Дневник школьника уездного города N

– Горячо, – сказал я, сам думая о другом.

А думал я о том, что язык нужен не только для болтовни… Черт… Меня терзали мысли совсем другого характера!

– Может, разбавить холодной водой? – спросила Саша.

«Интересно, она девственница?» – подумал я.

– Нет, спасибо, – ответил вслух.

«Конечно, девственница».

– Ну как тебе? – она обвела глазами пол, стены, потолок.

«Или все-таки нет?»

– Что? – спросил я.

«Да нет, точно девственница».

– Наше жилище, – сказала Саша.

«Интересно, а девушки мастурбируют?»

– Очень мило, – ответил я.

«В первый раз у них вроде кровь течет… Черт! Или не у всех? Или как это вообще работает?»

– Раньше мы в однушке жили, а когда появился Ромка, продали старую квартиру, папа взял кредит и купили эту.

«А если все же кровь – что делать? Надо что-то заранее подкладывать или как?»

– Ага, – сказал я невпопад, с большим трудом улавливая ход беседы.

«Раз кровь идет – значит, больно? То есть только в первый раз больно или всегда?»

– Ромка ждет не дождется, когда я закончу школу и уеду куда-нибудь учиться. Хочет занять всю комнату.

«Черт! У меня же нет презервативов! Что делать???»

Саша рассмеялась, и я с ужасом подумал, что произнес эту фразу вслух.

– У тебя нет братика или сестренки? – продолжила она.

– А?

Саша засмеялась еще громче. Я уставился на ее круглый влажный рот с пухлыми розовыми губами…

– Ты сладкоежка, да? Все конфеты съел, и даже к чаю не притронулся.

Я оторвал взгляд от Саши, с неимоверным усилием грохнул его на стол и обнаружил пустую тарелку и гору фантиков, а мои пальцы раздевали последнюю конфету.

– Да… Люблю… Конфеты… – выдавил я из себя, хотя на самом деле я даже не помню, когда в последний раз ел сладкое.

– Может, кино посмотрим? – предложила Саша.

«Черт! Это точно сейчас произойдет! Во всех фильмах чай и кино – только предлог для секса. Что делать?! Что делать?!»

– Да! Давай! – откликнулся я.

– Супер! – взвизгнула Саша, вскакивая со стула.

Она побежала в свою комнату настраивать ноут, а я, сославшись на срочный звонок по одному жизненно важному делу, заперся в туалете. С минуту я неподвижно стоял перед зеркалом. Оттуда на меня смотрело испуганное раскрасневшееся лицо какого-то ссыкливого мудака. «Успокойся, Кирилл! Хватит паниковать! Ты мужик или ссанная тряпка?!» Я прищурил один глаз – тот, в зеркале, повторил; я прищурил второй – то же самое. Тогда я резко замахнулся и влепил этому мудаку смачную пощечину – у него аж в глазах потемнело.

Мне мгновенно полегчало. Только на щеке осталось гореть ярко-алое пятно. Я умылся. Постоял еще с минуту, глядя на чистую идеально белую поверхность раковины, и мне вспомнилось, что больше всего в своем доме Даша стеснялась туалета. Она прям не пускала туда ни меня, ни Костю. Говорила, чтобы мы шли справлять нужду на улицу. Я сначала думал, это такой прикол, ну типа игра или вроде того, и мы с Костей действительно ходили на улицу, пока мне все это надоело. Однажды, не спросив разрешения, я ворвался в туалет и остолбенел от увиденного. Унитаза не было. Прямо на бетонном полу по центру крохотной коморки стоял старый деревянный стул с дыркой в сидении, ободком от унитаза и обыкновенным жестяным ведром под ним.

Не выдержав увиденного, я заржал в голос. На мой смех прибежал Костя, и мы оба повалились на пол, надрывая животы от хохота. Даша ударилась в слезы. Несколько следующих дней она с нами не разговаривала. А я только потом понял: то, что я увидел, не было смешно…

Я вышел из туалета. Направился прямиком в Сашину комнату. Она сидела на розовой кровати и смотрела в раскрытый экран ноутбука.

– Все в порядке? – спросила она, подняв на меня глаза.

– В полном, – ответил я.

Мы недолго выбирали кино. Саша предложила «Вечное сияние чистого разума». Я, не раздумывая, согласился. Мы устроились на ее кровати, полулежа и упираясь спинами в стену. Ноутбук стоял на стуле перед кроватью. Саша сидела вплотную ко мне. В тот момент, когда показали плачущего Джима Керри, его дрожащие руки, и по экрану поползли вступительные титры, я положил руку Саше на талию. И мы занялись друг другом…

Фильм играл на заднем фоне. Джим Керри сказал: «Только мама присылает мне открытки на день Святого Валентина». Мои и Сашины губы слились в единое целое. Кейт Уинслет воскликнула: «Признайся, Джоэл, ты в ярости, потому что я уехала развлекаться без тебя». Саша обвела руками мою шею. Моя левая рука лежала на ее спине. Подушечки пальцев сквозь тонкую майку ощущали застежку лифчика. «Благословенны забывающие, ибо они не помнят своих ошибок», – сказала Кирстен Данст. Саша подалась назад, потянула меня на себя. Тыльная сторона ладони окунулась в мягкую ткань покрывала – мы перешли в горизонтальное положение.

Я почему-то вспомнил, как мы вот так же целовались с Дашей на кровати ее родителей. У нее не было собственной кровати – она спала на одноместном раскладном кресле, где мы вдвоем не помещались. Помню, как я, целуя ее, решил перейти к более активным действиям. Я потянул за майку, но она остановила меня словами «не надо». Она призналась, без подробностей, что однажды уже занималась сексом – ее лишили девственности в детском лагере в тринадцать лет, и еще раз она пока не готова…

Джим Керри и Кейт Уинслет бежали по заснеженному пляжу. Я не отдавал отчета своим действиям. Руки шарили у Саши под майкой. Пальцы поползли вверх от плоского живота к груди, потом дальше под лифчик… но Саша мягко убрала мою руку.

Сейчас, сидя перед компьютером, прокручивая в голове эту сцену кадр за кадром, как кинопленку во время монтажа, я думаю… я сомневаюсь, что Саша по-настоящему хотела, чтобы я прекращал… Не знаю… Может, я не прав. Может, я ошибаюсь. Есть ли граница между принуждением и настойчивостью? Где она пролегает? Может, она очень тонкая, прозрачная, едва заметная, и перейти ее – раз плюнуть. Может, поэтому я дал заднюю.

Хотя, скорее всего, я просто зассал.

Фильм подходил к концу. Мы лежали в объятиях друг друга, отдыхая от поцелуев, и смотрели, как Кейт Уинслет в машине у Джима Керри включает кастету, на которой ее голос говорит, что она хотела стереть память о Джоэле. В воздухе витало едва уловимое ощущение неловкости, будто нам выпал выигрышный билетик в лотерее, а мы вместо того, чтобы заглянуть в него, зачем-то тянули, тянули и случайно пропустили момент объявления победителя.

Завибрировал Сашин телефон. Она заглянула в светящийся в полумраке экран – на улице к этому времени стемнело, и свет в комнате шел только от ноутбука, – с ноткой разочарования Саша сообщила:

– Родители на подходе.

После ее слов меня охватил ужас.

– Мне пора, – сказал я.

В комнате зажегся свет. Я схватил рюкзак и вылетел в коридор.

– Вот, значит, как? С моими родителями познакомиться не хочешь?