Дыши со мной. В плену у зверя

А вот что я буду делать, когда эта сила начнёт иссякать… Нет. Об этом я подумаю потом.

Пушистые волосы разметались на подушке, не прекращая вызывать во мне ассоциации с новорождёнными котятами, вызывая неуёмное желание заботиться, помогать. Я видел таких нечасто, но все малыши были вот с такой же пушистой нежной шёрсткой и такие же беззащитные…

Видимо, Элисса всё же приняла душ, потому что сейчас от неё пахло нераздражающим гелем для душа (иных в моём доме и не было, потому что могли повлиять на обоняние), который всё же не перебивал запах лекарств, и совсем немного – ею самой. Вдыхая её собственный аромат, я в который раз убеждался, что не ошибся. Что она моя. Ни с чем не спутать это.

А ещё она надела тот халат… Он доходил ей до пят, а ворот при каждом движении съезжал на плечо, заставляя меня поправлять его. Потому что смотреть на то, как бьётся жилка на её светлой тонкой шее я не мог.

Инстинкты, вопреки здравому смыслу, требовали поставить ей метку. И пока я мог справляться с ними. К счастью. Потому что сделай я это сейчас, мало того, что испугаю, так ещё и потеряю её доверие навсегда.

Радовало в этой ситуации, помимо того, что могу немного помочь ей успокоиться, ещё всего одно обстоятельство. Когда смотрел на неё так близко, всё же подмечал, что она действительно старше того возраста, на который выглядит издалека. Вот так её не спутать с ребенком. И это означало, что наша связь – не ошибка природы, не моё личное помутнение.

Она молоденькая совсем, покалеченная, но девушка. Хотя это не меняло для меня ровным счётом ничего. Да и в своей голове сам уже постоянно называл её ласково «девочкой», «маленькой», хотя всегда раньше бесили такие прозвища между влюблёнными. И пусть я не был влюблён, но называть её так мне было… приятно.

Длинные светлые ресницы, четко очерченные скулы, нахмуренные брови, аккуратные, даже будучи разбитыми, губы… А в уголках её припухших глаз застыли слезинки. Но я боялся убрать их, чтобы не разбудить. Дышать-то старался тише.

Свернувшись калачиком в моих руках, она казалась ещё меньше по комплекции. И от этого я чувствовал то, что не ощущал никогда прежде – умиление и какую-то нежность что ли. Пока она спит, и я не вижу её испуганных, измученных глаз, хоть на минуту можно представить, что она просто моя пара, а все эти кошмары произошли с кем-то другим.

Не с ней…

Невесомо всё же погладил кончиком указательного пальца её щёчку… Кожа была очень-очень светлой и нежной, бархатной. Я даже испугался, что могу поцарапать своими шершавыми руками, и больше трогать не стал. Хотя вряд ли это было бы более ощутимо, чем то, что с ней уже сделали…

Мысленно ругнулся.

Пока держал её в руках, молиться был готов, чтобы в её дальнейшей жизни всё было хорошо. Чтобы никто её не напугал. Чтобы никто не сделал больно. Чтобы мне удалось найти нужные слова и поступить правильно. Чтобы не нанести ей больший вред. Чтобы помочь… И много-много других чтобы…

Ближе к утру, нехотя уложил её на кровать и продолжал сидеть рядом, не решаясь уйти. Протянул к ней свою ладонь, неожиданно заметив, что та дрожит, и убрал. Хотел погладить по спине, хотел… Как пацан, честное слово. Но не смог себе этого позволить.

Она же спит. И знать не знает, что я здесь. Какое я вообще право имею касаться её… Одно дело – когда задыхается в истерике, от безысходности, другое – просто по своему желанию. Нет. Поступать так – не дело.

