Дневник школьника уездного города N

– Ну ладно-ладно! Хватит! Отдавай обратно.

Эдик нехотя вернул кисточку, и только потому что я вырвал ее силой. Я подумал: мой начальник может случайно выглянуть в окно, и, увидев, как забор красит другой человек, выскочит на улицу с криками, типа «бездельник! не заплачу тебе ни копейки!»

Мы распрощались, и Эдик ушел дальше по своим делам, а я продолжил красить. У меня было ощущение, будто мы с Эдиком теперь как бы повязаны одним делом, и он вряд ли станет рассказывать об этой ситуации направо и налево. А если и решится, ему все равно никто не поверит – уж очень она выглядит абсурдной.

После того, как я закончил с забором, переоделся обратно в брюки и рубашку и пошел домой, меня совсем накрыло печалью. В автобусе от меня шарахались – видимо, запах привокзальных бомжей прилип к коже, а я так привык, что даже не чувствовал. Руки от усталости отказывали поднимать портфель. Голова раскалывалась, как ореховая скорлупа в тисках, которые затягивались все сильнее и сильнее, и она вот-вот лопнет, вывалив миру свое скромное содержимое…

И вдруг я осознал одну очень простую, но, как мне кажется, невероятно важную вещь. Она настолько очевидна и банальна, что я ее раньше просто в упор не замечал. Сегодняшний день – это мой Рубикон. Если бы Цезарь не повернул обратно, Рим не скатился бы в империю. Если обратно не поверну я…

У меня правда стало много двоек за последнее время. Пусть они ничего не значат, но Наталья Алексеевна права – я иду не в том направлении, я спускаюсь по ведущей вверх лестнице. Видимо, в ближайшее время придется смириться с легким ощущением голода от необходимости экономить и вечно пустым карманом, потому что, если сейчас я не поверну обратно, он останется пустым навсегда, а я до самой смерти влезу в этот рваный грязный вонючий комбинезон.

14 февраля 2020. Пятница

На наш маленький город, уютно разместившийся у самой границы между равниной и горами, вновь обрушились холода. Надеюсь, ненадолго. Надеюсь, зиме не удастся ее реванш, и сегодняшнее движение ртутного столба вниз – это всего лишь жалкая попытка погоды соответствовать названию календарного месяца, потому что в душе у меня весна. Кажется, у всего города – весна. Однажды ощутив сладость предвесеннего тепла, мы уже не можем – мы, как наркозависимые, требуем еще и еще солнечных лучей, и лета – скорее лета, много жаркого, солнечного лета, вместе с которым придет окончание школы и… экзамены.

Черт… Уже миновало половина февраля. Через две недели – март. А там апрель, и май, и ЕГЭ. Мы постоянно пишем эти пробные ЕГЭ, и еще ни разу я не набрал достаточное количество баллов, чтобы считаться не тупым. Сегодня вот писали пробник по русскому, хотя с ним у меня более-менее нормально. Только с пунктуацией бывают проблемы: не знаю как правильно – леплю знаки препинания наугад, следуя слепой воле интуиции. А вообще я автор: захочу – буду долбить. Точкой. После. Каждого. Слова. И в конце поставлю многоточие, типа там кроется глубокая мысль…

После русского стояла спаренная биология. В последнее время вместо того, чтобы слушать про кольчатых червей (или что мы там проходим), мы с Димой играли в шахматы на телефоне. Началось наше соперничество в начале недели, и вот уже четыре раза подряд я ему проиграл. После последнего поражения я, расстроившись, в сердцах чуть не удалил шахматы с телефона. Неужели я настолько туп, что ни разу не смогу у него выиграть? Сегодняшняя партия не состоялась.

На перемене мы с Сашей и Мишей стояли под лестницей на второй этаж. Мимо носились восьмиклассники с полными валентинок коробками. Саша с Мишей вспоминали, как раньше сами участвовали в этой вакханалии анонимных признаний, а потом в десятом классе типа стали слишком взрослые «для всей этой фигни». Не припомню, чтобы у меня в предыдущей школе кто-то устраивал нечто подобное. Хотя, может, раньше я просто не обращал внимания на четырнадцатое февраля.

