней: смотреть на Газа было невыносимо мерзко. Тварь. Мелочная дешёвая пиздопроёбина. Рваный вдох и стремительный замах, на этот раз в живот, намереваясь покончить с уродом в пару крепких ударов корпусом, парой пинков. Но кулак отбит, а мышцы звенят от напряжения.

– Эй! А ну, хватит! – верещала на заднем плане Мэй, что-то добавляя на обычном матерном, но для Кея было только животное желание отомстить. За себя, за Сью. Нет: за Сью, и лишь потом за себя.

Отвлёкшись на визги, получает смачный удар под глаз и откидывается назад. Тупая, пульсирующая боль. В глазах на мгновение темнеет, кожу печёт, но кулаки горят сильней. Отойти от мелькнувших звёздочек не успевает, потому что раздаётся грохот и крик Газа – крик боли, который радует до безумия. Данди с присущим ему спокойствием расхуярил о торс громилы свой барный стул, щепками посыпавшийся на пол.