Встал и медленно, спиной, начал отступать к двери. Мне не хотелось уходить, но за окном поднимался рассвет, а она всё чаще вздрагивала и что-то шептала. Было пора…

Принял ледяной душ, чтобы прийти в себя, разогрел приготовленный на несколько дней вперед горничной завтрак, и подумал, что если она уже проснулась, можно ей тогда отнести. Поднялся. Но дверь была заперта. Хотя в комнате было пусто, я не слышал её дыхания. Наверное, тоже в ванной…

Вспомнив, что вчера ей было там плохо, решился войти сам, чтобы просто проверить. И правда, услышал всплески воды. Заглянул, подкравшись, и от увиденной картины сердце сжалось.

Она сидела на полу душевой кабины под горячей, очень горячей, судя по исходящему пару, водой, раскачивалась и остервенело терла своё тело мочалкой. Я видел её лишь сбоку, но это покрытое шрамами тело… И то, как она пытается стереть с него что-то невидимое, но причиняющее ей страдания…

Забрав поднос с собой, чтобы не пугать её, отправился звонить нашим лучшим специалистам и ребятам, охраняющим работников лаборатории. Мне плевать, как они это сделают, но должны помочь ей. Если будет нужно, последних лично буду пытать, но я должен знать, чем её накачивали прежде и как сейчас её лечить, чтобы не навредить больше.

Если бы я тогда знал, что меня ждёт через несколько часов, то заранее попросил бы помощи и для себя. Или хотя бы включил свои куриные мозги, позволившие мне совершить разом столько ошибок подряд.

Глава 19

Широко шагая по своему собственному дому, я, по сложившейся за последние несколько дней традиции, не чувствовал себя тут спокойно. Не сказать, чтобы вообще прежде задумывался о том, насколько здесь уютно. Дом был просто местом, куда я возвращался, устав решать вопросы стаи. Ел тут, спал. Всё.

Теперь же, когда здесь была Элисса, я вдруг начинал совсем иначе смотреть на вещи. Например, думая о том, что нужно уехать отсюда, испытывал нечто вроде сковывающего изнутри страха. Ведь сейчас мой дом был накрепко связан с ней.

Мне сложно было это даже распознать в себе, не то, чтобы объяснить кому-то. Но вот это вот беспокойство, ответственность за неё – словно вросли в мой разум и подсознание, пуская корни и дальше. Словно все остальные вопросы теперь рассматриваются через призму её присутствия и благополучия. Это заставляло всегда быть настороже, постоянно думать, что с ней, как она, и было настолько непривычно и не свойственно мне, что даже вызывало лёгкое раздражение.

Не на неё. На себя. За то, что стал таким размякшим, перестал думать о других важных вещах.

Я и в лихой молодости не был особым разгильдяем, но последние лет десять только и делал, что постоянно работал. А уж когда отец…то есть этом ублюдок занялся лабораторией, то весь бизнес, на котором держалось финансовое обеспечение прайда, лёг на мои плечи.

Впервые за это время я несколько дней не просто не появлялся в офисе, но и не ответил ни на один телефонный звонок. Даже сейчас, осознав, что непростительно так себя вести, всё равно первым делом наберу главврача нашей клиники, чтобы решить вопрос с Элиссой.

А всё остальное потом.

Хотя вообще-то и без того был уверен, что ребята позаботились об остальных пленниках, но всё же не мешало бы проверить и проконтролировать самому. Ещё неожиданно вспомнил, что уже завтра должен оказаться в офисе, иначе можем упустить серьезный контракт. Но это всё казалось сейчас каким-то размытым, не представляющим особой ценности.

Особенно, если вспоминать, как она сидит на полу почти под кипятком…

Удивительно, как изменились мои приоритеты всего за несколько дней. Как всего одна случайная встреча может в принципе изменить всю дальнейшую жизнь. Вот только теперь я ещё и глава прайда, а это лишь увеличивает мою ответственность.

И как только моей паре подберут подходящее лечение или я смогу убедить её отправиться в клинику, то обязательно вернусь к другим вопросам. Главное, хотя бы что-то уже решить с ней, чтобы я мог перестать думать каждую минуту о её здоровье, и тогда можно будет вырваться.

