Лихо

– Меня сложно удивить, Саша. Можно вас так называть?

– Да, пожалуйста.

– Что за беда стряслась? – спросил проникновенно Слепых.

– Моего кота забрали в полицию, – сказал Выдрин, глядя в пол. – Или ФСБ. Я точно не понял. Наверное, все-таки ФСБ. Ему грозит пожизненное заключение. А я хочу найти адвоката. Это все ужасно нелепо. Думаю, произошла ошибка.

Он умолк и поднял глаза. Слепых улыбался. Что у него на уме, понять было невозможно. А ответить он не успел. Дверь распахнулась, в комнату с диким воплем ворвался Дима. В руках он держал скалку. Выдрин застыл на вдохе. Слепых не успел даже оглянуться. Описав крутую дугу, скалка долбанула психотерапевта по лысому затылку и, продолжив движение, просвистела в паре сантиметров от выдринского носа. Слепых повалился и глухо стукнулся лбом об пол. Дима по инерции пробежал вперед, наткнулся на кровать и тяжело опустился рядом с Выдриным. Тот сидел, вцепившись пальцами в колени, и не дышал.

– У тебя еще есть выпивка? – немного помолчав, спросил Дима.

– Что? – прошептал Выдрин.

– Водка есть?

– Ты всю выпил.

– Тогда я сваливаю.

Он переступил через тело и вышел. Из прихожей донеслось нервное пение:

– Я по совести указу записался в камикадзе, с полной бомбовой загрузкой лечу-у-у…

Потом щелкнул замок, потянуло сквозняком, и хлопнула дверь. Выдрин вздрогнул, разжал пальцы и медленно поднялся. Слепых лежал лицом вниз. На затылке вспухла фиолетовая шишка размером с мандарин. Руки были вытянуты вдоль тела. Почему-то это напугало Выдрина сильнее всего.

– Олег Ив… Петр… Ник… Как вас там? Вы… – Он наклонился, тронул мягкое плечо психотерапевта и чуть надрывно добавил: – Живы?

Чувствуя, как темнеет в глазах, Выдрин осторожно его перевернул. На лбу у Слепых вздулась еще одна шишка, но поменьше, размером с грецкий орех. Выглядела не страшно. Страшно выглядел оскаленный рот и отколотый передний верхний зуб, прилипший к нижней губе. Выдрин отшатнулся и попятился. Под ногой что-то хрустнуло. Он наступил в лоток Диего и сломал решетку. Постояв так несколько секунд, Выдрин высвободился и убежал на кухню. Схватил пустую бутылку. Поставил наместо. Сел. Встал. Умылся. Выглянул в окно. Забулдыги все еще резвились на детской площадке, никто их не прогонял. И Дима был с ними. Он взобрался на горку и что-то вещал, размахивая скалкой. А в другой руке, кажется, держал стаканчик.

– Идиот, – пробормотал Выдрин. – Козел! Скотина! Ты что наделал, гад?

Он заорал во весь голос.

И Дима словно услышал. Выпив из стаканчика, он съехал на заднице с горки и кинулся бежать. Алкаши что-то кричали ему вслед. В какой-то момент Дима подпрыгнул очень высоко и стукнул пяткой о пятку. Тапки слетели. Он наклонился, подобрал их и скрылся в арке.

– Дурак, – тихо сказал Выдрин.

Потом достал смартфон и уставился в свое отражение на черном экране, соображая, куда позвонить в первую очередь. Скорая? Полиция? Врачи уже не помогут. А полиция его же самого и прищучит.

Он нажал иконку вызова. Лена ответила сразу, но с заметной опаской в голосе:

– Да, Саша?

– Это я, – глупо сказал Выдрин.

– Я знаю. Что-то случилось?

– Ко мне пришел твой друг. Психиатр. Олег.

– Та-а-ак.

– Забыл фамилию и отчество.

– Львович Слепых. Он и правда просто друг. Вы поговорили? Что он тебе сказал?

– Ну, он не успел много сказать.

– В смысле? Погоди. Что там у вас случилось, Саша? Выдрин молчал.

– Але, але! Что ты сделал?

– Я ничего не сделал.

– Почему ты молчишь? Где Олег?

– Я подбираю слова. Не могу сформулировать…

В дверь позвонили.

– Ой, это, наверно, Дима вернулся, – сказал Выдрин.

– Какой Дима? Из дурдома?

– Я перезвоню.

Он нажал отбой и побежал в прихожую. На площадке топтался мужчина лет тридцати, в кожаном пиджаке. Рассмотрев его в глазок, Выдрин спросил:

– Вы к кому?

Мужчина наклонился и сказал прямо в глазок.

– Выдрин Александр Иванович? Лейтенант Пахомов, управление «Ч».

– А что вы хотели?

Он снова наклонился. Был виден только его рот.

– Откройте немедленно дверь. Не создавайте себе лишних проблем.

Выдрин побежал в комнату, преследуемый короткими, злыми звонками. Сначала он собирался утащить тело в ванную. Но психотерапевт оказался чересчур тяжелым. Пришлось бы потратить целую вечность на его перемещение. Под кровать он тоже не помещался. Та была слишком низкой. Пахомов между тем утопил кнопку звонка и не отпускал. Выдрин беспомощно посмотрел на шкаф. Перевел взгляд на потолок. И подумал: «Да что же это такое-то».

Сверху что-то стукнуло. Илья Абрамович был стар, слаб и часто ронял различные предметы. В дверь тоже стучали. Выдрин разобрал постель, втащил на кровать тело и накрыл с головой одеялом. Перед глазами мелькали белые точки. Руки и ноги мелко тряслись. Адреналин зашкаливал. Он вдруг понял, что не сможет идти на своих двоих. Дверь, кажется, уже трещала под ударами. Выдрин встал на четвереньки и посеменил, чувствуя себя старой коровой, которую тащат на веревке под нож мясника. В прихожей он кое-как выпрямился, хватаясь за косяк, и открыл дверь, стоя на коленях.

Пахомов запнулся на полуслове, огляделся, нахмурился и спросил:

– Что вы делаете?

– Я болен, – ответил Выдрин и неожиданно для себя заплакал.