Прозвенел звонок на урок. Миша двинулся вверх по лестнице к кабинету биологии. Саша, задумчиво глядя в телефон, осталась на месте. Миша сделал несколько шагов и остановился.

– Вы идете? – спросил он.

Я тоже шагнул на лестницу, но Саша не двинулась с места.

– Ты иди. Мы сейчас догоним, – сказала она Мише.

Тот некоторое время колебался. Он не сводил с Саши глаз, будто стоило ему отвернуться, и она исчезнет. Саша не отрывалась от телефона. Миша тяжело продолжил восхождение на второй этаж.

Когда его спина скрылась из виду, Саша убрала телефон в сумочку и, как-то загадочно прищурившись, с полуулыбкой на губах сказала:

– А давай не пойдем на биологию?

Я не поверил. Никогда раньше не замечал, чтобы она пропускала уроки без уважительной причины. «Она просто дурачится», – подумал я и сразу согласился.

– Тогда встретимся за углом школы, – бросила она и, засмеявшись, куда-то убежала.

Я оделся в гардеробе, незаметно выскользнул на улицу, приготовился ждать. Меня не покидало ощущение дурацкого розыгрыша. Такое чувство у меня появляется всегда, когда я в чем-то не уверен. Может, это из-за Авдея с Тарасом, которые постоянно над всеми издеваются, и раньше я боялся, что когда-нибудь они доберутся до меня.

Саша появилась внезапно. Она выскочила из-за угла с криком: «А вот и я!» И потом спросила:

– Так куда пойдем?

Я растерялся от неожиданности.

– Не знаю.

Я все еще не мог поверить, что Саша исполнила свою угрозу прогулять уроки.

– Зато я знаю! Иди за мной.

Она круто развернулась на месте. Мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ней.

Вообще-то у меня были кое-какие планы после школы, и Сашин внезапный порыв их нарушал, поэтому пришлось подстраиваться походу. Я пытался добиться от нее, куда мы идем, но она только трясла головой, отчего ее волосы веером рассыпались над откинутым капюшоном куртки.

Мы дошли до остановки, откуда Саша всегда уезжала домой. Я начинал догадываться, к чему идет дело. Нужно было срочно исполнять свою задумку. Я сказал, что мне нужно в магазин. Она в шутку изобразила смертельную обиду – недовольно надула губы.

Зайдя за остановку, где она не могла меня видеть, я бегом рванулся во дворы, обогнул дом и, весь растрепанный, с отдышкой, вбежал в цветочный магазин, где ткнул пальцем в первые попавшиеся розы, сунул кассиру деньги и бросился обратно к остановке.

Увидев цветы, Саша растаяла. Пока мы ехали в автобусе, она улыбалась, опустив взгляд в пол, и изредка стреляла в меня острыми глазками. Мы почти не говорили. Саша смеялась без повода, и с моего лица не слезала улыбка – аж болели скулы. Сашины глаза блестели. Мы держались за руки, и, казалось, автобус везет нас двоих куда-то в счастливое будущее… Потом мы оказались перед подъездом девятиэтажки в новом районе. Саша набрала код домофона. Дверь с писком распахнулась. Лифт поднялся на последний этаж. Щелкнул замок под нажимом ключа. И я очутился в Сашиной квартире.

Саша деловито прошла внутрь, бросив ключи на тумбочку рядом с дверью и махнув мне рукой, типа чувствуй себя как дома. Мы разулись. Куртки повисли на вешалках. Цветы в Сашиных руках, распустившись, запахли свежестью. Она, видимо, по привычке покрутилась перед зеркалом у входных дверей, поправила волосы, слегка оттопырив попу, пробежалась взглядом по отражению. Потом, опомнившись, вновь повернулась ко мне.

– Ну как-то так я и живу!

Она указала на ближайшую комнату.

– Здесь комната родителей.

Перевела свой тоненький пальчик с накрашенным бежевым цветом ногтем на следующую комнату.