Спустя уже пару часов, я знал о том, чтобы на основе данных анализов остальных подопытных наши специалисты выявили общие отклонения у них всех, связанные с постоянным длительным приёмом каких-то низкокачественных успокоительных, действие которых сходно с наркотиками. Выяснилось, что… прежний глава прайда пытался вывести препарат, позволивший бы превратить человека в оборотня, и отчасти испытания были успешными – некоторые впадали в состояние зверя.

Вот только выйти обратно не могли…

Что касалось беременных женщин, то вопрос, что (именно что, а не кто) может родиться в результате всех опытов, которые над ними ставили, был как никогда остр. Антитела одного из плодов вчера едва не убили носящую его девушку, из-за чего пришлось проводить срочную операцию. И я ужаснулся тому, что Элисса была права, а я уговаривал её и нёс чушь.

Сколько раз она повторила мне, что носит чудовище? А я как идиот обещал принять её «ребенка», который вполне возможно может даже убить её…

Вообще состояние всех пленников стремительно ухудшалось без ежедневного очищения крови с помощью капельниц. Некоторым их ставили по нескольку раз в день, но не всем помогало. За вчера мы потеряли одного из пленников лаборатории – перекинувшись в зверя ночью, он растерзал когтями сам себя…

К счастью, у Элиссы не было подобных признаков, а вот… Стоп! Я же несколько часов её уже не видел! А мы только что говорили о всяких последствиях!

Кинулся к ней, уже забыв про поднос с едой, но уже на подходе к комнате, снова ощутил запах крови. Словно чёртово дежавю! В тот момент, даже если бы у меня был ключ от двери, из-за трясущихся рук я вряд ли бы смог им воспользоваться, но сейчас его и не было, поэтому просто вынес дверь плечом, и залетел в ванную.

Если честно, в тот момент я подумал, что сейчас умру. Моё сердце, до этого бегущее галопом, просто остановилось на несколько секунд, вызывая головокружение и сильную слабость. Я пошатнулся и едва не рухнул на кафель, где в луже крови лежала моя пара.

Не сразу понял, что произошло, пока не осознал, что больше всего испачканы её ноги и… Как в тумане опустился рядом с ней, взял руками её голову, слыша глухие удары за своими рёбрами и шум в ушах.

– Элисса? – зачем я звал её? Она не реагировала, закатив глаза.

Это просто жуткий сон. Сон.

И словно в какой-то тупой компьютерной игре, как в состоянии аффекта, я медленно поднял её тельце на руки, отнёс в комнату, завернул в простыню и спустился вниз, приказав приготовить машину. Водитель гнал на всех парах, а я сидел на заднем сиденье, держал её в руках и просто смотрел, как она умирает.

Наверное, это был шок. Я никогда не ощущал себя так…пусто. Я не волновался больше, не орал, как обычно, поторапливая, не слышал вопросов, когда заносил её в клинику, не просил объяснить, что с ней, лишь отдав приказ сделать всё возможное. Я будто оглох и ослеп разом. Та тонкая нить, что связала нас, сейчас была уже почти прозрачной и натянутой до предела.

Понимая, что с секунды на секунду она просто порвётся, я будто сам умер заранее.

Вокруг носился персонал, даже не зная, кто она, просто из-за факта, что привёз именно я. Они что-то кричали друг другу, переговаривались, обсуждали, кажется, о чём-то спрашивали и меня, а я стоял столбом у стола, на котором была распластана она, и ничего не видел больше.

Мне было даже не жаль умирать. Ведь вот он – мой смысл – кажется, не дышит больше. Они подсоединяют к ней какие-то аппараты, колют ей что-то в почти прозрачные вены, а я всего лишь жду приговора. Повлиять на это мне не под силу.

Сейчас дело было даже не в том, что из-за смерти истинной, я скисну, а потом и ослабею очень быстро, не в том, что из-за разрыва связи, буду испытывать дикую боль – просто всё, что я сделал за последние дни, было из-за неё.