– А здесь мы с Ромкой. Проходи пока сюда, а я пойду цветы в вазу поставлю.

Я косолапо двинулся в комнату. Плечи стягивал тяжелый рюкзак, как маятник качавшийся при ходьбе и в узкой прохожей едва не царапавший стены.

Саша делила комнату с братом. Прямо по центру, почти физически ощущалось, как проходила граница двух разных миров. Друг напротив друга к противоположным стенам жались две одинаковые кровати: одна застелена розовым покрывалом, вторая – небесно-голубым с изображениями летящего на воздушных шариках дома из диснеевского «Вверх». На розовой кровати аккуратно лежали две маленькие подушки и между ними развалился лохматый плюшевый медведь Тедди с тортом в руках – видимо, чей-то подарок на день рождения. Рядом с медведем распластался ноутбук с торчащим из бока и уходящим под кровать проводом. К стенам над голубой кроватью прилипли плакаты с джедаями из «Звездных войн».

Мне почему-то вспомнился дом Даши – моей бывшей девушки, с которой мы типа встречались пару лет назад. Ее мама, необъятных размеров женщина средних лет, и отчим, худощавый за шестьдесят мужчина, почти дед, с утра до ночи работали, и мы вдвоем, а потом и втроем с Костей, частенько зависали у нее дома. Сначала она, видимо, стеснялась приводить нас к себе. От старости их дом разваливался на куски. Половина вовсе не была пригодна для жилья: протекавшие потолки покрывала плесень, штукатурка осыпалась, обои лохмотьями свисали со стен. Они с родителями жили во второй части дома, отгороженной от развалин досками и большой полупрозрачной клеенкой…

Я стянул с себя рюкзак, неуклюже потоптался на одном месте посреди Сашиной комнаты, прикидывая, где его оставить, и в итоге запихнул между кроватью и шкафом. Я не знал, куда деть себя и что делать: сесть на кровать, или как идиот стоять на одном месте посреди комнаты, или что? Странно, дома у Даши я чувствовал себя как-то свободней, что ли.

Пытаясь хоть чем-то себя занять, я подошел к шкафу. На верхней полке, примерно на уровне груди, выстроились в ряд маленькие фигурки лошадей. Я взял одну за спину, подергал ее вверх-вниз, типа она скачет, и в этот момент (естественно, когда же еще!) в комнату зашла Саша, застав меня за развлечением с ее детскими игрушками. Я отскочил от шкафа, как от проказы, едва не сбив ее с ног, и, чтобы как-то замаскировать свой конфуз, приобнял ее за плечи – она оказалась у меня в объятиях, будто так и задумывалось. Саша засмеялась и, глядя на меня снизу вверх из-под длинных дрожащих ресниц, спросила:

– Может, чаю?

– О, да! Конечно! – схватился я за ее предложение, как за спасательный круг.

Мы плавно переместились на кухню. Саша не выпускала моей руки, и я, как молодой бычок на привязи, тянулся за ней по коридору мимо комнаты ее родителей, ванной и туалета. Потом она усадила меня за круглый стол на маленькой тесной кухне. Сама взялась разливать чай.

Когда, доставая сахар с полки над плитой, она вся вытянулась, тонкая, как струнка, с изящной линией талии, а мой взгляд скользнул по ее телу, по всем соблазнительным изгибам, как у пантеры перед броском, мозг взорвался ослепительно яркой мыслью: «Неужели сегодня случится ЭТО?» То самое, о чем все постоянно говорят, и что я сам видел миллион раз в «фильмах для взрослых».

Саша опустилась за стол напротив меня. Ножки стула громко скрипнули. Ее щиколотки случайно коснулись моих икр. Саша, съежившись, замерла. Я тупо вытаращился перед собой, не понимая, что происходит. Она улыбнулась.

– Чай подан, – объявила Саша.

Я с удивлением обнаружил перед собой полную чашку черного чая, сахарницу и тарелку конфет. Я попробовал отхлебнуть – кончик языка тут же обожгло.